Приговор «тройки»

И всё-таки я не утверждаю, что Строганов был инспиратором пасквиля. Исполнителем — да! Но по чьей идее?

Подошло время вспомнить о женщине, бывшей в связи с Дантесом. Пока не будем выяснять её имя. И вослед Дантесу называем её просто «Супругой». В ноябре 1835 года Жорж порывает с ней. До приезда Геккерена в мае 1836 г., вероятно, перебивается случайными связями. Папаша утешает, успокаивает сыночка. И он начинает подыскивать себе в салонах Петербурга кандидатку на роль невесты. В августе вновь возобновляет волокитство за Натали. Но одновременно ведёт атаку и на других фронтах — княжна Барятинская, Екатерина Гончарова. Хотя мы и приняли версию, что этих двух использовал в качестве ширмы. Не будем исключать и вероятность, что с «Супругой» в силу французского нрава сохранил дружеские отношения. И вполне вероятно, исповедовался ей в своей несчастной любви к Пушкиной. Это тоже было в его стиле — не щадить чувства своих возлюбленных. Во всяком случае так поступал с беззаветно любящим его Геккереном. А теперь попробуем представить предноябрьское поведение Дантеса. Вновь охваченный страстью, усугублённой отказом Натальи Николаевны, он уже не просит, а настойчиво требует от Геккерена выступить в роли сводни. При этом диктует ему способы воздействия на Натали. Точно так же, видимо, поступал и со своей бывшей любовницей. Он умел, подобно кобре, гипнотизировать свои жертвы. И они становились безропотными исполнителями его желаний. Когда избалованному дитяти не дают любимую игрушку, он падает на пол, кричит и дрыгает ножками. Жорж тоже бился в истерике после злополучного свидания с Натали в доме Полетики. Беззаветно преданная «Супруга» возмущённо негодует — как можно отказать прекрасному, бесценному Жоржу, которому свойственно всё, что только может быть доброго и благородного на свете! (Слова Полетики из письма Е. Гончаровой.)

Есть такая редкая порода женщин, и она, вероятно, заслуживает самого искреннего восхищения — увы! — нам, просто смертным, трудно их понять. В этой связи мне вспомнился анекдот из жизни академика Ландау. Великий физик и математик был, что называется, юбочником. Его не менее великая Супруга (она поистине достойна написания с большой буквы!) поощряла эту маленькую слабость Любимого. Как-то раз снаряжала она Льва Давыдовича в очередной амурный поход — пригладила, прихорошила, поправила искривлённый галстук и отправила с богом, пожелав при этом удачи. Через полчаса взлохмаченный, растрёпанный, с вновь съехавшим набок галстуком, разъярённый муж врывается домой, крича и изрыгая проклятия. «Что случилось, дорогой?» — встревожено бросилась к нему Супруга. «Подумай только, родная, он спустил меня с лестницы!» — «Кто он?» — «Он, её муж! Звоню, держу цветочки наготове. А вместо неё он открывает дверь, хватает меня за шиворот, толкает с лестницы и вслед букетиком по голове»! — «Ах, какой негодяй! Да как он посмел, мерзавец, в тебя букетом! Вот я ему покажу!» И Супруга нежно стала утешать всхлипывающего от обиды Ландау.

