Ава: «Когда-нибудь Нэнси скажет мне спасибо»

Из-за похорон Джорджа Эванса Фрэнку пришлось снять бронь в «Шэмлоке» на первые два дня. Однако, когда он наконец прибыл в Хьюстон, оказалось, что в отеле его ждут. Ждала, конечно, Ава.

До сих пор Синатре удавалось скрывать от прессы роман с Авой. Влюбленные старались не засвечиваться вместе, а если и засвечивались, то ненадолго, так что журналисты не могли скомпоновать полноценный скандал. Теперь Фрэнк понял: Ава неспроста появилась в Хьюстоне, она просто нарывается на неприятности. Уж конечно, прессе известно про ее приезд, и теперь им проходу не дадут.

Фрэнк не ошибся. Ава, направляясь в Хьюстон, преследовала именно эту цель. Вместе с Риной, своей горничной, она заранее взвесила все «за» и «против» и сделала то, что удавалось ей лучше всего, – дала себе волю. Пора, решила Ава, их с Фрэнком отношениям перейти на новый этап. Действительно, сколько можно прикидываться, что между ними ничего нет? Да и Нэнси не мешает уже очнуться от сна. Если она наивно полагает, будто Фрэнк принадлежит ей, и только ей, настало время пролить свет на истинное положение дел. Так считала Ава.

Проблемы начались в итальянском ресторане на званом ужине, устроенном мэром Хьюстона. Заметив Фрэнка с Авой, фотограф Эд Шиссер из «Хьюстон пост» попросил разрешения их сфотографировать. Позднее Ава вспоминала: при виде репортера Фрэнк остолбенел, «будто обнаружил у себя в салате живую кобру». Затем он предложил Шиссеру отправиться куда подальше, на что Шиссер ответил мрачным взглядом. Этого оказалось достаточно. Фрэнк разъярился, подскочил к незадачливому фотографу и отправил его в нокаут. На следующий день весть о рукоприкладстве, а заодно и о романе с Авой разлетелась по всей стране.

Нэнси Синатра, даже прочтя поутру газету, не могла решить, что предпринять относительно интрижки мужа. До сих пор Фрэнк всегда к ней возвращался – то раньше, то позже. Пусть эти возвращения носили временный характер, но они были! Нэнси позвонила мужу в Хьюстон и услышала категорический ответ: он хочет развестись. А детали они с Нэнси обсудят, когда он вернется в Лос-Анджелес.

В 1950 году, в День святого Валентина (не лучшее время для подобных объяснений) Фрэнк сказал Нэнси, что с Авой у него всё серьезно. Не хочется причинять боль Нэнси, но факт остается фактом: он, Фрэнк, любит другую женщину. И нет в его жизни ничего и никого важнее Авы.

Сколько раз Нэнси Синатре доводилось выслушивать нечто подобное? Она и со счету сбилась.

– Ой, Фрэнк, вот только не надо. Ты как подцепишь очередную цыпу, так она для тебя и самая важная, и любовь до гроба, и всё такое, – сказала Нэнси. – А через месяц она тебе надоедает, или на горизонте другая цыпа появляется… Меня от твоих измен тошнит!

Нэнси сердилась. Она даже отвесила Фрэнку пощечину, выставила его из дому и поменяла замки. «Вот пусть теперь подумает над своим поведением. Глядишь, и возьмется за ум, когда я ему раздельное проживание обеспечу», – решила Нэнси. Согласия на развод Фрэнк не получит.

Годы жизни с Фрэнком ничуть не поколебали основных принципов, в которых Нэнси воспитывалась. Набожная католичка, она просто не могла допустить развода, ведь Церковь запрещает это деяние. Вдобавок надо сохранять семью ради детей. Да и можно ли предоставить легкомысленного, увлекающегося Фрэнка себе самому? Ведь у него что ни потаскушка – то вечная любовь. Не разбивать же семью из-за очередной измены!

Примерно в это время Нэнси в своей борьбе за сохранность брака лишилась поддержки свекрови. По воспоминаниям Тины Синатры Долли всё чаще твердила невестке:

– Дай Фрэнку развод. Отпусти его. Так будет лучше и тебе, и детям.

Такого Нэнси от своей свекрови не ожидала. Чтобы Долли – и не приняла ее сторону?

– Как у вас, мама, только язык поворачивается! – возмутилась Нэнси. – Я ведь именно ради детей стараюсь сохранить семью! Вы же сами меня просили потерпеть – или не помните?

– Просила, но это было давно, – не смутилась Долли. – А теперь я вижу: нельзя удержать мужчину, если он решил уйти.

Бедняжка Нэнси! Она еще не знала главного – оказывается, ее свекровь очень прониклась к Аве! Впрочем, скоро этот факт перестал быть для Нэнси тайной. Но в чем причины привязанности Долли к любовнице Фрэнка? Да вот они: во-первых, Долли обожала Аву как актрису; во-вторых, видела некий сакральный смысл в почти полном совпадении их дат рождения. Ава родилась, как читатель помнит, в Сочельник, то есть 24 декабря, а Долли – 25 декабря. О «мистической связи» между собой и прекрасной Авой Долли рассказывала всем встречным и поперечным, добавляя:

– В этом что-то есть, вы не находите?

