Проблемы с Дином

Первый концерт Фрэнк, Сэмми и Дин давали в оклендском театре «Колизеум» тринадцатого марта 1988 года. Разлад между друзьями наметился уже в аэропорту, где Фрэнк и Сэмми, сопровождаемые телохранителями, уселись в длинный черный «Линкольн», а Дин проследовал к длинному бежевому «Кадиллаку».

Дин позднее вспоминал:

– Фрэнк держался как-то холодно, мне рядом с ним было неуютно. Казалось, он вот-вот меня отругает. А Сэм вообще всегда принимал сторону Фрэнка, за меня он бы не заступился. Вдобавок мне не нравилось, что Фрэнк ведет себя как главный из нас троих. Он явно собирался нас «строить». А я ему не мальчик, я взрослый человек. И на дворе – не шестидесятый год.

Дрогнувшим голосом Дин продолжил:

– Вы же знаете, Фрэнк всё любит делать по-своему. Если ты с ним, ты поедешь на той скорости, какая нравится ему; будешь есть те блюда, которым он отдает предпочтение, ну и так далее. У меня нет таких замашек и никогда не было.

Билеты распродали все до единого (шестнадцать тысяч мест), шоу имело большой успех. Каждый из артистов сначала пел соло, затем все трое вместе вышли на сцену и исполнили несколько старых хитов. Дин держался молодцом. Оказывается, его скромное обаяние никуда не делось, непосредственная манера по-прежнему трогала зрительские сердца. Дин спокойно, несколько отрешенно исполнял свои проверенные временем композиции – однако с другими словами, например, «Пенни с Небес» (Pennies from Heaven): «Когда идет дождь – знай, с неба льется коньяк», «Когда ты улыбаешься» (When You’re Smiling): «Когда ты пьешь, ты начинаешь вонять, и над тобой смеется весь мир». Казалось, замена слов и смыслов получается у Дина спонтанно. До сих пор он никогда не менял слова в этих хитах.

Публика любила одну из его старых шуток: Дин бросал на пол окурок своей неизменной сигареты, втягивал голову в плечи и зажимал пальцами уши, словно готовясь услышать взрыв. Как правило, шутка вызывала общий хохот. Но на сей раз Дин швырнул окурок не на сцену, а в зрительный зал – и заткнул уши. Послышались смешки, однако многие зрители испугались, как бы горящий окурок кого-нибудь не обжег или не испортил одежду. Шоу, правда, закончилось под овации зала.

А вот после шоу Фрэнк дал волю гневу. Вспоминает один из членов команды:

– Фрэнк схватил Дина за руку и поволок в гримерку, приговаривая: «Иди-иди». Сэмми следовал за ними.

– Ты что себе позволяешь? – рычал Фрэнк.

– А что я себе позволяю? – Дин прикинулся непонимающим, хотя, конечно, знал: речь идет об окурке.

– Какого черта ты бычками швыряешься? – бушевал Фрэнк. – Совсем рехнулся, да? Не знаешь, что можно, а чего нельзя? Зрителя не ценишь? Да что с тобой такое, Дин?

– Успокойся, Фрэнк, – устало сказал Дин. – Всё нормально. Я устал. Дай отдохнуть.

– Ребята, а давайте… – начал было Сэмми, желая разрядить обстановку. – Давайте все втроем…

– Ничего не будем делать, – докончил за него Фрэнк.

Годы спустя Дин сознался:

– Я был идиотом, вел себя недопустимо. Окурок мог обжечь кого-нибудь, и тогда бы на нас, чего доброго, в суд подали. Фрэнк правильно меня ругал. Я сам так испугался, что едва штаны не намочил.

После выступления в Окленде Фрэнку хотелось пойти куда-нибудь выпить и, может, даже «снять девочек» – как в старые добрые времена. Но Дин устал. Его единственным желанием было лечь на диван и включить телевизор.

– Когда ты успел так состариться? – пристал к нему Фрэнк. – Давай, встряхнись! А то я тоже начинаю чувствовать себя стариком.

– Ты и есть старик, – сказал Дин.

– Да что с тобой случилось? – взорвался Фрэнк. – Вали отсюда, не испытывай мое терпение!

Дин выскочил из комнаты.

Второе шоу состоялось в Ванкувере, в театре «Пасифик Колизеум»; третье – в Сиэттле, в театре «Сиэттл-Сентер Колизеум». О выступлении Дина Мартина критик «Сиэттл таймс», Патрик Макдональд, писал так: «Поразительно, как артист решается выходить на сцену в нетрезвом виде. Дин Мартин был настолько пьян, что не мог держаться прямо – всё время пошатывался. Стыд и позор!»

