Тайное аннулирование брака

– Барбара хочет венчаться, – объявил Фрэнк Синатра. – Как это устроить?

Стоял январь 1978 года. Фрэнк находился у себя дома вместе с Мики Рудином, святым отцом Томом Руни и еще двумя священниками, которые пожелали остаться неназванными поименно ввиду того, что до сих пор служат Католической церкви.

– Желание похвальное, – прокомментировал отец Руни. – Но неосуществимое.

– Это еще почему?

– Потому что Церковь считает вас, сын мой, законным мужем Нэнси, – объяснил отец Руни.

Фрэнк искренне удивился. С Нэнси он оформил развод целых двадцать шесть лет назад, еще в 1951 году!

– Я же с ней развелся, черт возьми! Ой, простите, святой отец… Я с тех пор два раза был женат!

Отца Руни разобрал смех. Успокоившись, отец Руни продолжил экскурс в католицизм: браки с Авой и Миа являлись светскими, Церковью не освященными. А значит, недействительными. В то время как с Нэнси Фрэнк венчался в церкви Богоматери Всех Скорбящих, и брак этот действителен по сей день и будет действителен до смерти либо Фрэнка, либо Нэнси, ведь Католическая церковь не приемлет разводов. Правда, решение проблемы всё же есть. Брак с Нэнси можно аннулировать.

– Этот номер не пройдет, – сразу сказал Мики Рудин. – Нэнси не даст согласия. В католической вере она тверже самого Папы Римского. Даже спрашивать не стоит.

Фрэнк задумался.

– Нет, мы ее спросим. Вдруг получится?

– Не шутите так, мистер Синатра. В памяти Нэнси еще свежа история с усыновлением, – возразил Мики, заметно изменившись в лице.

– А вы что скажете, отче? – поинтересовался Фрэнк, игнорируя испуг Рудина.

Священник ответил уклончиво. Он-де не имеет права советовать. Пусть его сын во Христе примет решение, даст указания – а он, отец Руни, постарается их выполнить.

– Начнем с Нэнси. За спрос не бьют в нос, – заключил Фрэнк. Взгляд его стал отсутствующим. Он добавил, что в детали вникать не намерен. Его интересует результат. Вот пусть подготовят документы, предъявят их Нэнси и убедят ее поставить подпись. При этом Фрэнк кивнул на двоих безымянных для читателя персонажей. Один был священник, второй – официальный представитель церкви, не принадлежавший к церковной братии.

Мики только головой покачал.

– Это невозможно, говорю вам!

– У тебя проблемы? – набросился на него Фрэнк. – Ну, чем ты недоволен? Может, ты против моего венчания с Барбарой?!

– Вы думаете, у вас сейчас проблемы с детьми? Они вам пустяками покажутся, когда ваши дети узнают об этом, – предупредил Мики.

Ему достался гневный взгляд.

– У меня нет проблем с детьми, – заявил Синатра. – Мои дети в полном порядке. Если что, я сам разберусь. Проблемы могут возникнуть у тебя, Мики.

Несколько секунд Синатра и Рудин сверлили друг друга глазами. Первым сдался Синатра.

– Извини, Мики, погорячился. Я знаю, ты искренне печешься об интересах моей семьи. Но сейчас просто окажи мне услугу, ладно?

Мики кивнул.

– Ну, друзья, совещание окончено, – объявил Фрэнк. – Вас, отче, я попрошу задержаться. Буквально на два слова.

Расскажем немного об отце Руни.

Отца Руни отличала ненависть к разного рода препонам. Подобно Фрэнку Синатре, отец Руни был человеком дела. Поэтому Фрэнк его и уважал. Первая встреча артиста и священника состоялась в 1975 году, познакомил их певец Мортон Дауни. Отец Руни, например, причащал в больнице тяжело заболевшую Долли.

А начинал Том Руни как нефтяник, пытался сделать карьеру в нефтеперерабатывающем бизнесе. В 1956 году тридцатидвухлетний Руни услыхал Глас, повелевший ему отправиться в так называемую Черную Африку, что Руни и сделал, вступив в орден Святого Духа. В 1967 году епископ Донал Мюррей отправил отца Руни миссионерствовать в Нигерию, собирать деньги на строительство больницы в городе Макурди. В 1973 году отец Руни основал существующий на частные пожертвования Всемирный Фонд Милосердия (управление – из вирджинского города Александрия). Первый взнос (миллион долларов) поступил от знаменитого владельца отелей, Конрада Хилтона. Вскоре Фрэнк вместе с Сэмми Дэвисом дал концерт, сборы от которого также пошли в Фонд. За пять лет стараниями Тома Руни в Африке были построены четыре больницы. В 1978 году Фонд содержал сто десять медсестер и столько же волонтеров в одиннадцати странах Третьего мира.

