Разговор

Разговор

Верно, пять часов утра,

не боле.

Я иду —

знакомые места…

Корабли и яхты на приколе,

и на набережной пустота.

Изумительный властитель трона

и властитель молодой судьбы —

Медный всадник

поднял першерона,

яростного, злого,

на дыбы.

Он, через реку коня бросая,

города любуется красой,

и висит нога его босая, —

холодно, наверное, босой!

Ветры дуют с оста или с веста,

всадник топчет медную змею…

Вот и вы пришли

на это место —

я вас моментально узнаю.

Коротко приветствие сказали,

замолчали,

сели покурить…

Александр Сергеевич,

нельзя ли

с вами по душам поговорить?

Теснотой и скукой не обижу:

набережная — огромный зал.

Вас таким, тридцатилетним, вижу,

как тогда Кипренский написал.

И прекрасен

и разнообразен,

мужество,

любовь

и торжество…

Вы простите —

может, я развязен?

Это — от смущенья моего!

Потому что по местам окрестным

от пяти утра и до шести

вы со мной —

с таким неинтересным —

соблаговолили провести.

Вы переживете бронзы тленье

и перемещение светил, —

первое свое стихотворенье

я планиде вашей посвятил.

И не только я,

а сотни, может,

в будущие грозы и бои

вам до бесконечия умножат

люди посвящения свои.

Звали вы от горя и обманов

в легкое и мудрое житье,

и Сергей Уваров и Романов

получили все-таки свое.

Вы гуляли в царскосельских соснах —

молодые, светлые года, —

гибель всех потомков венценосных

вы предвидели еще тогда.

Пулями народ не переспоря,

им в Аничковом не поплясать!

Как они до Черного до моря

удирали —

трудно описать!

А за ними прочих вереница,

золотая рухлядь,

ерунда —

их теперь питает заграница,

вы не захотели бы туда!

Бьют часы уныло…

Посветало.

Просыпаются…

Поют гудки…

Вот и собеседника не стало —

чувствую пожатие руки.

Провожаю взглядом…

Виден слабо…

Милый мой,

неповторимый мой…

Я иду по Невскому от Штаба,

на Конюшенной сверну домой.

<1936>