«CREDO»

Политическое мировоззрение, которое мне довелось сформулировать, защищать и пропагандировать, называется «этнический русский национализм». Что это такое?

Для того, чтобы уяснить себе ответ на поставленный выше вопрос, нужно понять, чем данное мировоззрение отличается от других течений патриотизма и национализма. Ведь все познается в сравнении.

Поэтому ниже будут представлены десять наиболее популярных дилемм русского национал-патриотизма и даны мои варианты выбора правильного понимания сути дела. Читателю легко будет сравнить свою позицию с моей и сделать вывод о степени своей близости к мировоззрению этнического русского национализма.

Я даю здесь только самые краткие ответы, которые, однако, зачастую добывались годами напряженного умственного труда. Я опускаю историю вопросов, полемику вокруг них, всю развернутую сеть аргументации. Все это читатель найдет на сайте www.sevastianov.ru. А здесь — только выжимка, экстракт из всей массы знаний по тому или иному предмету.

1. Национализм или патриотизм?

Есть точка зрения, согласно которой патриотизм включает в себя и любовь к своему народу. Это ниоткуда не следует. Нам просто пытаются подменить понятия, чтобы выполнить заказ определенных групп по очернению национализма. Но латинское слово «patria», от которого произошло слово «патриотизм», однозначно переводится на русский язык только как «родина». А значит, патриотизм есть любовь к родине, не более и не менее. В содержании этого слова какое-либо отношение к своему народу отсутствует.

Возьмем теперь латинское же слово «natio»: оно означает «народ». Для обозначения любви к своему народу мы, по аналогии с патриотизмом, получаем слово «национализм». Никакого другого слова, термина, специально обозначающего данное понятие — любовь к своему народу — в русском языке не существует, оно одно-единственное, хоть и нерусское по происхождению. Сходным образом понимают дело и зарубежные словари и энциклопедии.

Итак, любовь к своему народу и забота о нем — это есть национализм на индивидуальном уровне. На массовом же уровне национализм — это инстинкт национального самосохранения, который спит, когда все идет гладко, но просыпается, когда народу грозит опасность.

Отличие националиста от патриота именно и только в том, что националист уже осознал, глубоко и непоколебимо, что нация — первична, а государство — вторично. Нельзя решать проблемы государства в обход проблем нации. Бессмысленно надеяться, что можно укрепить государственность, не укрепив государствообразующий народ, собственно нацию.

Итак, мы — националисты. Русские националисты. И именно поэтому мы — надежда всех народов, населяющих Россию.

2. Народ: это социокультурный или биологический феномен?

Часто приходится слышать, что народ — это социокультурный феномен, принадлежность к которому определяется общностью языка и культурно-бытовых приоритетов. На самом деле это не так. Причина тут подменяется следствием. Ибо нет ничего в менталитете человека, что не было бы жестко и органично детерминировано его биологическими параметрами. Немцы, французы, англичане и т. д. отличаются друг от друга не потому, что говорят на разных языках и имеют разные эстетические и нравственные предпочтения (хотя это вне всякого сомнения так). Напротив: все дело в том, что они говорят по-разному и имеют разные предпочтения — в строгой зависимости от генетически обусловленного устройства психики и соматики, вплоть до конструкции голосовых связок и мозговых извилин. Сегодня это — медицинский факт, твердо установленный наукой расологией.

Древние хорошо знали это без всяких сомнений. В Библии есть замечательной глубины откровение, мимо которого все проходят, как слепые, не вдумываясь: «Строго наблюдай, чтобы не есть крови, потому что кровь есть душа: не ешь души вместе с мясом» (Второзаконие, XII, 23).

Кровь — есть душа! Вдумаемся хорошенько в эти мистические слова.

Сказанное справедливо по отношению к отдельному человеку (душа Петрова не живет и не творит в теле Иванова и наоборот). Как говорят индусы, голубь и желал бы, да не может согрешить по-тигриному.