– Он спокойный, рассудительный человек, – говорил Фрэнк об отце Руни. – Любому способен дать утешение.

Барбара была с этим вполне согласна.

– Отец Руни не витает в облаках, видит нужды обычных людей. С ним можно на любые темы говорить, потому что он не оторван от реальности.

После трагической гибели матери Фрэнк обратился за утешением именно к Тому Руни, хотя вообще-то ни сам Фрэнк, ни его родители никогда религиозностью не отличались.

– Помню, в тридцатые и сороковые, когда Синатры жили в Хобокене, их даже католиками никто всерьез не считал, – признается Джои Д’Оразио. – Правда, Первое причастие у Фрэнка было. Но лишь потому, что Долли хотелось устроить большой праздник, и Причастие явилось удобным поводом. Вообще итальянцы – народ богобоязненный, даром что к мессе далеко не каждое воскресенье ходят. Что касается Фрэнка, он регулярно посещал церковь только в один период жизни – когда ждал «Оскара» за роль в фильме «Отныне и во веки веков». За месяц до церемонии Фрэнк начал каждый день ходить в церковь Святого Пастыря в Беверли-Хиллз. Он молился об «Оскаре» – и получил вожделенную статуэтку. В остальное время в мире Синатры был только один бог – сам Синатра.

– Долли по молодости тоже в церкви не появлялась, – продолжает Джои Д’Оразио. – Она стала ходить на мессы, лишь когда состарилась. Один раз я спросил об этом Фрэнка, и он воскликнул: «Господи! Да если мама явится в церковь, она из всех душу вытрясет! Заставит и молитвы другие читать, и псалмы по-другому петь. Пусть бога благодарят, что Долли Синатра до них не добралась!» Лично мне известно, что Долли ударилась в религию, когда ей было уже за шестьдесят. Тогда же она стала активно жертвовать на церковные нужды.

Подруга Долли, Дорис Севанто, вспоминает:

– Долли как-то рассказала мне свой сон. Ей снилось, будто она вместе с Фрэнки и Марти стоит у запертых Райских Врат. Долли трясла Врата, стучалась, пока на шум не вышел сам Господь. Он спросил: «Кого там нелегкая принесла?», а Долли ответила: «Это мы, господи! Мы – Синатры из Хобокена». Господь ответил: «Никогда про таких не слыхал. Убирайтесь отсюда!» И вернулся к своим делам. Вот после этого сна Долли и начала ходить в церковь. Она лет двадцать убеждала Фрэнка следовать ее примеру, но он приобщился к религии, лишь когда Долли погибла.

Нежданная, трагическая смерть матери заставила Фрэнка вспомнить дорогу в церковь. Он обратился к религии, ибо пытался подвести под трагедию некие сверхъестественные причины. Формально воспитанный католиком, Фрэнк десятилетиями игнорировал бога. Только личное горе вернуло его в лоно Церкви.

Справиться с отчаянием Фрэнку помог отец Руни, за что стал регулярно получать щедрые пожертвования в свой фонд. В частности, Фрэнк дал концерт в «Карнеги-холле», сборы от которого пошли на благотворительность. Четыреста человек выложили по тысяче долларов за особые места в зале и последовавший ужин с Фрэнком и Барбарой. Всего в тот вечер было собрано шестьсот сорок тысяч долларов. Фрэнк также участвовал материально в строительстве часовни в Дакаре (сто пятьдесят тысяч долларов). Правда, кое-кто, включая Тину Синатру, относился к дружбе Фрэнка с отцом Руни несколько цинично. Например, Тина говорила:

– Отец Руни играет на папе, как Страдивари на своей скрипке!

