Взглянуть на Долли глазами Брюллова!

Тогда, в феврале 1837 года, после тяжёлой болезни Брюллов рьяно взялся за работу и сумел произвести столько прекрасного, что в две недели с небольшим мастерская его обратилась в драгоценную картинную галерею, свидетельствовал другой его ученик, Мокрицкий. И утверждал: был в этой галерее и портрет дочери австрийского посланника графа Фикельмона. Ацаркина в книге о Брюллове говорит, что художник рисовал и графа Фикельмона. Пока не найдено подтверждения, писал ли он других членов семьи. Но отсутствие свидетельств ещё не является доказательством обратного. Ведь создал же он семейную галерею Олениных. Хотя из неё почти ничего не сохранилось. Илья Самойлович Зильберштейн обнаружил в Париже копию Попова с брюлловского портрета Аннеты Олениной. По этому поводу он писал: Если обратиться к лучшим из существующих исследованиям о художнике, то в них можно найти лишь указание, что по возвращению в Петербург художник исполнил в 1837—1838 годах портрет А. Н. Оленина, местонахождение которого неведомо и который известен по гравюре Уткина. Между тем О. Н. Оом, со слов своей бабушки (Анны Олениной. — С. Б.) пишет: «Брюллов был своим человеком в семье Олениных и их дочерей»[107].

Брюллов часто бывал у Е. М. Хитрово. Несомненно, посещал и салон Долли Фикельмон — до поры, пока между ними не пробежала чёрная кошка. Логично предположить, что после портретов Элизалекс и графа Фикельмона он нарисовал графиню, её сестру Екатерину и затем Елизавету Михайловну. Графиня Тизенгаузен была важной дамой — любимой фрейлиной императрицы. Не чуждый светской суеты, Брюллов мог польститься таким заказом. Но она была и хороша собой — высокая, тонкая, с волшебным лицом, как сказал о ней князь Клари-Альдринген. Её прелесть воспел Пушкин в стихотворении «Циклоп». Ю. Глушакова и И. Бочаров предположили, что «Портрет неизвестной» в венецианской вилле князя Клари-Альдрингена является изображением Екатерины работы Брюллова. Если это так, художнику, бесспорно, удалось передать её очарование. Даже репродукция с него, воспроизведённая Глушаковой и Бочаровым, выдаёт почерк Брюллова. Молодая дама запечатлена в платке поверх шляпки с пером. Она как будто только что стремительно, с мороза, влетела в студию художника — раскраснелась, запыхалась, лукаво улыбается. Если существовал портрет Долли Фикельмон, то, вероятно, был лучшим изображением прославленной красавицы. Ни один другой художник не сумел передать прелесть «посольши», которой восхищались Пушкин, П. Вяземский, А. Тургенев, Жуковский. Как любопытно было бы взглянуть на Долли глазами Брюллова!