Нэнси принимает решение

В начале февраля 1947 года Нэнси Синатра узнала, что беременна.

Фрэнк ликовал. Нэнси настроения мужа не разделяла. Она уже давно не доверяла Фрэнку; она даже не знала, хочет ли оставаться его женой. Но и до того, чтобы прекратить борьбу за Фрэнка, Нэнси пока не дозрела. Она не сомневалась только в одном: незачем рожать третье дитя в браке, который (как Нэнси теперь была склонна думать) прогнил до самого основания. И вот Нэнси заявила мужу, что намерена сделать аборт.

Фрэнк был неважным отцом. Конечно, он любил дочку и сына, но дети не получали достаточного внимания. В свободное время Фрэнк показывал себя с лучшей стороны – играл с детьми, кормил их, развлекал и смешил. Несомненно, они его обожали. Однако, к сожалению, время для малышей у Фрэнка находилось нечасто. Даже дома он был по большей части занят работой. Сам он не обольщался насчет своих отцовских качеств – ни мысленно, ни на словах. Фрэнк достаточно знал себя – впрочем, как и его дети. Нэнси давно смирилась, но «смирение» не значит «довольство». Чем больше они с Фрэнком обсуждали «детский вопрос», тем сильнее было желание Нэнси прервать беременность.

Фрэнк имел собственное мнение относительно абортов, даром что его мать сама проводила такие операции. Фрэнк этого всю жизнь стыдился, всю жизнь помнил, как к нему относились в Хобокене после ареста Долли. Поэтому намерение жены прервать беременность казалось ему отвратительным. Он умолял Нэнси переменить решение. Говорил, что они с ней всё обсудят во время поездки на Кубу. Однако Нэнси на Кубу не хотела – по крайней мере с Фрэнком. Она лишь согласилась встретить мужа на обратном пути, в Акапулько.

– Ты этого не сделаешь, пока я в отъезде, – сказал Фрэнк.

Прозвучало как приказ. Впрочем, к тому времени Нэнси приказам Фрэнка уже не подчинялась.

Она его поцеловала на прощание. Фрэнк отправился своей дорогой, а Нэнси – своей. Прямиком к врачу.

– Это было очень трудно, – позднее говорила она своей младшей дочери Тине. – Но я знала, что поступаю правильно.