Но это же справедливо и в отношении целых народов, обладающих общими предками, связанных более-менее общей генетикой. Душа одного народа не станет жить и творить в теле другого.

Итак, мой ответ: народ (этнос) — это совокупность лиц, кровно связанных между собою общностью происхождения. Общность, представленная всем разнообразием индивидуальных менталитетов, имеющих, однако, некий единый для данного народа «знаменатель». Сущностью этих знаменателей занимаются науки этнопсихология и этнополитика.

3. Что значит быть русским?

Это значит, в первую очередь, иметь в себе русскую кровь (по подсчетам ученых-антропологов, все, в ком она течет сегодня, — родственники между собою в 23-м поколении). Вне этого условия все остальные требования пусты и бессмысленны. Человек, в котором русской крови нет вообще, не может считаться русским, каким бы он ни был воспитан, как бы себя ни вел и что бы о себе ни воображал. Национальность у человека — то же, что порода у животных. Пуделю может сниться, что он — борзая, но пусть проснется и подойдет к зеркалу…

Как породы животных ценятся за генетически передаваемые качества (в том числе умственные и душевные), лучше всего данной породой представленные, так и люди разных национальностей различаются умственными и душевными способностями, обусловленными происхождением.

В идеале русский человек — это тот, кто имеет по всем линиям только русских предков во всех обозримых поколениях, для которого при этом родным языком является русский, родная культура представлена исключительно произведениями русской национальной традиции в литературе и искусстве, родной историей воспринимается исключительно история русского народа, а многочисленные враги русского народа оцениваются как личные враги.

В жизни идеал, как всем известно, встречается не так часто, как хотелось бы. Поэтому приходится делать ряд уступок и допущений. Так, сегодня мы условно записываем в русские даже тех, у кого один из родителей — нерусский (за исключением евреев по матери[171]). И так же условно, хотя в полном соответствии с дореволюционным славяноведением, подставляем на место этнонима «русский» — этнонимы «белорус» и «украинец» (предпочтительнее: «малоросс»). Хотя с последними это психологически делать с каждым годом все труднее ввиду стремительно развивающегося украинского этногенеза, принципиально отталкивающего всякую «русскость».

Наличие условностей и допущений в данном вопросе временно. Оно никого не должно смущать. Напомню, что даже в Третьем Рейхе немцем имел право считаться тот, у кого лишь трое из четверых предков в третьем колене могли подтвердить свое немецкое происхождение. (Для членов ордена СС, конечно, правила были строже: надо было подтвердить чистоту крови за триста лет.) Если сегодня «зачистить» русский народ от смешанного потомства вообще, наш удельный вес в России может заметно снизиться. Но наш политический интерес — вовсе не в этом, а в том, чтобы подвести как можно скорее черту под процессом многовековой имперской ассимиляции и довести до конца собственно русский этногенез.

При установлении русской власти в Русском национальном государстве забота о росте удельного веса русских в составе населения страны встанет в один ряд с заботой об укреплении и росте сугубо мононационального русского ядра. Об укреплении собственно русской породы. Сегодня процент смешанных браков, составлявший у русских в СССР 14–15 %, уже сам собой быстро снижается под влиянием роста межнациональной напряженности. Это крайне позитивный естественный процесс. Придя к власти, мы подведем под него государственную платформу и постепенно и ненасильственно сведем этот процесс к величине, близкой к нулю.

Вместе с тем мы считаем, что уже на сегодняшнем этапе среди руководителей нашего народа могут быть только те, у кого все четверо предков в третьем колене являются русскими и нет нерусских супругов. Это принципиально важно.

4. Нация: это гражданское сообщество или фаза развития этноса?