Шутки шуточками, но, надо полагать, «Супруга» Дантеса отреагировала точно так же на возмущённый рассказ Дантеса о поведении Натали в доме Полетики. Мы воспроизвели хронику событий вплоть до возмутительного, с угрозами, разговора Геккерена с Пушкиной 2 ноября. Но не располагаем сведениями о том, что произошло дальше, в тот промежуток в полтора дня между объяснением у Лерхенфельдов и получением Пушкиным анонимных писем. Трепещущая от волнения Наталья Николаевна уехала сразу же домой. Геккерен, вероятно, последовал её примеру — его ожидал, сгорая от нетерпения, Дантес. Геккерен ко всему прочему должен был, если представится возможность, просить Пушкину согласиться на новую встречу с сходящим с ума сыном. Верная «Супруга», должно быть, дежурила возле ненаглядного, успокаивая, как могла. Возвращается Геккерен с неутешительной вестью. Ваша мать отвечала на это решительным отказом (свидетельство Александрины из письма барона Фризенгофа Араповой). Дантес сыплет проклятиями. «Супруга» возмущённо требует проучить «кривляку». Тройка начинает обсуждать варианты мести. Выручает, как всегда в подобных случаях, женщина. Что и говорить, слабый пол по природе более находчив по этой части. «Супруга» вспоминает о полученных посланником венских дипломах. «Эврика!» — воскликнул хитрая лисица Геккерен и отдал должное женской изобретательности. Итак, решено: диплом о рогоносцах приспособить к случаю. Это взбесит Пушкина. Он устроит жене сцену. Обиженная обвинением Натали бросится искать утешения у Дантеса. Несправедливость мужа, возможно, заставит её наконец решиться на то, от чего до сих пор её удерживало благородство Пушкина. Естественно, дипломату и кавалергарду не к лицу марать себя такими не достойными их положения штучками. Стали обдумывать, кому можно поручить исполнение. «Супруга» вновь пришла на помощь — молодые офицеры, вертящиеся вокруг Геккеренов, с радостью примут участие в этой забаве. Только не надо посвящать их в подробности. Преподнести им это как невинную шутку — потешиться над мужьями-рогоносцами в подражание венским весельчакам. А чтобы их ввести в заблуждение, было намечено несколько петербургских носителей этого звания. Пусть напишут и им, а мы отошлём только Пушкину. Так порешила тройка.

На другой день, 3 ноября, Геккерен, должно быть, устроил завтрак. Пригласил Петра Урусова, Константина Опочинина, Александра Строганова, Петра Долгорукова, князя Трубецкого. Ещё один человек должен был присутствовать в этой компании — С. С. Уваров. Пресловутый министр народного образования — большой негодяй и шарлатан (выражение Пушкина) — был известен своим развратом. После смерти Пушкина его имя упоминалось в числе авторов пасквиля. 20 мая 1899 г. известный беллетрист, журналист и издатель А. С. Суворин записал в своём дневнике разговор о Пушкине с П. А. Ефремовым, литературоведом и библиографом: Убийцы Пушкина — Бенкендорф, княгиня Белосельская и Уваров. Ефремов выставил их портреты рядом на одной из прежних пушкинских выставок[215].

Это была эпоха культа эроса. Его главная жрица — великая Екатерина. Легкомысленные нравы XVIII века ещё долго господствовали и XIX веке. Повальное увлечение гомосексуализмом в 30-х годах было всё той же данью бессмертному богу. В то время в высшем обществе было развито бугрство, — признался в старости князь Трубецкой. Дом Геккерена превратился в гомосексуальный центр Петербурга. Здесь встречались служители культа извращённой любви, подбирались партнёры. Посланник исполнял роль магистра этой братии, эдакого зловещего Бафомета. Он ловко использовал свои сексуальные связи и для карьеры Дантеса, и для получения политической информации. В конечном счёте зачислением в Кавалергардский полк Дантес был обязан попечительству генерал-адъютанта И. О. Сухозанета, «героя» Польской компании 1831 г. «Геройство» было заслужено потерей ноги в сражении под Варшавой. Это прискорбное обстоятельство принесло безногому генералу пост «директора Пажеского и всех сухопутных корпусов и Дворянского полка и члена военно-учебного комитета» и отнюдь не охладило его гомосексуального пыла. Воспитание молодёжи доверено скоту, подлецу и мерзавцу (выражение А. О. Смирновой-Россет). Общество роптало. Отголосок этого у Пушкина в дневнике: Три вещи осуждаются вообще — и по справедливости — 1. Выбор Сухозанета, человека запятнанного, вошедшего в люди через Яшвиля, педераста и отъявленного игрока, товарища Мартынова и Никитина. Государь видел в нём только изувеченного воина и назначил ему важнейший пост в государстве, как спокойное местечко в доме инвалидов… Пушкину вторил А. И. Тургенев: Вечер с Жуковским, Смирновыми… Под конец ужасы Сухозанетские, рассказанные Шевичевой, возмутили всю мою душу (запись в дневнике 24 ноября 1834 г.). Сухозанет лично занялся «подготовкой» геккереновского «сыночка» к офицерским экзаменам. Генерал Сухозанет сказал мне сегодня, дорогой барон, что он рассчитывает подвергнуть вас экзамену сейчас же после Крещения и что он надеется обделать всё в одно утро. <…> Генерал уверил меня, что он уже велел узнать у г. Геккерена, где вас найти, чтобы уведомить вас о великом дне, когда он будет фиксирован; вы хорошо сделаете, если повидаете его и попросите у него указаний. Он обещал мне не быть злым, как вы говорите; но не полагайтесь слишком на это, не забывайте повторить то, что вы выучили. Желаю вам удачи. Ваш Адлерберг[216], — писал Дантесу один из могущественных людей империи — директор канцелярии Военного министерства, генерал-майор граф В. Ф. Адлерберг. Просто диву даёшься рвению, с которым пеклись о делах какого-то незначительного француза высшие российские сановники! Вот уж поистине — миром правит Сатана!