Словом, теперь понятно, почему Фрэнк обратился именно к отцу Руни в деликатном деле – венчании с Барбарой. Барбара мечтала обвенчаться по католическому обряду с того самого дня, как приняла религию Фрэнка. По ее словам, она идею аннулирования брака не поддерживала. Можно ли в это верить? Можно ли всерьез считать, что Барбара, женщина далеко не глупая и вдобавок дружившая со священником, не понимала: без аннулирования брака с Нэнси не состоится ее венчание? Но, как в случае с усыновлением Бобби, Барбара утверждала, будто на венчании настаивал сам Фрэнк.

– С аннулированием могли возникнуть проблемы, – впоследствии вспоминала она, – а я не хотела ввязываться. Я достаточно пожила с Фрэнком и научилась не лезть в его дела. В конце концов, он сам всё уладил.

– Мы с мистером Рудином имели беседу с миссис (Барбарой) Синатрой, – говорит один из двоих пожелавших остаться неназванными персонажей. – Миссис Синатра сказала мистеру Рудину: «Это не мое решение, это решение Фрэнка. Я не стану вмешиваться. Если мистер Синатра решит сообщить семье – пусть сообщает. Если не захочет сообщать – я его и в этом поддержу».

Несмотря на эти слова, Рудин почувствовал: Барбара имеет влияние на ситуацию.

– С чего вы взяли, будто у меня власть над Фрэнком Синатрой? – возмутилась Барбара. – Вы с ним уже тридцать лет работаете, а на его решения никак не влияете. Фрэнк Синатра делает только то, что сам хочет. Никто не может ему указывать, даже я.

– У меня сложилось впечатление, – продолжает наш аноним, – что Барбара давно обговорила с мистером Синатрой и аннулирование брака, и венчание, и оставила ему право решать и озвучивать свое решение.

Барбара мнила себя практичной женщиной, из тех, с которыми считаются; да так оно и было. Она не раз говорила: ее волнует только мнение Фрэнка, а на прочих ей плевать. Не оставляя стороннему наблюдателю ничего другого, кроме как заподозрить ее в желании уязвить близких Синатры, сама Барбара упорно отрицала такие обвинения. Она-де замужем за Фрэнком, а не за его бывшей женой с дочерьми. За некоторое время до истории с аннулированием Барбара сказала Нэнси-младшей:

– Тот факт, что мы теперь родня, совсем не значит, что мы должны дружить.

Нэнси оскорбилась.

– Тут Барбара была права, тем более мы с ней не по крови родня. Но каково заявление! Мало ли кто что думает – озвучивать-то зачем? Ей бы в уличных боях участвовать – всех бы порвала. Слава богу, мы хоть не обязаны часто видеться!

По замыслу Фрэнка к Нэнси с бумагами должен был отправиться один из наших анонимов. Но отец Руни великодушно взял эту деликатную миссию на себя. Неизвестно, как проходила его встреча с Нэнси (об этом нет никаких свидетельств, ни письменных, ни устных), да только отец Руни вернулся к Фрэнку с вестью, что Нэнси категорически отказывается подписывать бумаги.

– Я же говорил – нельзя аннулировать брак, заключенный сорок лет назад и произведший на свет троих уже взрослых детей, – заявил Мики.

– Если нельзя, но позарез надо – значит, можно, – парировал Фрэнк.

Фрэнк навел справки, выяснил, что Нэнси в шоке от посещения отца Руни, глубоко оскорблена предложением и думать не желает об аннулировании. Нэнси вопреки ожиданиям не стала звонить Фрэнку и спрашивать, как это ему такое в голову взбрело. Фрэнк, по обыкновению, также не стал обсуждать это с Нэнси лично. Он решил просто обойтись без ее согласия. Выход был найден в результате совместных усилий Фрэнка и отца Руни. Брак непостижимым образом аннулировали. Видимо, отец Руни задействовал какие-то свои особые связи.

Этот секрет Фрэнк Синатра унес с собой в могилу. Памятуя об утечке информации в случае с усыновлением, на сей раз Фрэнк строго-настрого запретил Рудину предупреждать Нэнси, Тину и вообще кого бы то ни было.

– Синатра ясно сказал: информация конфиденциальная, всем молчать. И Мики всё понял, – свидетельствует коллега Рудина. – Насколько мне помнится, Мики вообще толком не знал про аннулирование – в смысле, не знал, что процесс идет. Потом уже его, как и остальных, поставили перед фактом.