Узнав же Аву поближе, Долли весьма впечатлилась силой ее характера. Увидела в ней, можно сказать, родственную душу. Ава, со своей стороны, умела угодить Долли. Стоило той заикнуться о своем желании познакомить Аву с хобокенскими друзьями, как Ава с энтузиазмом согласилась и в назначенный день вместе с Долли ходила от одной хобокенской семьи к другой и выслушивала рефрен:

– А это блистательная Ава Гарднер, невеста моего Фрэнки.

Как и Фрэнк, Нэнси отличалась памятливостью на обиды. Она не простила свекрови предательства, соучастия в развале их с Фрэнком многострадального брака, поддержки бессовестной Авы. Отношения Нэнси и Долли с тех пор были, мягко говоря, натянутыми.

Пятнадцатого февраля журналистка Хедда Хоппер в своей колонке светских сплетен написала, что супруги Синатра расстались. Нэнси сама сообщила Хедде, что жизнь с Фрэнком теперь невыносима и ужасна.

– Поэтому мы больше не будем жить вместе. Я уже обратилась к адвокату насчет раздела имущества, однако о разводе речь не идет. По крайней мере в обозримом будущем.

Нэнси признала, что это уже третье по счету расставание. На что Ава, прочтя колонку, отреагировала так:

– Неужели? А этот сукин сын мне ничего не говорил.

– Фрэнк и раньше мне изменял, и в дальнейшем, конечно, не уймется, – комментировала Нэнси поведение мужа, добавляя, что разъезд с ним – ее инициатива.

И пресса, и общественность дружно приняли сторону обманутой жены. На любовников посыпались обвинения. Фрэнка называли изменщиком, Аву – разлучницей, разбивающей семью. Киножурналы (тогдашняя версия таблоидов, что сегодня продаются в супермаркетах) обсасывали каждую подробность адюльтера и страданий Нэнси.

– То-то шум поднялся, – годы спустя вспоминала Ава Гарднер. – Добрых два месяца я пачками получала письма, в которых меня обзывали блудницей, да и кое-кем похуже. Легион приличия[6] грозился запретить фильмы с моим участием. Католические священники находили время, чтобы сочинять мне обвинительные послания. Я даже узнала, что представительницы католической организации «Дочери Марии и Иосифа» просят учеников приходской школы Святого Павла молиться за Нэнси Синатру. Я тогда не понимала и до сих пор не понимаю, почему такое естественное явление, как секс между мужчиной и женщиной, вызвало столь мощную общественную истерию.

Босс Авы, Луис Б. Майер, также присоединился к движению против ее связи с Синатрой. Он прибег к способу, отвергнутому в свое время Джорджем Эвансом, – напомнил Аве о пункте про моральный облик и пригрозил судом. И правда, как и у всех актрис, в контракте Авы было черным по белому написано: «Обязуюсь действовать так, чтобы не оскорблять общественной морали и ни актерской игрой, ни поступками не ронять своей чести, не становиться предметом ненависти, презрения, неуважения, насмешек общества, не совершать ничего шокирующего или оскорбительного для общества в целом». С Фрэнком Майер уже развязался, а Гарднер сказал, что с удовольствием избавится и от нее. Ава парировала:

– Этот ваш пункт о моральном облике – просто анекдот какой-то.

Для Авы слово «мораль» ничего не значило.

Ее отношение к браку Фрэнка оставалось куда как прозрачным.

– Если бы Фрэнк был счастлив с Нэнси, зачем бы он глядел на сторону? Раз глядит – значит несчастлив. Поэтому он теперь со мной.

Понять Нэнси она не пыталась, сочувствия к ней не имела ни капли. Ава предпочитала думать, будто с ней самой ничего подобного не случится.

– Если мой муж пожелает развестись, – говаривала Ава, – я его отпущу, да еще ручкой сделаю на прощание.

– Зачем этой женщине нужен муж, которому она сама не нужна? – спросила однажды Ава свою подругу Люси Уэллман в ресторане «Поло Лодж».

Уэллман вообще-то была личной ассистенткой Авы, но женщины вскоре обнаружили между собой много общего. Их дружба продолжалась целых тридцать пять лет. Люси Уэллман начала было объяснять, что проблема на самом деле глубокая, что любовь – чувство сложное и многогранное, а тут еще дети, целых трое, так что, может, лучше Аве отступить?..

Ава возмутилась.

– Нэнси – просто тряпка. Мужу она не нужна. Я бы на ее месте сказала: «Скатертью дорожка. Убирайся! Я тебе не нужна, значит? Дудки! Это ты, милый, мне не нужен».

В ответ на эту тираду Люси задала провокационный вопрос: а готова ли Ава до конца своих дней оставаться с Фрэнком Синатрой? Ведь если их связывает только секс (пусть и великолепный), может, это еще не повод разбивать семью? На что Ава сказала:

– Фрэнсис – большой мальчик.

Мол, она, Ава, его ни к чему не принуждает. Он сам так решил. Что касается жизни с Фрэнком Синатрой до гробовой доски – Люси, наверно, рехнулась.

– Кто так далеко в будущее заглядывает? Только психи, – заявила Ава.

– Ну, тогда, может, и семью не рушить? Подумай о Нэнси и о бедных крошках, – продолжала увещевать Люси.

– Господи! – Ава потеряла терпение. – Тебе-то зачем меня стыдить? Я, пожалуй, услугу этой Нэнси оказываю. Ей нужно что-то делать со своей жизнью – причем уже давно. Нужно двигаться дальше, а она как в болоте завязла. Спорим, когда-нибудь Нэнси скажет мне спасибо? Ну? Спорим?