Через калмыцкие степи на Урал

Через калмыцкие степи на Урал

Мы стали готовиться к отъезду. Наши документы позволяли беспрепятственно двигаться на восток. Решающая роль принадлежала моему свидетельству об участии в боевых действиях и последующей госпитализации. В то тревожное время проверки на дорогах и в населенных пунктах проводились специальными патрулями на каждом шагу. Малейшее подозрение было чревато длительным расследованием. Особенно придирчиво проверяли мужчин призывного возраста с подозрением на дезертирство.

Для нас единственным возможным вариантом был путь через бесконечные калмыцкие степи до Астрахани. Оттуда по железной дороге до Свердловска, затем пересадка на северо-восточную ветку, до станции с необычным, даже романтичным названием – Красные Орлы. В большом селе, на базе старинного литейного производства демидовских времен, разместили часть полтавского Ремонтно-механического завода, сокращенно – РЕМЗ.

Был конец декабря. Традиционно любимый всеми канун Нового года мы встречали на колесах. Вместе с другими беженцами, на крытых толстым брезентом «студебеккерах», по ухабистой дороге нас доставили в Элисту. Калмыцкая столица в те годы выглядела архаично, убого и неприветливо. К машинам подбегали местные жители, предлагая обменять вяленое мясо с запашком, кумыс, лепешки и другую съедобную снедь на любую одежду, обувь, мыло, спички и курево. Мы остановились на ночлег в относительно теплом бараке. На следующий день предстоял тяжелый переезд через всю калмыцкую степь. Всех нас предупредили, что он может занять несколько суток, так как узкая дорога забита встречными военными колоннами.

Утро выдалось холодное и пасмурное. Сильный ветер со зловеще-певучим завыванием приводил в движение песчаные массы, которые обволакивали людей и проникали во все щели и дыры. Мы постарались утеплиться, как смогли. Сестренку поверх одежды мы укутали еще в два теплых одеяла. Внешне она смахивала на живой колобок. Несмотря на свой возраст, она все тяготы переносила без капризов и плача, в какой-то недетской задумчивости. Меня от холода спасал комплект обмундирования, полученный еще в полку. Больше всего мерзли ноги. Поэтому я укутал их дополнительной парой портянок. Широконосые кирзовые сапоги, которые были велики мне на несколько размеров, позволяли это сделать.

Как и предполагалось, наш транспорт часами ждал на обочине дороги, пропуская бесконечные потоки на запад. Чтобы немного согреться, все вприпрыжку двигались вокруг машин. Поздно вечером мы оказались в маленьком допотопном поселении Яшкуль. Разместились в заброшенном неотапливаемом строении. Холод был настолько сильный, что для спасения все прижались друг к другу, образовав монолит из человеческих тел. Я расстегнул свою стеганую на ватине куртку и бережно укрыл там хрупкую сестренку, стараясь, чтобы ей было потеплее. Ночь тянулась бесконечно долго, как бы испытывая всех на прочность. К счастью, несмотря на это, никто из нас в пути не заболел. Видимо, инстинкт самосохранения создал защитный барьер для человеческого организма, который в размягчающих условиях комфорта более податлив различным болезням и холоду.

Утром, невыспавшиеся, продрогшие, с болевыми ощущениями во всем теле (очень неудобно было лежать и сидеть в условиях запредельной тесноты!), мы молча, без ропота и стенаний, погрузились в «студебеккеры» и тронулись дальше. Дорога в этот раз оказалась более свободной. Во второй половине дня мы въехали на окраину поселения Красный Худук. Про себя я подумал, что Красный Худук и Красные Орлы (наш конечный пункт), к сожалению, разделяет слишком большое расстояние. Поселение приютилось у развилки дорог на Астрахань и Кизляр. Недалеко, судя по всему, размещался животноводческий совхоз. На обширных степных просторах вокруг паслась различная живность. Наши автомашины остановились на площадке перед двухэтажным жилым зданием с аляповатой вывеской на русском и непонятном калмыцком языках – «Правление совхоза». Оттуда вышли несколько человек и направились к нам. Ответственный за переезд долго о чем-то договаривался с ними. Наконец с довольной улыбкой сообщил, что нам обещают теплый ночлег и горячее питание. Это известие измученные и уставшие люди встретили с нескрываемой радостью.

Нам предоставили для ночлега здание правления совхоза и пустующий клуб. Работники совхоза, русские и калмыки, для устройства наших постелей стали набивать мешки высушенными степными травами. Когда я решил испытать импровизированный матрац, мне показалось, что я прилег на царское ложе. Вскоре всех пригласили в рабочую столовую, из которой уже давно доносились аппетитные запахи. Обилие разнообразной еды на столах нам также показалось поистине царским угощением в условиях военного времени. В основном нам приготовили национальные калмыцкие блюда, которые я попробовал впервые в жизни.

