Через горящие степи
Через горящие степи
В Луганске Артем получил из Петрограда распоряжение об эвакуации Ростова — вывезти все ценное имущество, в первую очередь продовольствие, боеприпасы, машинное оборудование, в центральные районы России.
К Ростову в конце апреля 1918 года со всего юга России отступали красногвардейские отряды. С запада на город наступали немцы и гайдамаки, с востока — белые казацкие банды. Казацкие разъезды уже были замечены вблизи Нахичевани, пригорода Ростова. Сам город кишмя кишел белогвардейцами, которые собирали оружие и готовились к восстанию.
Накануне 1 мая 1918 года Ростов пережил особенно тревожные дни. Казацкие белогвардейские шайки, двигавшиеся из Сальских степей, подступили к Нахичевани. Пришлось временно отложить все другие дела и с оружием в руках встретить врага.
«Очень памятен был мне Артем в те минуты, — писал участник этих событий А. Френкель, — с винтовкой за спиной, скромно и добродушно улыбаясь при виде суеты, он молча отправлялся с одной из новых групп партизан в Нахичевань. Позже, вечером уже, я опять повстречался с Артемом, когда он возвращался из Нахичевани вместе с Серго Орджоникидзе. Живо он рассказывал про события этого бурного дня. При этой первой встрече меня больше всего поразила в Артеме его товарищеская простота и необыкновенно кипучая энергия».
Атаки казаков были отбиты, Артем как рядовой боец участвовал в отражении этих казачьих налетов.
Эвакуация Ростова подходила к концу, Артем вернулся в Луганск, откуда нужно было выводить из-под удара германских войск и гайдамаков только что сформированную армию и массы горняцкого населения Донбасса. Начиналось героическое передвижение украинских вооруженных сил из Донбасса к крепости революции на Волге — Царицыну.
Путь на север через Воронеж к Москве был уже отрезан. Станция Чертково, находившаяся на этом железнодорожном пути, была захвачена немцами, оставался единственный путь отхода в Советскую Россию — через узловую станцию Лихую на Царицын.
В своей автобиографии Климент Ефремович Ворошилов писал:
«Десятки тысяч деморализованных, изнуренных, оборванных людей и тысячи вагонов со скарбом рабочих и их семьями нужно было провести через бушевавший казачий Дон. Целых три месяца, окруженные со всех сторон генералами Мамонтовым, Фицхелауровым, Деникиным и другими, пробивались мои отряды, восстанавливая железнодорожное полотно, на десятки верст снесенное и сожженное, строя заново и возводя насыпи и плотины».
Сосредоточившись у станции Каменская, 5-я армия должна была переместиться на юг, к узловой станции Лихой. Здесь на протяжении 20 километров пути скопилось около 80 эшелонов, 3 тысячи вагонов. Черепашьим шагом, проходя в сутки 3–5 километров, эшелоны продвигались к станции Лихой. Бои с наседавшими на железную дорогу немцами шли непрерывно. Это было нескончаемое сражение: на земле эшелоны отбивались от немецкий пехоты, отстреливались всеми видами оружия от аэропланов противника, которые бросали бомбы и вели пулеметный огонь по эшелонам.
Два бойца, харьковские коммунисты, старые друзья Артема, поотстали от своего полка. На станции Каменская они зашли в вагон одного из эшелонов и, к своей радости, увидели Лизу Репельскую. Первым вопросом, естественно, был: «Где Артем?» Лиза сказала, что Артем лежит здесь, в одном из отделений вагона. «Он контужен, но надеемся, что не очень сильно».
Станция Лихая. Впереди казаками взорван мост через Северный Донец. Немцы держат Лихую под ураганным огнем. Рвутся снаряды на станционных путях, пулеметные очереди косят все живое, с неба летят чемоданы — крупные германские бомбы, сбрасываемые с аэропланов. Положение катастрофическое. Оно ухудшается еще тем, что получено сообщение об угрозе станции Зверево, которая находится впереди Лихой, на пути к взорванному мосту через Северный Донец.
Горят эшелоны, рвутся пораженные огнем врага ящики со снарядами и патронами. Охваченные огнем вагоны мчатся из этого ада на восток, в неизвестность.
Среди общей неразберихи и паники выделяются своим мужеством и находчивостью харьковские и донецкие коммунары с их вожаками Ворошиловым, Артемом, Рухимовичем и другими товарищами.