Внеэтническая концепция нации как гражданского сообщества (когда, скажем, имеющие французское гражданство негры или арабы считаются французами), лопнула, как мыльный пузырь, сегодня, на наших глазах. Она полностью и безвозвратно себя дискредитировала в ходе европейских погромов, учиненных цветными мигрантами осенью-зимой 2005–2006 гг. Возвращаться к обсуждению этой концепции всерьез не имеет смысла. Она зиждится на фальшивых, игнорирующих этническое происхождение принципах Французской революции («свобода, равенство, братство») и потому именуется в науке «французской». Кроме Франции, однако, она безропотно была взята на вооружение только в Америке, где автохтонное население загнано в резервации, а народ, по выражению президента Джона Кеннеди, весь представляет собой «нацию иммигрантов». В Америке трагическое развитие событий по французскому варианту — не за горами, что и подвигло одного из наиболее прозорливых и опытных американских политиков, Патрика Бьюкенена, написать книгу под названием «Смерть Запада» [172].

Да, стратегическая ошибка в национальной политике действительно чревата смертью. Все, что связано с идеями о «едином человечестве», о «плавильном котле народов», о толерантности и политкорректности в национальном вопросе, о нации как гражданском сообществе, о желательности и благотворности имперского статуса — есть преступная идеологическая диверсия, разрушающая подлинные нации и государства.

Для нас всех, сохранивших хоть каплю здравого смысла, «французская» концепция нации категорически неприемлема. Ни опрометчивая Европа, ни, тем более, безродная Америка, гибнущие от собственной мультирасовости и мультикультурности, не могут служить для нас позитивным примером — только негативным. Между тем, нам уже пытались навязать нечто подобное под видом доктрины «советского народа — новой исторической общности людей». А сегодня пытаются таким же манером навязать концепцию «россиянства» — российской нации. Не выйдет! Русские, в отличие от нерусских жителей России, — не «россияне». Нам ни к чему двойная идентичность.

С нашей точки зрения, нация — есть фаза развития этноса (по ступеням: род — племя — народность — народ — нация), в которой данный конкретный этнос обретает суверенитет и создает собственную полноценную государственность. Это дано не каждому этносу, некоторые так и умирают, не создав своего государства. Поэтому, скажем, шотландцы — народ, а англичане — нация, хоть и живут на одном острове и в одном государстве…

5. Являются ли русские нацией?

Учитывая вышеизложенное, можно дать утвердительный ответ: русские — единственная нация среди 176 народов, народностей и племен, зарегистрированных в России. Ибо русские были и остаются единственным государствообразующим народом нашего государства. Претензии на эту роль монголов (XIII–XV вв.) и евреев (ХХ в.) оказались скоротечны и несостоятельны.

Однако мы обязаны указать на парадокс, отравляющий наше историческое существование: Россия на протяжении чрезмерно долгого времени пребывает русской страной с антирусской властью. Это противоречие должно быть, наконец, устранено за счет прихода к власти русских националистов и преобразования нынешней межеумочной Эрэфии в Русское национальное государство (РНГ).

6. Какой тип государства идеален для нас: империя или русское национальное государство (РНГ)?

Нация — первична, она есть сущность, в то время как государство есть форма, оно — вторично. Необходимо всегда помнить об этом постулате, рассуждая о подобных материях. Тип государства может и должен определяться только с учетом состояния, в котором находится нация. Форма должна соответствовать содержанию. Вплоть до Великой Отечественной войны русские размножались быстрее, чем окрестные народы. Мы были по рождаемости на втором месте в мире (после китайцев) и на первом — в Европе (за нами шли немцы). Это происходило за счет не только высокой рождаемости (у народов Кавказа и Средней Азии она была не меньше), но и относительно низкой смертности у русского народа по сравнению с инородцами. Именно потому и было возможно имперское строительство, что русским становилось тесно на исконных территориях проживания, и они сами шли на Север — в Поморье и Приуралье, на Восток — в Поволжье и Сибирь, на Юг — на Кавказ и Кубань. И российским монархам (хоть они исповедовали не национальный, а государственно-династический принцип строительства империи) хватало русского человеческого ресурса, чтобы вести завоевания и заселять колонистами покоренные земли. Поэтому, хотя по большому счету имперское устройство (как Российское, так и Советское) было вредным для русских и оказало русскому народу очень плохую услугу, подорвав его ресурс, но оно, тем не менее, было в принципе возможным, поскольку упомянутый ресурс в те времена еще имел место в достатке.