Я старался время от времени вести краткие записи, которые частично сохранились и помогли восстановить ряд событий тех далеких лет. В том числе названия калмыцких яств. При входе всех угостили, для душевного обогрева и поднятия настроения, молочной водкой – аракой. Я даже попытался в сестренку влить пару капель араки, но она с отвращением сплюнула. Затем по калмыцким традициям нам подали пиалы джамбы – молочного чая с солью и различными травяными приправами. Он обладает лечебными свойствами, а также согревает в холод и охлаждает в жару. Очень аппетитные тушеные потроха баранины дотур вперемешку с крупными пельменями берг запивались кумысом. Был даже десерт – яблоки в сметане. Я так подробно описываю этот пир, потому что он остался самым приятным воспоминанием о тех безрадостных днях.

Незадолго до сна нам предложили по очереди помыться в совхозной бане. Это был еще один необыкновенный подарок судьбы. После спокойного сна в тепле мы с огромной благодарностью распрощались с добрыми и чуткими калмыками. Каждый старался на память оставить им какой-нибудь сувенир. Я передал директору совхоза набор полтавских значков и написал четверостишие:

В далеком калмыцком селенье, где добрые люди живут,

Нашли мы совсем ненадолго душевный и теплый приют.

Здесь нас накормили по-царски и спать уложили в тепле,

У вас мы пожили как в сказке и очень красивой мечте.

Отъезжая от совхоза, мы долго размахивали руками в знак прощания. Через несколько часов въехали в Астрахань.

Площадь перед вокзалом напоминала взбудораженный улей, как в Полтаве во время эвакуации. Попрощавшись с нашими временными попутчиками, мы буквально втиснулись в один из залов вокзала, где обнаружили кусочек свободной площади. Через представительство военной комендатуры я по своим документам оформил три проездных билета на ближайший поезд до Свердловска. К счастью, он отправлялся в ближайшие часы. Мне очень хотелось хотя бы немного осмотреть древний, с богатой историей город. Но пришлось, из-за нехватки времени, лишь с вокзальной площади издали полюбоваться силуэтом монументального Астраханского кремля, по стилю отдаленно напоминавшего Крестовоздвиженский монастырь в моей родной Полтаве.

Вокзал, построенный в мавританском стиле, был конечной станцией, дальше Астрахани поезда не ходили. В то время электронных табло не было. Время отправления, номер платформы и пути меняли вручную на расписаниях движения поездов в зале ожидания. И, конечно, объявляли через громкоговорители. Подземные и наземные переходы практически отсутствовали, за исключением таких городов, как Москва и Ленинград. Поэтому, чтобы попасть на поезда, которые подавали на отдаленные пути, приходилось или обходить длинные составы, или, на свой страх и риск, проползать под вагонами с малыми детьми и вещами. Такие рискованные маневры не всегда завершались благополучно. По закону подлости бывали случаи, когда именно в этот момент поезд трогался с места и жертвы были неминуемы. Особенно опасно стало в военное время. Большинство составов отправлялось вне привычных графиков, подав лишь три коротких предупредительных гудка.

Поэтому, отправив отцу телеграмму с указанием номера пассажирского поезда и даты отправления, я разведал путь, на который будет подан наш состав. Затем, без спешки, провел маму и сестренку к месту посадки. Дорога предстояла долгая и длинная. Но теплый вагон со спальными местами располагал к нормальному отдыху. Условия по сравнению с муками эвакуации из Полтавы в Ставропольский край были просто райские. Астрахань и Заволжье находились еще относительно далеко от зоны военных действий. Поэтому на промежуточных станциях в пути не было ощущения надвигающейся беды.

Вместе с любознательной сестренкой мы часами с интересом смотрели в окно. Бесконечные пространства проплывали мимо наших любопытных взоров. В пути сильно расширился и горизонт познаний. Я читал до этого о существовании соляных озер. Но одно дело – читать и знать. Другое дело – воочию увидеть. Когда поезд медленно двигался мимо озер Баскунчак и Эльтон, я был поражен фантастическим, неземным зрелищем уходящего вдаль белоснежного плато с выщербленными кратерами выработок. Был солнечный день, и яркие блики с холодными и теплыми оттенками создавали удивительную игру красок, достойных кисти талантливого художника. Нечто подобное я встретил уже в зрелом возрасте, прогуливаясь по соляному озеру в далеком и экзотичном Тунисе.