Вот картина того, что происходило на станции Лихой 5 мая 1918 года. Ее написал очевидец: «5 мая день пасхи, Лихая обстреливается из орудий, все побежало: наши пешие отряды, кавалеристы… Между скачущими кавалеристами, бегущей пехотой, артиллерией появляется с маузером в руках Артем. В эту минуту я вспомнил о прозвище, данном ему меньшевиками: «Краснокожий».
Да, он был страшен, дик, он стаскивал с лошадей, хватал десятки бегущих, в его лице было столько воли, решимости, что его не осмеливались ослушаться. Не прошло и часа, как он с помощью Руднева заставил остановиться бегущих».
Это была картина ближайшего тыла, если так можно было назвать район станции Лихой. Где-то совсем близко Ворошилов с преданными делу революции бойцами отражал бешеный натиск немцев.
Артем собирает смельчаков по десятку-полтора человек от каждого отряда, грузится с ними на бронепоезд и врывается в самую гущу врага на станции Зверево, отгоняет противника от железной дороги, освобождает путь к Донцу.
Минула ночь. Героическими усилиями высланных вперед саперов мост через реку был исправлен, и началась переправа на восточный берег Донца. Часть бойцов переправилась через реку на паромах выше и ниже железной дороги. Современник писал о бое на станции Лихой, о переправе через Донец: «Только наличие таких, как Артем и Ворошилов, могло сделать то, что более 60 эшелонов и несколько десятков тысяч беженцев в эти часы катастрофы не погибли». Нужно добавить к этим словам, что спасали армию, беженцев и огромные материальные ценности на восточной границе Украины вместе с Артемом, Ворошиловым, Рудневым многие известные и оставшиеся неизвестными коммунары.
Впереди, на пути к Царицыну, предстояло еще много тяжелых испытаний. Артем после событий на станции Лихой стал любимцем всей армии, свой авторитет он использовал для укрепления революционной дисциплины среди бойцов, в массе которых еще были весьма сильны партизанские настроения, неорганизованность.
Его место было там, где было наиболее трудно и опасно.
«На пути нам часто приходилось, — рассказывал участник перехода, — оставлять свой поезд и идти вперед чинить мосты, полотно железной дороги, сваливать под откос опрокинутые на путях вагоны, части паровозов… Там я встречал Артема. Он был живее всех. Шутя и остря, он подбадривал сердившихся наших партизан, незаметно становился коноводом всей, порой сложной и тяжелой, работы.
Работа буквально закипала. Артем в таких случаях проявлял большую распорядительность. Больше всего ему помогало то, что он всех знал и его все знали. Он вносил в работу дух напористой настойчивости и товарищеского сотрудничества». Артем не просто распоряжался, а своим трудом подавал пример, как нужно работать. Он брал в руки лопату, топор, молот и демонстрировал быструю и хорошую работу.
Был такой случай у станции Морозовской:
Бойцы отходили здесь под градом пуль и снарядов, белоказаки буквально наступали на пятки отряду, в котором находился Артем.
Навстречу бойцам из переулка выскочила лошадь, испуганная разрывом ближнего снаряда, и опрокинула воз со снопами. Артем, не обращая внимание на свист пуль, подбежал к крестьянину, чтобы помочь ему поднять воз.
Армия Ворошилова с боями медленно продвигалась все дальше на восток. Части Царицынского фронта, шедшие навстречу Ворошилову, контролировали железную дорогу до реки Дон, до станции Чир. Был короткий отрезок времени, когда можно было с некоторым риском быть обстрелянным в пути добраться до Царицына. Командование воспользовалось этим обстоятельством и отправило в Царицьин эшелон с ранеными и больными бойцами. Эшелон сопровождала небольшая охрана. Помощник начальника станции Суровикино оказался предателем и задержал санитарный поезд, заявив, что движение дальше небезопасно. Утром 23 мая на Суровикино неожиданно налетели белоказаки и учинили беспримерную по зверству расправу с ранеными красноармейцами. Были порублены 52 прикованных к койкам тяжело раненных бойца. Поезд разграблен. Раненых выбрасывали из окон вагонов.
Во время этой чудовищной расправы в Суровикино подоспели части армии Ворошилова, и казацкие палачи трусливо бежали в степи