Попытки суицида

Тридцать первого августа 1951 года Фрэнк, Ава, Рина, Хэнк и Паола на яхте отправились прогуляться по озеру, тихому в предвечерний час. Солнце пекло, компания прохлаждалась посредством шампанского и в итоге изрядно набралась. Как почти всегда бывало в таких случаях, Фрэнк с Авой повздорили. Яхта, оставленная без присмотра (Фрэнк из-за ссоры позабыл о своих капитанских обязанностях), напоролась на скалы. Перепуганная компания, плохо соображая из-за винных паров, попрыгала за борт и вплавь направилась к берегу. На яхте осталась одна Ава.

– Ты утонешь! Прыгай к нам! Скорей прыгай, дурочка! – звал из воды Фрэнк (яхта тем временем шла на дно).

Ава проследовала в ванную, взяла пакет с туалетной бумагой и принялась швырять рулоны в Синатру.

– Не смей мной командовать! Я сама знаю, что мне делать!

В итоге она всё же прыгнула в воду.

– Мы потом до колик смеялись, – вспоминает Рина Джордан. – Просто мы не знали, чем всё кончится.

Добравшись до берега, компания уселась в арендованный Синатрой автомобиль с откидным верхом и покатила в «Кол-Ниву», где весело отужинала в бунгало. А после ужина Ава и Фрэнк снова начали ссориться. Подвыпившая, а точнее, не просохшая Ава призналась, что таки спала с Марио Кабре. Хуже того – с ее уст слетело имя жены Фрэнка.

– Будешь со мной обращаться так же, как с Нэнси, я тебя убью, – пообещала Ава.

И набросилась на Фрэнка с обвинениями: он-де бросил жену, да еще и родных детей, такой-сякой. Фрэнк парировал: раз Ава себе подобные разговоры позволяет, значит, шлюха она, и больше никто. Слово «шлюха» он будто выплюнул.

– У приличной женщины язык бы не повернулся такое сказать, – пояснил Фрэнк.

– Так-так… Значит, ты меня шлюхой называешь? – уточнила оскорбленная Ава.

– А как же мне тебя называть – после твоих перепихов с этим хлыщом? («Хлыщом» Фрэнк давно уже окрестил Марио Кабре.) А сколько раз я тебя просил – не поминай Нэнси всуе? Сколько раз, а?

Дальше – больше. Ава не выдержала, распахнула дверь и как была, босиком, бросилась бежать.

– Погодите, мисс Гарднер! – звала Рина, устремляясь за своей хозяйкой.

Ава не останавливалась, даже напарываясь босыми ступнями на ветки и камни. Так две женщины добежали до берега. Рина еле успела ухватить Аву за талию – иначе та непременно бросилась бы в воду. Она и Рину чудом за собой не увлекла.

Измученная, обессиленная, Ава упала на колени и зарыдала. Рина принялась ее утешать. На тот момент никто толком не знал, какое именно психическое отклонение влияло на поведение Авы. Одно было очевидно: как и Фрэнк, Ава подвержена резкой смене настроений.

– Я тебе не говорила, – начала Ава, – что Фрэнк просит в долг.

– Сколько, мисс Гарднер?

– Девятнадцать тысяч долларов.

(В современном исчислении это примерно сто семьдесят пять тысяч.)

Рина поинтересовалась, может ли хозяйка ссудить такую сумму.

– Нет, не могу, – отвечала Ава. – Но попробую добыть деньги у моего агента, Чарльза Фельдмана.

По словам Авы, Фрэнку деньги нужны были для отступного, иначе Нэнси отсудит себе дом в Палм-Спрингз.

– Фрэнк обожает этот дом. Нельзя допустить, чтобы он его лишился, – твердила Ава.

Получалось, Фрэнк и Ава спорили насчет того, сумеет или нет – и каким образом – Фрэнк вернуть Аве деньги. Заметим, что в конце концов она добыла необходимую сумму.

– Пойдемте-ка лучше домой, мисс Гарднер, – сказала Рина.

– Да-да, ты права. Только домой, – живо согласилась Ава.

Правда, Рина имела в виду коттедж в «Кол-Нива Лодж», Ава же говорила о возвращении в Лос-Анджелес. Женщины проделали обратный путь по камням и древесным корням, забрали собаку Авы и на автомобиле, арендованном Синатрой, направились в Калифорнию, даже не попрощавшись. Ава гнала на скорости сто миль в час – да по хайвею, да с открытым верхом. Казалось, она летит навстречу смерти, задумав прихватить с собой и преданную горничную, и ни в чем не повинное животное.

