Чем дальше, тем страшней

Прибыв в Барселону одиннадцатого мая, Фрэнк не застал Марио Кабре. Знойный «тореадор» успел уехать в Жерону, где проходили натурные съемки «Пандоры и Летучего Голландца». Ава подозревала, что режиссер Альберт Левин нарочно отправил Кабре подальше, прослышав, что тот намерен разобраться с Фрэнком.

Не успел Фрэнк шагнуть с самолетного трапа, как журналисты завалили его вопросами о Марио.

– А правда, что Марио Кабре крутит роман с Авой? – приставал один особо досужий газетчик.

– Кто-кто? – переспросил Фрэнк. – Первый раз слышу это имя.

Он взял в аренду автомобиль и отмахал шестьдесят миль по побережью до отеля «Сигалл» в курортном городе Сагаро, где, наконец, встретился с Авой. Фрэнк подарил ей изумрудное колье стоимостью десять тысяч долларов (которое вез в заднем кармане брюк, завернутым в туалетную бумагу). Также Ава получила целый ящик своей любимой кока-колы – этот подарок немало ее позабавил. Впрочем, веселость как рукой сняло, едва Ава узнала, что именно кока-колой Фрэнк запивает снотворное – прослышал, будто так таблетки действуют быстрее и эффективнее. Выглядел же Фрэнк ужасно. Вес его не дотягивал и до пятидесяти восьми килограммов, лицо было бледно, измождено.

На следующий день Фрэнк с Авой поехали на автомобиле на виллу «Ла-Бастида» в приморском городе Тосса-де-Мар, который только-только начал развиваться как курорт. Там любовники сняли два соседних дома, хотя поселились в одном, на имя Синатры. Почти неделю Синатра хворал и хандрил. Однажды утром, перед тем как отправиться ловить тунца, Ава обнаружила у Фрэнка пузырек с таблетками, который и выбросила в море. Она твердо решила своими силами бороться с бессонницей Синатры. Фрэнк, успевший подсесть на снотворное, сиганул за борт и чуть не утонул, пытаясь спасти заветный пузырек. Спасать же знаменитого певца пришлось капитану.

Дела стали совсем плохи, когда Ава наконец доставила Фрэнка на виллу. Там, прямо на крыльце, влюбленных поджидала газета со статьей о связи Авы и Марио Кабре. Впрочем, Фрэнк давно собирался устроить Аве момент истины. И вот этот момент настал. По воспоминаниям Люси Уэллман, говорившей со слов самой Авы, Фрэнк сгреб и энергично встряхнул свою возлюбленную. Всё, что он хотел знать: почему Ава афишировала связь с Кабре? Неужели ей неизвестно, как любит ее Фрэнк? Неужели она не понимает, как больно ранит Фрэнка?

– Помоги мне, – молил Синатра. – Нет, не мне – нам обоим.

Ава потребовала отпустить ее.

– Я тебе не вещь! – воскликнула она, и Синатра разжал тиски объятий.

Со слезами он повторил:

– Прошу тебя, Ава, взгляни на меня. Господи, ты что, ослепла? Не видишь, как мне плохо?

Это был решающий, почти исторический момент. Никогда прежде Фрэнк не представал перед женщинами уязвленным и несчастным – такого удостоилась одна только Ава. Возможно, сама она считала, что теперь прежние любовницы Фрэнка, а главное, его жена – отомщены. И отомстила за них она, Ава Гарднер.

– Язык у тебя подвешен, с этим не поспоришь, – заявила Ава. – Меня ты охмурил, Нэнси крови попил и продолжаешь пить, а другим твоим женщинам и счету нет. Уходи, лапочка. Не пой мне своих жалистных песен – я к ним глуха.

Фрэнк стал оправдываться – мол, к Нэнси он ездил, только чтобы детей повидать. Ава же твердила одно: они с Марио Кабре просто добрые друзья.

Фрэнк не верил.

– Не лги мне! – попросил он.

– Что такое? – возмутилась Ава. – Это кто здесь вспомнил слово «ложь»?

Одно стало понятно после этого выяснения отношений – Фрэнк нуждался в Аве куда сильнее, чем Ава – в нем.