Сегодня ситуация прямо противоположна той, что была каких-то сто лет назад. Сегодня демографическое давление у русского народа меньше, чем у окрестных народов. И мы уже стали свидетелями, так сказать, «обратной колонизации». Мы не только не растем числом: мы даже не воспроизводим себя как нацию. В этих условиях восстановить многонациональную империю — значит окончательно похоронить русский народ, растворив его в инородном элементе.

Только русское национальное государство, приоритетом которого будет забота о государствообразующем русском народе и в которое доступ для инородцев (а тем более получение ими гражданства) будет максимально затруднен или вовсе невозможен, способно продлить наше существование в истории.

Надо прямо глядеть в лицо опасности и иметь мужество сделать выбор в пользу жизни, сколь угодно трудной, а не смерти, сколь угодно красивой и приятной. Романтизм хорош в искусстве, в политике он отвратителен и слишком дорого обходится.

7. В каких границах должно существовать РНГ?

Как только заходит речь о Русском национальном государстве, как тут же возникают провокаторы, которые пытаются подменить понятия и предложить под именем такого государства некую «русскую республику», сложенную по остаточному принципу: современная кургузая, обкорнанная Россия да еще минус все так называемые национальные республики. Для соблюдения, так сказать, национальной симметричности и справедливости. На деле такая модель ничего общего не имеет с нашим проектом.

Согласно теории русского этнического национализма, территория РНГ должна совпадать с картой компактного расселения русского этноса. Выгоды от территорий, не обеспеченных русским населением, — эфемерны; угрозы же от инородческого населения, размножающегося активнее, чем русские, — совершенно реальны. Надо ясно понимать: если нам, русским, суждено вновь умножиться, мы вернем себе с лихвой все, что утратим. Если же мы и дальше будем сокращаться, как шагреневая кожа, если будем терять свой удельный вес в составе населения, то непременно утратим и последнее, что имеем.

Конкретно, территория идеального (на мой взгляд) РНГ — в чём-то нЕмного меньше нынешней РФ, поскольку не включает в себя Туву, Чечню и Ингушетию, зато в чём-то — нАмного больше, поскольку включает в себя Белоруссию, северо-восточную часть Эстонии, Сумскую, Луганскую, Харьковскую, Донецкую, Запорожскую, Днепропетровскую, Херсонскую, Николаевскую, Одесскую области, Крым, Приднестровье (а в новых условиях, по-видимому, и Южную Осетию и даже, возможно, Абхазию), а также Кустанайскую, Петропавловскую, Кокчетавскую, Аркалыкскую, Акмолинскую, Карагандинскую, Павлодарскую и Усть-Каменогорскую области, где русские составляют от 40 до 90 % населения.

8. Каким представляется идеальный строй: национал-социализм? Национал-капитализм? Что-то иное?

Оставим мечты мечтателям, сегодня не до них. Дело идет о нашей жизни и смерти. Тут нужны не мечты, а точный расчет. Будем исходить из данности.

История вовсе не предлагала нам в 1985 году выбора между социализмом и капитализмом. Страна в целом по своей социальной структуре переросла феодализм (в т. ч. социал-феодализм орденского типа, развившийся в СССР в условиях монополии ордена-КПСС на идеологию, власть и собственность) и доросла до капиталистического способа производства. За 70 лет доля крестьянства в РСФСР упала с 86 до 12 %, доля интеллигенции возросла с 2,7 до 30 %. Рынок товаров и услуг был уже всеобъемлющим и за деньги можно было достать все, а за большие деньги — даже невозможное. Россия, двинувшись в 1917 году влево, описала окружность и вышла на правый курс. Капитализм пришел естественно, всерьез и надолго.