– Сбавьте скорость, мисс! – визжала Рина. – По-жа-луй-ста!!!

Ава же только ускоряла ход автомобиля, бубня себе под нос, что «с Фрэнком покончено».

До дома Авы на Николс-Каньон-драйв они добрались к рассвету. Не прошло и пятнадцати минут как измученные женщины переступили порог, зазвонил телефон. Рина сняла трубку. На проводе был до предела встревоженный Хэнк Саникола.

– Фрэнк наелся снотворного, – сообщил он. – Врач говорит, он вряд ли выкарабкается. Скорее приезжайте.

Рина передала трубку Аве.

– Конечно, сейчас приедем, – равнодушно сказала Ава.

Поняв, что Ава тайком уехала, Фрэнк сунул в рот целую горсть снотворных таблеток и запил их спиртным. Через несколько часов его обнаружил камердинер, Джордж Джейкобс. Он же вызвал врача.

– Мистер Синатра был очень плох, – вспоминал Джейкобс. – Запоздай я самую малость – и его бы не откачали.

Помня о липовой попытке суицида, которую Фрэнк произвел в Нью-Йорке, Ава не очень-то рвалась к постели умирающего. Однако всё же села в самолет (Рина уговорила ее выбрать именно этот вид транспорта) и вернулась на озеро Тахо. Буквально через два часа Ава уже была рядом с Фрэнком. Тот лежал в постели, врач щупал ему пульс.

– Ты здесь, Ава, – простонал Фрэнк. – Я думал, ты уехала.

– Я его чуть не убила, – признавалась Ава преданной Рине. – Ему единственному в ту ночь удалось поспать. Уж будь уверена, он посчитал треклятые таблетки, прежде чем их в рот отправить. Мы с тобой всю ночь глаз не сомкнули, врач не спал, а этот красавец – вот он, лежит в теплой постельке, да и еще и позавтракать не прочь. Как я из него дух не вышибла – просто не понимаю. Надо было грохнуть Фрэнка – а я его простила, причем буквально на двадцать пятой секунде.

Через несколько недель Фрэнк отправился в Нью-Йорк, где, по обыкновению, остановился у своего друга Мэни Сакса. Вечером он пошел проветриться и, конечно, изрядно выпил. Войдя в квартиру Сакса, Фрэнк налил себе еще. Затем с сигаретой во рту проследовал в ванную за снотворным, откуда, плохо соображая, направился на кухню. Фрэнк принял сразу несколько таблеток, придавив их алкоголем, и включил газовую плиту, намереваясь чиркнуть спичкой и прикурить от горелки. Естественно, для этого ему пришлось наклониться над плитой, а наклонившись, он никак не мог не вдохнуть газа. Вдох получился глубокий. Наверное, на долю секунды Фрэнк решил, что ему только одно по-настоящему нужно – смерть. И он чуть повернул краник, чтобы газ пошел сильнее, а потом и включил остальные горелки. По кухне распространились ядовитые пары. Фрэнк придвинул к плите стул, уселся и задышал со вкусом, глубоко. Сознание покинуло его. Следующее, что он помнил, – перекошенное лицо Мэни Сакса. Вернись Мэни несколькими минутами позже – и Фрэнк не выжил бы. На сей раз о фарсе и речи не шло. Фрэнк действительно пытался покончить с собой.

– Черт тебя подери, Фрэнк! – скрипел зубами Сакс. – О чем ты только думал? Хоть бы про детей своих вспомнил!

– Прости, Мэни! – бормотал Фрэнк, постепенно приходя в сознание. – Я дурака свалял. Какого же я свалял дурака!

Ему действительно было стыдно. Он пообещал Мэни никогда больше не пытаться свести счеты с жизнью. И даже согласился на прием у психиатра, правда, скептически заметил:

– Заранее знаю, что мне врач скажет. Знаю, что конкретно со мной не в порядке. Так зачем платить за информацию, которая мне уже известна?

– В наши дни отцу светило бы принудительное лечение, – говорит Фрэнк Синатра-младший. – А тогда каждый справлялся своими силами. Наблюдаться у психиатра считалось зазорным.

