Мечта

Мечта

Набитый тьмою, притаился омут,

разлегся ямой на моем пути.

Деревья наряжаются и стонут,

и силятся куда-нибудь уйти.

Не вижу дня,

не слышу песен прежних.

Огромна полночь, как вода густа.

Поблизости ударит о валежник

как по льду проскользнувшая звезда.

Мне страшно в этом логове природы —

висит сосны тяжелая клешня.

Меня, как зверя, окружают воды —

там щуки ударяются плашмя,

подскакивая к небу.

Воздух черен,

а по небу, где бурю пронесло,

рассеяно горячих, легких зерен

уму непостижимое число.

Но мне покой в любую полночь дорог, —

он снизойдет, огромный и густой,

и, золотой облюбовав пригорок,

я топором ломаю сухостой.

Я подомну сыреющие травы,

я разведу сияние костра —

едучий дым махорочной отравы,

сырая дрожь — предчувствие утра —

и не заснуть.

Кукушка куковала

позавчера мне семьдесят годов,

чтобы мое веселье побывало

и погуляло в сотне городов,

чтобы прошел я, все запоминая,

чтоб чистил в кавалерии коня,

чтоб девушка, какая-то иная,

не русская,

любила бы меня.

Она, быть может, будет косоглаза,

и некрасива, может быть, она.

Пролезет в сердце гулкое, пролаза,

и там начнет хозяйничать одна.

Деревья ходят парами со стуком,

летит вода,

рождаются года, —

мы сына назовем гортанным звуком,

высоким именем: Карабада.

«Ты покачай Карабаду,

баюкай,

чтоб не озяб, подвинь его к огню».

С какой тоской

и с радостью

и мукой

Карабаде я песню сочиню!

Пройдут его мальчишеские годы,

а он ее запомнит, как одну,

про разные явления природы,

про лошадей,

про саблю,

про войну,

про заячью охоту,

про осину,

про девушку, не русскую лицом,

и никогда не будет стыдно сыну

за песню, сочиненную отцом…

Но мне — пора.

В болоте кряковая

свой выводок пушистый повела.

До вечера мечтанья забывая,

патроны в оба двигаю ствола.

Еще темно,

но лес уже звучащим

тяжелым телом движется вдали,

и птицы просыпаются по чащам,

и девушки по ягоды пошли.

21 августа 1934

Москва