Синатра часто принимал решения в одностороннем порядке, нимало не заботясь о чувствах близких людей. Эта привычка стала пагубно отражаться на отношениях с Мики Рудином. Деловые связи Синатры и Рудина продлились еще десять лет, но о приятельстве речи уже не шло. Мики был предан не только Фрэнку, но и его первой жене и детям. Утаивать от них что бы то ни было Рудину претило. С другой стороны, Синатра являлся его клиентом, и Мики приходилось совершать неэтичные поступки.

– Мики страдал от этого, – вспоминает его коллега.

Фрэнк и Барбара обвенчались тайно (по мнению Барбары, это было похоже на бегство влюбленных) в Палм-Бич, во Флориде, весной 1978 года.

– Всё было ужасно романтично. Казалось, наша любовь только начинается, – вспоминала Барбара годы спустя. – С того дня Фрэнк называл меня не иначе как невестой, и я каждый раз чувствовала себя невестой, такой, как была тогда – в прелестном платье и с тропическими цветами в прическе.

За венчанием последовало романтическое путешествие. Чету Синатра пригласил в гости Тед Кеннеди. Предполагалось, что они сыграют партию в теннис. В последний раз Синатра был в родовом гнезде Кеннеди еще с Миа, в 1965 году. Тедди Кеннеди не ходил у Фрэнка в ближайших друзьях, но их связывал давно покойный Джон Кеннеди; о прошлом оба вспоминали с теплотой и друг другу симпатизировали. (Нужно отметить, что сам Кеннеди также аннулировал свой долгий брак с Джоан, в котором родилось трое детей; правда, Джоан дала согласие на аннулирование.)

Визит к Кеннеди не обошелся без сюрпризов – помимо теннисного корта, Фрэнк и Барбара посетили мессу, имевшую место в комнате матери Тедди, Джона и Бобби Кеннеди – Розы Кеннеди. Семидесятитрехлетняя Роза перенесла инфаркт и ослепла на один глаз. На незрячем глазу она носила повязку. Барбара вспоминала: в спальне, превращенной в часовню, ее сверлил этот единственный глаз. Тедди, заметив, что Барбаре неуютно, предложил ей пересесть поближе к нему. Но и там Барбара чувствовала тяжелый взгляд одинокого глаза. Уж конечно, Нэнси или Тина, если бы пронюхали про глаз, сказали бы: Барбару совесть мучает; знает, дескать, кошка, чье мясо съела.

Через несколько месяцев после тайного венчания во Флориде состоялось венчание повторное, явное – в Нью-Йорке, в соборе Святого Патрика.

С тех пор более года ничто не омрачало брака Фрэнка и Барбары.

– Не касайся этой темы, – говорил Фрэнк всякий раз, когда Рудин пытался напомнить ему об аннулировании без согласия Нэнси.

Фрэнк и Барбара жили, очень довольные друг другом; афишировали то, что считали нужным, и скрывали остальное. Так продолжалось до девятого октября 1979 года. В этот день Фрэнка сфотографировали причащающимся в соборе Святого Патрика. Также была сделана фотография Фрэнка с закрытыми глазами и сложенными в молитве руками – после принятия Святых Даров. Фрэнк не смог бы получить причастие, не аннулировав брак с Нэнси и не обвенчавшись с Барбарой. Дочери Фрэнка быстро подобрали детальки пазла; полная картина заставила их содрогнуться.

– Нэнси-младшая и Тина были вне себя от гнева, – вспоминает источник из их окружения. – На сей раз Синатра перешел границы дозволенного.

Тина позвонила отцу и высказала всё, что о нем думает: брак аннулирован обманным путем, мать в отчаянии. И что теперь будет с ней, Тиной; что будет с Нэнси и Фрэнки? Они незаконнорожденными считаются, да? То есть не имеют права на наследство?

На карту была поставлена не только репутация семьи, честь Нэнси-старшей, но и миллионы долларов.

Фрэнк, припертый, образно выражаясь, к стенке, признался: да, он это сделал. Он аннулировал брак с Нэнси, он обвенчался с Барбарой, притом дважды – в Палм-Бич и в Нью-Йорке, и он не пригласил на церемонию своих детей. Но пусть Тина не волнуется – Фрэнк совсем не имел в виду, что брак с ее матерью не существовал. Тина в ответ воскликнула:

– Папа, это ан-ну-ли-ро-ва-ни-е! От слова «нуль»! О чем тут можно говорить?!