«До земли опуская длани…»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

«До земли опуская длани…»

До земли опуская длани,

сам опухший, как бы со сна,

он шагает — управделами, —

и встречает его жена.

Голубые звенят тарелки,

половик шелестит под ногой,

на стене часовые стрелки

скучно ходят одна за другой.

И тускнеют цветы на обоях

от клопиной ночной беды —

вы спокойны,

для вас обоих

время отдыха и еды.

Сам поест

и уйдет за полог,

сон приходит, сопя и гремя,

этот вечер недорог и долог,

этот сумрак

стоит стоймя.

Что за черт…

За стеной фортепьяно,

звезды ползают,

сон в саду,

за твоею тоской, Татьяна,

неожиданно я приду.

Намекну, что хорошее лето,

замечательно при луне,

только знаю, что ты на это

ничего не ответишь мне.

Что же ты?

Отвечай со зла хоть,

стынут руки твои, как медь, —

научилась ли за год плакать,

разучилась ли за год петь?

Скажешь:

— Надо совсем проститься,

я теперь не одна живу…

Все же с кофты твоей из ситца

лепестки упадут в траву.

И завянут они, измяты,

и запахнут они сейчас —

этот запах любви и мяты

на минуту задушит нас.

И уйду я, шатаясь пьяно,

а дорога моя тесна:

не до сна мне теперь, Татьяна,

года на три мне не до сна.

1930