Смутное время Русского движения

Сказать, что я был раздражен, раздосадован всем произошедшим по милости участников национал-оранжистской «коалиции 8 июня», — это ничего не сказать. Рухнули все добрые надежды. Перспективы всего Русского движения предстали передо мной в самом мрачном свете (пессимизм вполне оправдался со временем). Самое плачевное, опасное — под ударом оказалось наше главное достижение: Русский марш. А что самое обидное — все это произошло на стремительном и успешном подъеме нашего Движения, буквально сбитого влет.

Все это было совершенно непростительно.

В моей досаде был и немалый личный момент: я считал, что Александр Белов, которому я верил и на организацию которого возлагал лучшие надежды, не только обманул их, но и грубо подставил меня, искренне ему доверявшего.

В августе я уехал в отпуск разочарованным и огорченным донельзя, а вернувшись в сентябре, стал свидетелем новых важных событий.

Посещая еще весной заседания Оргкомитета Русского марша, я обратил внимание на то, что ДПНИ братьев Поткиных стал порой представлять член ЦПС НДПР Игорь Томилин, весьма приблизившийся к Белову и пользовавшийся его полным доверием (ценя его ум и опыт, Белов был крайне доволен таким приобретением). Это не противоречило нормам партийной этики. Но мне стало понятно, что дни ДПНИ сочтены, поскольку я был к тому времени совершенно убежден в том, что Томилин — агент ФСБ, выполняющий в Русском движении роль наблюдателя, а когда приходит нужный момент, то и терминатора. В свое время он перепрыгнул с тонущего корабля ННП Иванова-Сухаревского к нам в НДПР, где вскоре отметился тем, что подвел ко мне корреспондента «Московских новостей» для пространного интервью. Хорошо понимая провокационную цель газеты, я был предельно осторожен, не сказал газетчику ничего лишнего — и интервью мое так и не увидело света. Тогда тот же корреспондент тем же Томилиным был подведен к Борису Миронову. Оный же, как и следовало ожидать, ради красного словца позабыл о всякой осторожности, в результате публикация вызвала скандал, за ним последовало официальное предупреждение Минюста, за ним — министерский циркуляр, затруднивший нашу регистрацию в регионах, за ним — отъятие у НДПР уже было выданной лицензии.

В дальнейшем, учитывая данный факт и наблюдая Томилина, я пришел к выводу о его засланности, но делал вид, что доверяю ему. Ибо считал, что без наблюдателя от органов партий не бывает, так не лучше ли знать, с кем имеешь дело, чтобы контролировать и корректировать информацию? Поняв, что теперь, после фактического развала НДПР, Томилин приставлен к ДПНИ, я собирался сказать при первой возможности о том Белову, но… случилось 8 июня, и я промолчал, решив предоставить его своей судьбе.

Вернувшись из отпуска, я узнал, что готовится раскол ДПНИ и съезд региональных организаций, недовольных политикой братьев Поткиных вообще и коалицией 8 июня в частности. Считая, что правда на их стороне, я поддержал моральным авторитетом оппозиционеров и принял участие в их съезде, выступил с приветствием. Но в своем приветствии я подчеркнул, что дальнейшая судьба Русского движения будет зависеть исключительно от того, сможет ли «Русское ДПНИ» (так решили назвать себя вышедшие из-под Поткиных участники Движения), провести полноценный Русский марш, перехватив массовую инициативу.

В Оргкомитете РМ я откровенно высказался по поводу «коалиции 8 июня» (сказал все, что думал: заклеймил позором) и заявил, что не вижу возможности идти с творцами этой коалиции плечом к плечу куда бы то ни было. После чего НДПР в моем лице официально покинула Оргкомитет[133]. Со мною из его состава по тем же соображениям вышла также Партия защиты российской конституции (ПЗРК «Русь»).

Совместно с «Русским ДПНИ», ПЗРК и некоторыми еще небольшими организациями НДПР составила альтернативный Оргкомитет РМ, назвав себя «Руссоветом». Накануне Русского марша 4 ноября я писал в Рунете:

«Боюсь, что даже если Поткины публично разорвут коалиционные соглашения и покаются, им не удастся вернуть былое доброе имя и положение.