И все же выбор у нас был. Он лежал между капитализмом национального типа, патронируемым, но и контролируемым партией и государством (по примеру Германии 1930-х или современного Китая), — и капитализмом колониального типа, в который нас и столкнула прогнившая космополитическая верхушка КПСС, ВЛКСМ и КГБ. В результате вместо плановой у нас развилась клановая экономика, фронтально противостоящая (по определению) национальным и государственным интересам.

Наша задача — вернуться на национал-капиталистический путь развития, в госпарткапитализм, покончив с клановой экономикой и обеспечив себе темпы экономического роста не дутые, как сегодня (за счет нефтяной конъюнктуры), а реальные. Нам нужно экономическое чудо наподобие довоенного немецкого или современного китайского. Все дальнейшие планы имеет смысл развивать только после достижения этой задачи.

Русское экономическое чудо может сотворить только русская национальная власть, любящая свой народ и исходящая из его приоритетности.

9. Идеальный политический режим: диктатура? монархия? республика?

Очень возможно, что переходный период от РФ к РНГ потребует, ввиду необходимости мобилизации народа на борьбу с сопротивлением внешних и внутренних врагов такого курса, введения чрезвычайного положения.

Однако после наступления стабилизации, по моему глубокому убеждению, мы должны будем вернуться — в рамках демократической республики парламентского типа — к режиму партократии и демократического централизма. Никаким иным способом на данном историческом этапе такая страна, как Россия, управляться не может. Партия русских националистов, как бы она ни называлась, должна завоевать доверие народа, взять в свои руки всю власть и всю ответственность за его судьбу. Она должна восстановить систему эффективного управления страной, полностью разваленную ныне. А президент должен отвечать перед партией, перед законодательной властью и народом. Полностью и подробно политическое устройство РНГ прописано в проекте Русской Конституции, который читатель найдет на сайте.

Необходимо знать и помнить, что традиции демократии испокон веку были свойственны Руси: вече на Севере, казачий круг на Юге, думы и соборы в Центре, в Москве. Воинская демократия царила и в дружинах русских князей. Да и в СССР дела шли неплохо, страна была сильна, пока Горбачев не принялся нарушать коллективный стиль руководства. Кроме того, русские ничем не хуже прочих народов и не меньше их достойны основных демократических свобод: слова, печати, собраний, союзов и партий, выборов и т. д.

10. Как следует относиться к иным народам россии? Как их классифицировать?

Стоит только произнести слово «русский» или — не дай бог! — заговорить в обществе о законных правах и интересах русского народа, как тут же кто-нибудь поднимет визг: а как же другие народы России? Хотя, по логике, наличие в мире вообще любых других народов не может лишить нас права думать и заботиться о своем собственном — и только о нем! Но у провокаторов своя логика, они заранее стараются привить нам комплекс вины и ответственности перед «малыми сими» — чтобы потом поставить нас на колени и превратить навсегда в доноров, как это, в основном, и происходило, и происходит. Нам же нужны не комплексы и предвзятые подходы (добрые или злые — все равно), а лишь объективный и справедливый подход. И не один ко всем, а строго дифференцированный в соответствии с историей и требованием момента.

Невозможно относиться ко всем нашим историческим соседям одинаково. Это было бы и весьма ненаучно, и несправедливо. Прежде всего, необходимо отличать комплиментарные для нас, русских, народы от некомплиментарных (Гумилев), независимо от их укорененности в России. Если с первыми у нас на протяжении многих веков складывались нормальные отношения (марийцы, мордва, чуваши, буряты, да теперь уже и татары и др.), а с некоторыми из них даже стратегические союзы (например, осетины, кабардинцы), то с другими эти отношения всегда были проблемными (евреи, чеченцы и др.). Далее, следует разделять народы России на три категории: государствообразующий народ (это только русские; ни один другой не может по объективным критериям претендовать на это звание); коренные народы, у которых нет своей государственности вне пределов России (те же чуваши, мордва, татары, якуты и др.), и национальные меньшинства, у которых такая государственность есть (армяне, азербайджанцы, афганцы, таджики, евреи, китайцы и др.).