Вспоминает Сэмми Дэвис:

– Мне Фрэнк об этом инциденте рассказал только через несколько лет. Мы с ним выпивали в Рино, в баре одного отеля. Был уже шестьдесят седьмой год. Тогда-то Фрэнк и разоткровенничался. «Поверить не могу, что так сглупил», – говорит. А всё из-за Авы. Фрэнка не оставляло ощущение, что любимая женщина не отвечает ему взаимностью. Он этого вынести не мог. «Я, – говорил, – по глазам ее всё вижу. Не столько любит, сколько жалеет». Ава считала Фрэнка слабым и несчастным, неустроенным, неприкаянным. Вот он и вел себя в соответствии с ее представлениями. Всё надеялся, что Ава к нему переменится. Потому что не надеяться для него было невыносимо, он же Авой просто бредил.

– В тот период у Фрэнка было достаточно проблем и потрясений, чтобы совершить самоубийство, – свидетельствует его первая жена. – Нельзя с точностью сказать, почему Фрэнк хотел свести счеты с жизнью – потому ли, что от него отвернулась его любовь [Ава], или потому, что от него отвернулась удача, благосклонная до тех пор. Мы не знаем, что довело Фрэнка до опасной черты. Пусть другие строят домыслы о причинах попыток самоубийства – а мы не будем, потому что уважаем чужие секреты. Следовательно, наверняка мы ничего не узнаем. Сейчас я могу сказать только, что Фрэнк в свое время уговаривал меня не отчаиваться, ибо отчаяние влечет за собой ужасные вещи.

Через пару недель после попытки отравления газом Фрэнк проводил время в Палм-Спрингз вместе с Авой и с Джимми Ван Хэйсеном. Подавленное настроение его не оставляло. Однажды вечером он и Ава крупно поссорились, Джимми попытался их помирить – тщетно, и все трое разошлись по разным комнатам. Фрэнк отправился в спальню. Через полчаса Ава к нему заглянула – и увидела, что Фрэнк сидит на кровати, приставив к виску пистолет. Не подумавши, Ава бросилась к нему. Завязалась потасовка, оба свалились на пол. А пистолет выстрелил.

– Он был словно живой. Так змея жалит – внезапно делает рывок, и привет! – рассказывала Ава Рине Джордан. – Пуля угодила в камин, срикошетила и сделала двухдюймовую дыру в деревянной двери.

На звук выстрела примчался Ван Хэйсен, не чая найти Фрэнка и Аву живыми. Что же он увидел? Фрэнк и Ава рыдали в объятиях друг друга!

Фрэнк определенно имел причины быть с Авой. В ней он видел единственную для себя надежду. Но теперь и Ава боялась оставить Фрэнка – вдруг он снова наложит на себя руки, и очередная попытка станет успешной?

Прожив в Неваде шесть недель, Фрэнк получил возможность подать на развод – что и сделал девятнадцатого сентября 1950 года. Адвокат Нэнси проинформировал Фрэнка: договоренность о разделе имущества, ранее существовавшая между ним и его супругой, больше недействительна, поскольку Фрэнк задолжал Нэнси около пятидесяти тысяч долларов. Фрэнк владел офисным зданием в Беверли-Хиллз; Нэнси хотела получить недостающую сумму за счет этой собственности. Впрочем, ей это не удалось. Вообще она старалась избегать мстительных настроений, просто хотела обеспечить будущее себе и детям. Поэтому Нэнси сказала своим адвокатам: поступайте, как считаете нужным, я о ваших действиях знать не желаю. Родные надеялись, что Нэнси еще встретит хорошего человека, способного оценить ее многочисленные достоинства. Ведь ей всего-то тридцать три, и она по-прежнему хорошенькая! Глупости, отнекивалась Нэнси; куда уж мне начинать сначала? Да и кому нужна женщина с тремя детьми? Вдобавок она всё еще, несмотря ни на что, любила Фрэнка.

Сам Фрэнк утомился от юридических дел и попросил своих адвокатов дать Нэнси всё, что она пожелает. Больше он не мог выдерживать битву с женой. Для него главным было другое – он получит долгожданную свободу, развяжется с надоевшим браком. И сможет жениться на Аве. Фрэнк официально пообещал выплатить Нэнси всё, что задолжал, и даже сверх того – лишь бы она дала ему развод. И Нэнси согласилась.