Ещё один брюлловский портрет?

…душой, святым огнём согретой,

она друг Пушкина была.

Ростопчина. Эпитафия Хитрово Е. М.

Клари-Альдринген в детстве любовался двумя прелестными молодыми женщинами, изображёнными на фоне дымящегося Везувия. Одна из них — его прабабушка по женской линии Дарья Фёдоровна Фикельмон. Другая — высокая, тонкая, с волшебным, по выражению князя, лицом — её сестра Екатерина, предполагаемая прабабушка одного из убийц Распутина — Феликса Юсупова. Таковой считалась она по семейным преданиям обеих княжеских фамилий. Русские журналисты И. Бочаров и Ю. Глушакова обнаружили эту акварель в Венеции в доме гр. Анны Сан-Марцано — внучки Элизалекс и, следовательно, кузины князя Альфонса. Теперь акварель передана в дар Государственному музею Пушкина в Москве. Её автором оказался Александр Брюллов, художник и архитектор, брат знаменитого Карла Брюллова.

В апреле 1822 года вновь созданное в России Общество поощрения художников выделило двум братьям пенсион для обучения живописи в Италии. В Неаполе Александр, а затем и Карл познакомились с австрийским посланником Шарлем Фикельмоном и его молодой красавицей женой Долли Тизенгаузен. Так знаменитое трио — Елизавета Михайловна Хитрово, её дочери — Екатерина и юная посланница Долли вошли в жизнь и творчество художников Брюлловых. Четырёхлетний пансион давно кончился, а Брюллов всё не возвращался в Россию. Теперь он сам себя обеспечивал — от заказов не было отбоя, да и появились богатые покровители — Юлия Самойлова, Анатолий Демидов. В 1836 г. Брюллов наконец появился в Петербурге. Здесь вновь встретился с Фикельмонами. Модному художнику тут же заказали портрет двенадцатилетней Элизалекс — ныне в собрании Теплицкого замка. В экспозиции Теплицкой художественной галереи находится изображение Елизаветы Хитрово работы неизвестного русского художника.

Впервые я увидела цветную репродукцию с портрета Хитрово в венском доме бельгийского дипломата Жоржа Англобера. Он показал мне свою уникальную коллекцию гравюр и документов наполеоновской эпохи. Профессия дипломата отнюдь не мешала его исследовательской деятельности. Напротив, обширный круг знакомств помогал его собирательству. Жена его — австрийка, и он, вопреки дипломатическому статуту, до самой пенсии работал в Австрии культурным атташе. Из Вены легко совершал «набеги» в соседние страны — Италию, Чехословакию, Германию. Всегда возвращался с добычей. Этот удивительный энтузиаст организовывал для французских и бельгийских любителей истории экскурсии по местам сражений с армией Наполеона. Во время одного из посещений Кульма побывал в Теплице и приобрёл в музее замка каталог выставки «Собрание друзей Пушкина в Теплице».

На обложке каталога воспроизведена цветная репродукция с портрета Элизалекс Фикельмон, написанного Карлом Брюлловым. После Второй мировой войны картинная галерея Клари-Альдрингенов была вывезена из замка и разрознена. Часть собрания, в том числе и брюлловская работа, оказалась в Вельтруском дворце. Сюда собрали произведения искусства из многих чехословацких имений. Архивы Клари-Альдрингенов попали в другое хранилище — в Дечинское рукописное собрание. Мебель, утварь оказались в каком-то ином месте. Долгое время картины, архивы бывших дворянских усадеб практически не были доступны исследователям. В семидесятые годы началась реставрация замков. Восстановлен был прежний интерьер и Теплицкого дворца Клари-Альдрингенов. Он стал притягательным центром для пушкинистов.

Авторы каталога «Собрание друзей Пушкина в Теплице» — чешские искусствоведы Сильвия Островская и Квета Кржижова — первоначально датировали портрет Е. М. Хитрово 1835 годом.

— Да ведь это Брюллов! — воскликнула я, рассматривая репродукцию. — Типичный для него колорит — золото, пурпур, густой синий цвет! Брюлловская пышность и декоративность! И этот мягкий, наполненный воздухом фон с обязательным для его ранних портретов пейзажем!

— Да, похоже на Брюллова, — согласился со мной Англобер.