В Саратове я воспользовался длительной стоянкой и успешно совершил небольшую коммерческую операцию. Дело в том, что завтра нам предстояло на колесах встретить Новый год. Мне безумно хотелось сделать приятный сюрприз маме и сестренке. Втайне я задумал продать второй комплект теплого зимнего белья, выданного мне в дополнение к общему обмундированию еще в Батайске. Кроме того, за время работы по возведению линий обороны, пребывания в полку народного ополчения и госпитализации мне, на основании подтверждающих документов, была выплачена по тем временам приличная сумма денег. Я их почти все с некоторой даже гордостью передал маме. Себе оставил небольшую часть. На перроне вокзала я у пожилой женщины, торгующей пирожками, приценился, за какую сумму можно продать белье. Она охотно, со знанием дела, взглянув на комплект, назвала цену.

Поблагодарив ее за консультацию, я уверенно стал размахивать нижней рубашкой и кальсонами с завязками. Меня сразу обступила толпа заинтересованных мужиков. Самый ближний выхватил у меня комплект и спросил: «Сколько?» Почувствовав, что товар ходовой, я твердым и уверенным тоном завысил цену в полтора раза. Мужичок задумался, но комплект из рук не выпускал. Сзади раздались сердитые голоса, и тот, больше не мешкая, сунул мне деньги и исчез с желанной покупкой.

Я пробежал вдоль плотных рядов торгующих. Мое внимание привлекли теплые платки, которые наперебой предлагали многочисленные продавщицы. Я подумал, что для зимы на Урале это самый практичный подарок маме, а заодно и сестренке. С видом привередливого знатока, хотя совершенно в платках не разбирался, я просмотрел все образцы. Тональность хора продавщиц повышалась на несколько октав, когда они разворачивали товар с ударением на слове «оренбургский». О существовании города Оренбурга я знал еще со школьной скамьи. О замечательных платках из этой местности я узнал впервые. В толпе хватких продавщиц мне приглянулась улыбчивая старушка. Она со скидкой продала для мамы большой серый платок и теплые перчатки. Для сестренки я выбрал комплект: вязаную шапочку с шарфиком и перчатками. На оставшиеся деньги накупил весомый кулек конфет и печенья. Не забыл и отца. Ему, как заядлому курильщику, купил портсигар, на котором Вождь народов, узнаваемый только по усам, рукой указывает в пространство, где корявыми буквами выгравировано: «Вперед к победе!»

Все подарки я бережно уложил в матерчатую сумку и, довольный результатом первой в жизни коммерческой комбинации, вернулся в вагон за несколько минут до отправления поезда. На вопрос мамы, почему у меня такая разбухшая сумка, я уклончиво пробурчал:

– Это тебе показалось.

Забросив ее на вторую полку – подальше от любопытных взоров, я уселся с сестренкой рядом у окна, следя за убегающими назад одноэтажными домиками – окраинами незнакомого города. Из многочисленных остановок на долгом пути больше других по названиям мне запомнились две станции – Пугачевск (в городе Пугачеве) и Чапаевск. Спустя десятилетия в качестве архитектора мне пришлось посетить эти небольшие городки. Я узнал, что их исторические названия неоднократно менялись. Основателями нынешнего города Пугачева были старообрядцы. Первое поселение получило необычное название – слобода Мечетная. Затем слободу переименовали в город Николаевск. После революции, по предложению Чапаева, город нарекли в честь бригады, носившей имя бунтаря Пугачева. Аналогична судьба и у нынешнего Чапаевска. Поселок Иващенково в 1920-х годах в честь Троцкого получил название Троцк, а после его опалы – Чапаевск.

За несколько дней пути все пассажиры перезнакомились между собой. Напротив нас ехал грузный пожилой мужчина, который представился директором леспромхоза из уральского глубинного города Туринска. С лукавой улыбкой он сказал, что у Василия Чапаева и у него одинаковое имя и отчество. Он ездил в командировку в Калмыкию заключать договор на поставку леса. Словоохотливый и любознательный, мне он с ходу предложил ехать к нему помощником в управление на приличную зарплату. Я уклончиво сказал, что подумаю: хотелось пожить всем вместе после долгой разлуки.

Тем временем позади осталась «запасная столица» страны – Куйбышев (Самара)[19], мы въехали в Башкирию и приближались к Уфе. Остались считаные часы до Нового года. Я заранее предвкушал удовольствие от вручения подарков. Во всех уголках вагона усилилась суета. Каждый пассажир в пределах скудных возможностей военного времени как-то пытался отметить праздник. Наш сосед раскрыл внушительных размеров фибровый чемодан. С деловым видом выложил несколько буханок хлеба, сало, колбасу, вяленую рыбу. Из газетных упаковок нежно извлек несколько бутылок водки. Мне сказал:

– Пойди посчитай всех в вагоне.

– Зачем? – с недоумением спросил я.

– Слушай старших, потом поймешь, не теряй время.