Если же выражаться ненаучно, то в России есть всего четыре категории населения:

1) русские;

2) желающие быть русскими;

3) друзья русских;

4) враги русских.

И больше ничего. Предельно ясно.

Такая классификация не предполагает унифицированного подхода ко всем без разбора, стрижки всех под одну гребенку.

Несомненно, что коренные народы, комплиментарные по отношению к русскому народу, должны иметь равный с ним объем прав, реализуемый, в частности, через национально-пропорциональное представительство во власти.

Несомненно также, что, придя к власти, мы предложим народу принять законы, которые отделят по принципу полноправия-неполноправия коренные народы от некоренных. (В мире есть вполне признанные международным сообществом страны, у которых тут есть чему поучиться — Израиль, Латвия, Эстония, Украина и др.) Это касается, в первую очередь, права избирать и быть избранным, но не только. А уж народ пусть решает.

Что же касается некомплиментарных по отношению к нам народов, коренных или нет — безразлично, то отношение к ним будет строиться по принципу как аукнется, так и откликнется. То есть — справедливо»[173].

На этом финальном основополагающем тексте, вышедшем в последнем номере, заканчивается история «Национальной газеты», поскольку более она не издавалась, исчерпав свое предназначение. Выходившая на 24 полосах тиражом около 10 тысяч, она, однако, не могла выпускаться регулярно, задыхаясь от безденежья. Кроме того, размах, охват и глубина Русского движения, его общественное значение к тому времени были уже таковы, что требовали выхода на высокую общероссийскую трибуну. Довольствоваться изданиями «для своих» было уже несовременно.

Отлично понимая это, я продолжал свою линию на выведение рафинированного русского национализма в самые передовые и ответственные политические круги российского истеблишмента. Этому очень способствовали добрые, взаимно уважительные отношения, которые сложились у меня с главным редактором «Независимой газеты» Виталием Третьяковым, на страницах изданий которого («Независимая» выходила со многими приложениями) мне удалось опубликовать в 1994–2001 гг. три десятка статей, среди них такие принципиальные как «Национал-капитализм», «Можно ли вернуть Россию? Русская партия имеет все шансы завоевать власть», «Национализм с человеческим лицом», «Российско-украинский договор: обман века» (совместно с К.Ф. Затулиным), «Как и почему я стал националистом. Русской интеллигенции пора вспомнить о том, что она русская», «Не бойтесь неизбежного. Благо русских — это благо России», «О русском факторе — начистоту», «Россия и русские. Нужен ли нам закон “О русском народе”» и др. Затем Березовский отобрал газету у Третьякова, а новые ее редакторы не напечатали ни единой моей строки.

Однако, когда Третьяков взялся издавать журнал «Политический класс», предназначенный для общественной и обществоведческой элиты, я вновь оказался среди авторов и в 2006–2009 гг., пока журнал не закрылся по разным причинам, успел опубликовать шесть статей, в том числе такие, которые я считаю идейно важнейшими, теоретически обязательными для нашего дискурса: «Глобализация и интересы России», «Русская идея как электоральный ресурс. Первоочередные этнополитические проблемы русского народа», «Русское национальное государство: “рай для своих” или “лавка смешных ужасов”? Критика критики национализма», «Национализм как он есть. Дистилляция термина — единственный путь к “хорошему национализму”», «Наш Солженицын. К 90-летию со дня рождения писателя».

Однако уже взятая в очередной номер моя статья «Национал-капитализм: пятнадцать лет спустя» так и не увидела света: с января 2010 года журнал перестал выходить, увы, и весь цвет российской политологии остался без уникальной трибуны. Тем не менее, я сумел высказаться с почти исчерпывающей полнотой по современному русскому вопросу, и смею полагать, что более меня никто в этом не преуспел.