Следующим на очереди был город Чикаго, где предстояло выступать с восемнадцатого по двадцатое марта. Несмотря на ссоры между артистами, шоу имело успех. Рик Коган из «Чикаго трибьюн» назвал его «одним из самых впечатляющих событий, что когда-либо имели место в “Чикаго-театер”». Про Дина Мартина было сказано: «Слухи подтверждаются, он действительно пьет перед выходом на сцену. Правда, манера исполнения от этого не страдает. И всё же Мартин мог бы поменьше дурачиться и побольше петь».

После Чикаго Фрэнк посетовал Морту Винеру: дескать, Дин «не тянет». Винер передал его слова Мартину, и тот объявил:

– Всё, я выхожу из проекта.

Тогда Винер забронировал чартер для себя и Мартина. Они собирались лететь обратно в Лос-Анджелес, оставив Фрэнка и Сэмми выступать дуэтом. Дин зашел к Фрэнку попрощаться.

– Фрэнк, мне лучше покинуть тебя и Сэмми, – произнес Дин, по его собственным воспоминаниям.

Фрэнк сделал удивленное лицо.

– Ах ты, сукин сын! Если не хотел работать, так бы сразу и сказал! А теперь что нам прикажешь делать?

У Дина не было ответа на этот вопрос. Он молча смотрел на Фрэнка.

Позднее Фрэнк признался одному репортеру, что чувствовал к Дину отвращение. Впрочем, нужно учитывать: настрой у артистов меняется быстро. Скорее всего так произошло и с «отвращением» Фрэнка.

Его чувство правильнее назвать разочарованием. Причем не только в Дине. Мартин заставил Фрэнка осознать, что лучшее в жизни уже прошло, что дни славы позади – однако жить, точнее, доживать, придется, поскольку «смерть – тот еще геморрой».

– Фрэнк обнял меня, – вспоминал Дин Мартин, – и поцеловал в щеку. А потом говорит: «Катись отсюда ко всем чертям. Убирайся». И я убрался. Все.

Фрэнку, Сэмми и их исполнительному продюсеру, Элиоту Уайсмену, пришлось собраться на совет и решать, что делать дальше, без Дина, кем его заменить. Последовательно были отметены кандидатуры Ширли Маклейн, Стива Лоуренса, Эйди Горме. Вот если бы Лайза Миннелли согласилась присоединиться к ним!.. Сэмми почему-то продолжал надеяться, что Дин вернется. Синатра подобных иллюзий не питал.

– Этому сукину сыну хорошо бы лечь в больницу. Если он по второму разу попытается испортить нам шоу, я его голыми руками задушу, – сказал Фрэнк.

Правда, увидев, какое неприятное впечатление произвели его слова на Сэмми, Фрэнк смягчился.

– Хотя, конечно, зря мы вообще его взяли. Я мог бы и сам сообразить, что Дин не оправился после смерти сына. Да и никогда не оправится. Такое горе бесследно не проходит. Дин не виноват.

Тут Сэмми не выдержал – разрыдался.

– Стресс был слишком сильный, – позднее вспоминал он. – Мы все были на грани. Смотреть на Дина сердце разрывалось. Во время этого злополучного турне умерла часть меня самого.

Дин Мартин действительно обратился за врачебной помощью. В медицинском центре «Синайские кедры» у него обнаружили заболевание почек.

Двадцать второго марта 1988 года Фрэнк и Сэмми впервые вышли на сцену без Дина Мартина. Это было в городе Блумингтоне штата Миннесота.

– Мы только что звонили в «Цианистые кедры», – сообщил Сэмми, ненамеренно исказив название больницы. – Врач говорит, что состояние мистера Мартина удовлетворительное. Ему надо сдать еще кое-какие анализы, тогда поставят диагноз. А мы с Фрэнком будем выступать, потому что таковы наши традиции. Так положено в нашем деле. Этого ждет от нас наш друг. Сегодняшнее шоу мы посвящаем Дину Мартину.

Затем Сэмми исполнил песню «Здесь я останусь» (Here I’ll Stay).

Вместе с уходом Дина Мартина изменилась вся тема турне. Однако шоу должно было продолжаться. В апреле 1988 года место Дина заняла Лайза Миннелли, и турне переименовали – отныне оно называлось «Кульминация». Трио имело колоссальный успех во всех без исключения городах.