«Снова звезды пылают и кружатся…»

«Снова звезды пылают и кружатся…»

Снова звезды пылают и кружатся,

ходят сосны, сопя и трубя,

закрывая глаза от ужаса,

я обманываю себя.

Милый тесть мой,

Иван Иваныч,

берегите мою жену,

я опять пропадаю на ночь,

словно камень иду ко дну.

Прямо падаем все от хохота,

ничего не понять спьяна —

это домики,

это Охта,

это правая сторона.

Боком,

   гоголем,

      чертом старым —

наши песенки об одном, —

разумеется, по гитарам

ходят рученьки ходуном.

Сукин сын,

   молодой безобразник,

дует в бубен,

   а бубен — день…

Нынче праздник,

   и завтра праздник,

только будет и буден день.

Только вспомню, как пел, бывало,

под Самарою,

под Москвой —

чертов баловень,

запевало,

в доску парень, ребята, свой.

Задушевная песня-премия

легче ветра и ковыля,

день за днем золотое время

пролетает шаля-валя.

— Купите бублики,

гоните рублики[43], —

песня аховая течет,

и в конце концов от республики

мы получим особый счет.

А по счету тому огулом

по заслугам и по делам

нашу жизнь назовут прогулом

с безобразием пополам.

Скажет прямо республика:

   — Слушай,

слушай дело, заткнись, не рычи, —

враг на нас повалился тушей,

вы же пьянствуете, трепачи.

Пота с кровью соленый привкус

липнет, тело мое грызя…

И отвесит потом по загривку

нам раз?

и еще раз?.

Все припомнит — растрату крови,

силы, молодости густой,

переплеты кабацкой кровли

и станков заржавелый простой.

Покачаемся и скажем:

   — Что ж это

и к чему же такое все,

неужели исхожено, прожито

понапрасну, ни то ни се?

Ни ответа,

   ни теплой варежки,

чтобы руку пожала нам,

отвернутся от нас товарищи

и посмотрят по сторонам.

Да жена постареет за ночь,

может, за две — не за одну.

Милый тесть мой,

Иван Иваныч,

не сберег ты

мою жену.

<1931>