С потерей такой трибуны, как «Политической класс» Третьякова, пришлось задуматься, как жить, как завоевывать общественное мнение дальше. В этой связи я, во-первых, активизировал сотрудничество с журналом «Наш современник»[174], а во-вторых, перенес свои наиболее актуальные публикации в интернет. В особенности важным я считал сотрудничество с раскрученным сайтом АПН, где обнародовал немало материалов, среди которых наибольшим резонансом отличились статьи «Русское подполье: миф, реальность, перспектива» (2009) и «Русское подполье: год спустя» (2010). Первая из них вызвала свыше 2,5 тысяч комментов — абсолютный рекорд. Со временем я получил своеобразную инсайдерскую апробацию, которой дорожу: письмо из тюрьмы от Никиты Тихонова, который высоко оценил эти публикации, считая, что мне удалось отразить ситуацию в точности как она есть… К сожалению, возникшие в 2011 году идейно-политические разногласия с главредом АПН (при прекрасных личных отношениях) сократили количество моих публикаций на сайте, где прежде я выступал неограниченно.

Тем временем, с известным радиожурналистом Игорем Шишкиным (с которым мы с начала 1990-х сделали множество передач, особенно когда он несколько лет был главным редактором «Народного радио») мы создали на спонсорские деньги собственный профессиональный сайт «Политсовет» (первая публикация 30 декабря 2010). Он сыграл свою роль, главным образом, в ходе политического процесса над Тихоновым и Хасис. Однако в какой-то момент у спонсора кончились средства, которые он мог выделять на политику, и сайт заглох.

Наконец, я продолжал писать книги, находившие своего издателя и читателя. В 2008–2011 гг. у меня вышли: «Этнос и нация» (издательство «Книжный мир), «Диктатура интеллигенции против утопии среднего класса» («Книжный мир»), «Русскому об Азербайджане и азербайджанцах» («Известия», в соавторстве с Александром Горяниным), «Победу не отнять! Против власовцев и гитлеровцев» («Яуза»), «Уклоны, загибы и задвиги в русском движении» («Русская Правда»). Последней книге я придаю особое значение, поскольку в ней я дал не только обзор идейных течений в Русском движении, но и развернутую критику двум наиболее опасным, на мой взгляд, направлениям в русском национализме. В предисловии я писал:

«Мне показалась привлекательной задача параллельного анализа “Русской доктрины” как наиболее полного воплощения патриотической “русской идеи” прошлого, и, одновременно — НОРНЫ как наиболее яркого, до абсурдности, отрицания этой идеи.

Крайности сходятся. Отрицание этничности во имя государственности, “патриотическая русофобия” — такова опасная крайность, объективно скрывающаяся в консервативной “Русской доктрине”. Отрицание государственности во имя этничности, “анархическая русофобия” — такова не менее опасная крайность, которую авторы НОРНЫ даже и не скрывают. Ни та, ни другая концепция не является в действительности русско-националистической, хотя обе существуют именно в националистическом дискурсе и стали возможны только в ходе его развития. Ибо представляют собой первая — мобилизацию донационалистического патриотизма, резко оппонирующего народившемуся национализму, вторая же — обостренную квазинационалистическую реакцию на данную оппозицию. Такая вот диалектика».

Затем до настоящего времени у меня вышли также: книги «Дело Тихонова — Хасис. Палачи или жертвы?» («Книжный мир»), «Путин в русском поле» («Алгоритм»); «Битва цивилизаций: секрет победы» («Книжный мир»), «Основы этнополитики» («Перо»). Это первый в России учебник по данной дисциплине; объем 540 страниц большого формата, тираж 200 экземпляров. Мною также написаны предисловия к книгам «Россия и евреи» («Азъ») и В.И. Корчагин «Русские против юдократии» («Витязь»). О десятках статей в разных изданиях я и не говорю.

Итак, вряд ли можно сказать, что выйдя из НДПР и перестав выпускать «Национальную газету», я сложил ручки и уклонился от исполнения долга перед моим народом. Но для вывода русского националистического дискурса на достойную его респектабельную общественную орбиту, я чувствовал, было недостаточно страниц «Нашего современника» и АПН. И тогда я попытался раскрутить проект, который мог бы стать важной вехой в русском движении, но так и не стал…