Смутно начиная догадываться, через несколько минут я назвал ему число наших спутников. Он одобрительно кивнул и попросил маму помочь разрезать всю выложенную снедь на равные куски, а меня – ножницами изготовить из газет подобие салфеток. Я попытался сделать их покрасивее. Потом Василий Иванович велел собрать у всех по стакану или кружке. Уверенно разлил равные дозы спиртного. Мама красиво уложила на самодельные салфетки нарезку, а я вместе с сестренкой разнес их изумленным пассажирам. Наш сосед торжественно прошел по вагону. В момент перехода в Новый год он всех поздравил и привычным залпом выпил содержимое стакана.

Точно в полночь я вручил наконец маме и сестренке подарки. Глаза мамы увлажнились, она расцеловала меня и сразу укуталась в платок. Сестренка с восторженным визгом все напялила на себя и, не снимая, вскоре уснула. Слегка подвыпившие пассажиры непринужденно болтали. Казалось неправдоподобным, что в это же время, когда под мирный стук колес люди отмечают встречу Нового года, где-то идет жесточайшая война. Оживленные разговоры пассажиров затянулись далеко за полночь. Естественно, основной темой было положение на фронтах. Люди с надеждой делились прогнозами на будущее. Сожалели только, что наша армия так быстро и намного отступила. Но все верили, что итогом обязательно будет победа.

Когда я проснулся, за окном проплывали невысокие горы Южного Урала. Из любимой географии я знал наперечет крупнейшие горные образования всех стран и континентов. Но реальный пейзаж поразил меня своей живописностью и красотой. В горных впадинах отдавали холодной голубизной еще не замерзшие бесчисленные озера. Мы проехали промышленные города Златоуст и Миасс, ощетинившиеся заводскими трубами. Впереди был Челябинск, а там рукой подать до Свердловска.

День клонился к закату, когда наш состав, несколько раз дернувшись, замер на перроне большого вокзала Свердловска. Мы не знали, сумеет ли встретить нас отец. Сумерки сгущались, и трудно было в массе движущихся силуэтов узнать самого родного человека. И вдруг сестренка громко завопила и стала руками стучать по окну:

– Папа, папа, мы здесь!!!

Встреча была трогательной, долгожданной и выстраданной. Сестренка повисла в крепких объятиях отца. Укоризненно поводя указательным пальчиком, нежно поглядывая на его постаревшее лицо с выразительными голубыми глазами, несколько раз переспросила:

– Ну почему ты так долго отсутствовал? Мы ведь очень скучали. Без тебя нам было совсем плохо!

– Отныне мы будем все время вместе, доченька, – отвечал ей отец с доброй, счастливой улыбкой.

Повязку с моего правого глаза уже сняли. Отец испытующе посмотрел на меня и дрогнувшим голосом, что редко с ним бывало, произнес:

– Слава богу, что ты остался жив и сейчас рядом с нами!

Предугадывая неизбежные вопросы, отец объявил, что предстоящую ночь мы проведем в гостинице неподалеку от вокзала. Завтра в первой половине дня на местном поезде поедем в село Красные Орлы. После устройства в небольшой уютной гостинице отец повел нас на первый этаж в ресторан. Здесь я ему вручил новогодний подарок – тот самый саратовский портсигар. Отец был очень тронут и моментально переложил курево из бумажной упаковки в портсигар.

Я с интересом рассматривал необычный интерьер: стены ресторана поражали живописными фантастическими образами. Отец сказал, что это сюжеты популярного уральского сказочника Павла Бажова. Меня удивил метод оформления зала. Это была не роспись плоскости стен, а накладки из рельефной позолоты, вырезанных элементов картона и бумаги, окрашенных в различные цвета. Впоследствии я узнал, что этот уникальный уральский способ оформления интерьеров называется декупаж. Простенки между окнами были увешаны подносами, также расписанными сказочными сюжетами и красочными букетами цветов на черном фоне. На полу в простенках стояли тяжелые кованые сундуки, на которые взгромоздили необработанные, удивительные по цветовой полихромии каменные глыбы минералов. Подвески люстр также были набраны из минералов. Для контраста с большими декоративными глыбами подвески имели граненую геометрическую форму. Это было первое знакомство с некоторыми уральскими традициями оформления интерьеров помещений общественного назначения.

На ужине отец заказал несколько блюд из уральской кухни – пельмени, запеченный картофель в молоке, сладкие оладьи. Практически эти блюда составляли, с небольшими вариациями, основной ассортимент ресторанного меню в условиях голодного военного времени. Наш долгожданный приезд отец отметил небольшой дозой алкоголя. Даже мама слегка пригубила. Сестренка выпила стакан сока из лесных ягод.

Утром местный поезд, часто останавливаясь на полустанках, уносил нас в северном направлении. За окном проплывали таежные леса вперемешку с луговыми полянами, припорошенными снежной поземкой. В местах вырубок отступавшей к горизонту стены леса ютились небольшие промышленные городки и сельские поселения, с бревенчатыми избами преобладающей двухэтажной застройки.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.