Если б знала сиятельная пани…

Усадьба в Бродзянах за 25 лет социалистического хозяйствования оказалась в немыслимом запустении. Опустошали и разрушали её не время и не забвение, а те самые верноподданные крестьяне, которые ох как любили матушку-герцогиню. Таскали всё, что под руку попадётся, — документы, снимки, утварь. Вырубали вековые деревья — липы, дубы, ясени, вязы — в прекрасном в английском стиле парке вокруг замка, обламывали столетние, необыкновенно высокие кусты пахучей сирени, повредили часовенку со склепом на холме неподалёку от усадьбы — осквернили память покоящихся здесь останков Александрины, её мужа, их потомков.

Об этом варварстве рассказ очевидицы — местной жительницы пани Йозефины Самеловой, воспитанницы герцогини Ольденбургской.

Были советские войска и румынские, но во время их пребывания здесь и гвоздик не исчез. А потом всё началось. Устроили публичный аукцион, у многих людей в деревне и до сих пор хранятся альбомы, картины, предметы из замка. Многие вещи вывезли, куда — не знаю, якобы в другие замки; книги, мебель — всё исчезло… Бедняжка сиятельная пани, если бы она знала, как мы её отблагодарили! Вы знаете, какая это была женщина! Сколько сирот выходила прямо в замке, и меня среди них! И учредила дом для престарелых, там доживали старые бедные люди. Выстроила для бедноты крахмальный завод, в то время самый большой в Словакии. Каждое Рождество у её ёлки была вся деревня. Заранее записывали, чего в каждом доме не хватает: в том — сапог, в том — дров, в том — опять нужны наволочки. А сколько она калачей пекла и яиц красила для традиционного майского праздника, который устраивала для детей: прятала корзинки со всем этим в лесу и радовалась вместе с детьми, когда их находили. За всё это недавно её голову выбросили на дорогу: я нашла её, вымыла. Бедняжка сиятельная пани, кому она в гробу помешала?

А. М. Игумнова, эмигрантка из России, с 1922 года часто гостившая в замке, в своих воспоминаниях тоже рассказала о милосердии сиятельной пани, дочери Александрины Гончаровой: Наталья Густавовна делала много добра. Например, открыла в деревне кооператив, казино, где по вечерам иногда давались концерты и театральные представления, а также больницу, где лечила сама гомеопатическими лекарствами, т.к. ненавидела врачей и современную медицину. В больнице же воспитывались сироты, которым она потом находила службу[78].

В семидесятых годах энтузиасты-слависты Братиславского университета занялись восстановлением усадьбы. Ходили они и по окрестным домам и скупали награбленное селянами графское добро. В 1979 г. в бывшем Александринином имении открылся Литературный музей им. Пушкина.

Странное чувство охватывает здесь посетителя — за тридевять земель от России вдруг оказаться в атмосфере типично русской усадьбы, с такими неожиданными тут портретами Пушкина, Натали, её детей, сестёр и братьев Гончаровых, со снимками многочисленных племянников и племянниц Александрины, фотографиями Вяземского, альбомами со стихами Жуковского, с рисунками Ксавье де Местра, русскими гравюрами, личными вещами Александрины.

Этот старинный замок некогда принадлежал древнему венгерскому роду Бродзяны. Плодились, размножались, разорялись его потомки. Хирел род. К середине XIX века на эту небольшую усадьбу уже претендовало 27 наследников. Такой уйме собственников трудно было поделить её между собой. Продажа имения в 1844 году возвратившемуся из России дипломату барону Фризенгофу оказалась удачливым выходом из положения для его владельцев и весьма удачной покупкой для барона. В то время замок ещё был окружён средневековым рвом, бессмысленным в новое время. И Густаф Фризенгоф приказал его засыпать. Местечко оказалось удивительно живописным. Неподалёку от усадьбы, успокоившись от стремительного спуска с гор, неспешно текла Нитра на встречу с Дунаем. Вдали синели Карпаты, отрогами спускались к долине, рассыпались у самых Бродзян мягкими холмами. Здесь, у их подножия, начиналась (или кончалась?) венгерская пушта. Пушта, пушту, пуштуны — какие ассоциации возникают с этими словами? Раздольная степь, беспредельное пространство, тишина, палящее солнце… А за этой кажущейся близостью звучания «пушты» с «пустошью» чудится какой-то иной смысл — древний, как атавистический зов, привнесённый из глубины веков. По пути великого переселения из Индии, через Пакистан, в Европу кочевые угро-финские племена, унгры, подхватили в афганских землях и увлекли за собой народ, именующий себя пуштунами.

Я была здесь летом. Какая тишь и благодать вокруг! Какое умиротворение нисходит в душу с этих неярких, вылинявших от полуденного солнца небес! И как понятно состояние покоя и мира, наконец обретённого здесь Александриной.

И вот тут, в Бродзянском замке, уже после встречи с Варварой Александровной, изучая вновь возвращённые сюда остатки семейного архива бывших владельцев, я поняла, что меня обманывали. Ах, если бы только меня! Какую суматоху в пушкиноведение внёс профессор Исаченко своими публикациями в 1947 году! Но об этом я расскажу дальше. А пока о первой лжи — о связях графов с национал-социалистами. В годы Второй мировой войны Бродзяны были одним из центров Словацкого национального восстания. 41 житель села принимал в нём участие. В 1942 г. на башне летнего замка, построенной неподалёку от усадьбы («Вавилоне», одной из причуд Натальи Ольденбургской, над входом в который были высечены слова: «Будьте радостны в надежде и терпеливы в трудностях»), было водружено красное знамя повстанцев. По рассказам местных жителей, хозяева укрывали преследуемых полицаями партизан. Граф Георг Вельсбург, последний владелец имения, после войны, поскитавшись по Германии, осел в социалистической Венгрии, где и жил до последних дней своих. Судите сами, решился бы он поселиться в Венгрии, если бы имел хотя бы какое-нибудь отношение к нацистам? Впрочем, он вовремя запасся документиком — 23 января 1946 года от имени Йозефа Трояна, капитана штаба горнонитрянского партизанского батальона, ему было выдано удостоверение № 401 в том, что граф Георг Вельсбург, который является гражданином венгерским, национальности германской, помогал партизанам во время Словацкого национального восстания и сотрудничал с ними. Вышеупомянутый по этим причинам является политически благонадёжным.

После вторжения гитлеровцев в Чехословакию в 1939 году страна была разделена на части. Немцы создали Словацкое профашистское государство. Русский проф. Исаченко благополучно продолжал работу в годы войны в Братиславском университете. Любопытно, кому он сам служил тогда? Не был интернирован, подобно многим другим русским. И почему в шестидесятых годах ему пришлось спешно перебираться в Австрию? Ему, известному слависту с многотомными трудами, не нашлось места в Славянском институте в Вене — его приютил провинциальный Клагенфуртский университет. Но личная судьба профессора — другая тема, и не моя задача отвечать на эти вопросы.