Я одолжила у него каталог и дома стала сравнивать портрет Елизаветы Михайловны с другими работами художника в «Альбоме произведений Брюллова». Вот Юлия Самойлова с приёмной дочерью Амацилией Пачини («Маскарад») — та же декоративность, яркость колорита с преобладанием пурпура! На плечах у Самойловой, как и у Хитрово, подбитая горностаем накидка — атрибут величавой красоты. И — удивительно! — внешняя похожесть моделей. Брюллов впервые увидел Самойлову в салоне Зинаиды Волконской в Риме. Она не вошла — влетела в зал. И сразу же покорила художника удивительной женственностью и грацией. Ему показалось, что она вышла из рамы его знаменитого «Полдня». Этот идеал женственности будет повторяться и повторяться в творчестве художника. В «Последнем дне Помпеи» он проглядывает по меньшей мере в пяти женских лицах. Он и в облике Иулиании Клодт, Анны Олениной, Екатерины Салтыковой, сестёр Амацилии и Джованины Пачини («Всадница»), Джульетты Титтони. И даже «Девочка в лесу» — одна из последних работ художника (собрание Титтони в Риме). «Элка» — Элизалекс Фикельмон — потому так и удалась Брюллову, что в ней, подростке, он увидел свой образец женской красоты.

Брюллов, как известно, писал далеко не всех красавиц. Пушкин не сомневался, увидев его Натали, художник тут же срисует её. А косая Мадонна Наталья Николаевна не вдохновила его. Железнов, ученик Брюллова, вспоминал, что однажды он отказался дописать портрет известной светской красавицы из-за кислого выражения её лица. Натали же всегда была меланхолична.

Элизалекс превратилась в удивительную красавицу. Она была прекраснейшей женщиной своего времени, — передавал семейное предание её внук князь Альфонс Клари-Альдринген. При этом была очень похожа на свою бабушку. Сходство это особенно явственно в двух портретах, о которых идёт речь. Только бабушкины черты у внучки смягчены — словно отшлифованы тонким резцом. Ещё сильнее проступает эта похожесть на портрете Элизалекс 1853 года работы Антона Айнсле. Молодая женщина изображена в пурпурной бабушкиной, отороченной горностаем накидке. Губы чуть-чуть приоткрыты. Будто она хочет сказать: «Смотрите, как я похожа на бабушку!» Красивые плечи тоже от бабушки. За то, что любила выставлять их напоказ, Хитрово заслужила (говорят, с лёгкой руки Пушкина) прозвище Лиза голенькая. Престарелый П. А. Вяземский, вечный поклонник красоты, увидев Элизалекс на балу в Венеции, отметил: Принцесса Клари белоплечая (…) с успехом поддерживает плечистую славу бабушки своей Хитрово.

Ю. Глушакова и И. Бочаров в своей последней книге «Итальянская пушкиниана» пытаются убедить, что теплицкий портрет не является работой Брюллова. Что представленная на нём девочка — не Элизалекс, а, возможно, её дочь Каролина Эдмея. Начнём с того, что авторы книги видели картину не в Теплице, а в Вельтрусах ещё до её реставрации. Время уничтожило на полотне брюлловское сияние красок, стёрло с него «воздух», лишило прозрачности и фон, и ткани, и кожу лица, шеи, рук. Повисшая плетью рука восстановила свою пластичность на обновлённом полотне. Брюлловская манера письма очевидна.

Её юная бабушка на предполагаемом портрете Брюллова поистине хороша. Она томно откинулась на парчовые подушки софы. Склонённая голова опирается на руку — раздумчивость, грусть. Эта поза повторяется на многих портретах художника, к примеру, Зинаиды Волконской и знаменитой трагической актрисы первой четверти XIX века Екатерины Семёновой (позднее княгини Гагариной — ныне полотно в Бахрушинском музее в Москве). Их портреты более камерны. Нет пышного декоративного фона. Но все три изображения явно написаны одной и той же рукой: одинаковый наклон головы, то же положение руки, подпирающей щёку и словно застывшей в движении. Эти говорящие брюлловские руки! Семёнова тоже облачена в платье с горностаевой опушкой.

Конечно же, все эти схожести с портретом Елизаветы Хитрово всё ещё не убедительные доказательства в пользу авторства Брюллова. К тому же и факты против меня.