Стараниями обоих — Адлерберга и Сухозанета — Дантес был освобождён от экзаменов по трём предметам — русской словесности, уставу и военному судопроизводству — и зачислен 14 февраля 1834 г. корнетом в Ея Императорского Высочества Кавалергардский полк.

Но вернёмся к завтраку у Геккерена. Прижимистый посланник раскошелился — не пожалел для столь важного случая заморских вин. Шутили, балагурили, рассказывали анекдоты. Геккерен вдруг «вспомнил» о привезённых им из-за границы венских дипломах. Притащил целую пачку. Читал и забавлял ими молодёжь. Вот, дескать, как веселятся в цивилизованной Австрии. А чем мы хуже, сказал кто-то из подвыпивших офицеров. Скорее всего эта идея «пришла в голову» заранее обработанному Строганову. Сказано — сделано. Тут же приступили к исполнению.

Кавалеры первой степени, командоры и кавалеры светлейшего ордена рогоносцев, собравшись в Великом Капитуле под председательством великого магистра ордена, его превосходительства Д. Л. Нарышкина, единогласно избрали г-на Александра Пушкина коадъютором великого магистра ордена рогоносцев и историографом ордена. Непременный секретарь граф И. Борх…

Кто переписывал дипломы — сами ли участники сходки или полуграмотный лакей Геккеренов (эксперты отмечали: написано кривым лакейским почерком), — в данном случае это не столь важно. Строганов взял на себя рассылку подмётных писем по другим рогоносцам и, конечно же, не отправил их. Остальным достались Пушкин и предварительно намеченные тройкой его друзья из карамзинского кружка. Геккерен принёс дипломатический список адресов. Письма были отнесены в ближайшую к дому посланника лавку — только что введённая в Петербурге почтовая служба использовала магазинчики мелких торговцев для сбора писем. Вечером их оттуда забирали служащие почты. А утром развозили по адресам. Таким образом, 4 ноября до полудня экземпляры пасквиля уже были получены Поэтом и его друзьями — Вяземским, Карамзиными, братьями Россет, Хитрово, Михаилом Виельгорским, А. И. Васильчиковой — тёткой Соллогуба, у которой он жил, — «семь или восемь» адресатов, по подсчётам самого Пушкина.

Вполне вероятно, что всё именно так и было. Хотя вышеописанное всего лишь сконструированный мною вариант возможного эпизода с анонимными письмами. В нём есть одна неувязка — почему далеко немолодой, солидного возраста (в ту пору ему без малого — сорок один год) генерал-майор и товарищ министра внутренних дел А. Г. Строганов затесался в эту компанию молодых легкомысленных офицеров? Почему он, а не кто иной был избран доверенным лицом зловещей тройки? Во-первых, потому что он был сводным братом Идалии Полетики, близкой приятельницы Дантеса, а через него приятелем и Геккерена. А во-вторых… Но об этом дальше. Пока могу лишь сказать, что это «во-вторых» непосредственно связано с моей версией «тайной Супруги» Дантеса.