Для меня и множества других участников русского движения возможность сотрудничества с ними по какому бы то ни было поводу в данное время утрачена. Встать с ними плечом к плечу, как бывало, хоть бы на том же Русском марше, ни я, ни мои соратники уже не сможем, по совести. Хорошо это сознавая, НДПР подала заявление о приостановке своего участия в деятельности Оргкомитета Русского марша, которому отдала столько душевных сил и материальных средств. С нами Оргкомитет покинула Партия защиты русской конституции “Русь”. Мы понимали, что зачинщики раскола не уйдут из Оргкомитета добром, но думали, что нашему примеру последуют и другие, в ком еще жива политическая щепетильность и чистоплотность.

…Однако, по нашему убеждению, Русский марш должен жить. Это день русской солидарности, день, когда мы напоминаем всем и друг другу, что мы живы как народ. Это наш единственный национальный русский праздник. Поэтому НДПР в союзе с русским ДПНИ, ПЗРК и рядом других организаций призывает всех честных русских национал-патриотов выйти 4 ноября на Русский марш не с братьями Поткиными и их хилыми сателлитами, а с нами. Следите за информацией на сайтах ndpr.ru, pzrk.ru.

А потом вместе подумаем, как восстановить разрушенное в Русском движении».

На сей раз власть, будучи прекрасно осведомленной о всех перипетиях раздрая и раскола в Русском движении, решилась воспользоваться ситуацией и жестко запретила вообще Русский марш 2008 года. Мы приняли этот вызов. Наш Руссовет в ответ решил вспомнить опыт 2006 года и собраться в метро, чтобы потом подняться наверх и там заявить о себе. А Оргкомитет, в котором оставались Поткины и другие, приняли смелое (и верное, как стало потом ясно) решение устроить несанкционированное шествие в самом центре Москвы, на Арбате. Оба организационных центра выступили с призывом к своим сторонникам выйти на «День Русского единства».

4 ноября 2008 года наступил момент истины. Выяснилось, кто чего стоит. Оказалось, что «Русское ДПНИ» абсолютно недееспособно и не справилось с организацией Русского марша. Жалкое зрелище Юрия Горского, бегающего, с какими-то бубнилками на устах, «посолонь» в вестибюле метро среди редких то ли сторонников, то ли наблюдателей и уборщиц со швабрами, до сих пор стоит у меня в глазах. Это был совершенно позорный провал. Смотреть на это было нестерпимо стыдно, и мы с одним из соратников по партии быстро уехали.

В то же самое время на Арбате, куда явилось не менее двух тысяч молодых людей, был осуществлен если не нормальный Русский марш, то во всяком случае некое прорывное действо, позволяющее сказать о том, что ДПНИ и лично Белов делом подтвердили свое лидерство, выступили застрельщиками массового оппозиционного мероприятия. Конечно, разглядывая фотографии и видео в интернете, я понимал, с одной стороны, что мне там делать было нечего: любуясь парочкой Белов — Милосердов, несущихся, взявшись за руки, впереди толпы, я благодарил небо, что не стал третьим в этой живописной группе. Нет, мне в такой компании было не место, это ясно. С другой стороны, я понимал, что Белов в очередной раз проявил как особые способности организатора, так и определенную отмеченность судьбой. Он обыграл не только власти с их дурацким запретом Марша, но и конкурентов и врагов из нашего «Руссовета», ярко продемонстрировав, кто есть кто в Русском движении. Победил — и это надо было признать по совести.

Конечно, победа оказалась пирровой, с нее началось трагическое расхождение между Русским движением и его лидерами, которое, усугубляясь год от года, дожило и до наших дней, отравляя атмосферу и заводя Движение в тупик. Можно выразиться так: Русское движение, руководимое неверно мыслящими, сбившимися с пути лидерами, вступило в эпоху своего Смутного времени. Горькие годы!

Да, нам, несогласным с лидерами РД, недовольным ими, пришлось, однако, уже в следующем году и в последующие годы выходить на РМ с теми, кто сумел его реально организовать. Выходить, скрепя сердце. Потому что больше — не с кем, а выходить надо!

На пять лет растянулась пустая игра в национал-оранжизм, ничего, кроме огромного вреда, не принесшая ни Русскому движению, ни лично участникам коалиции 8 июня. От лета 2008 года, когда к Движению с помпой примазали Навального и Милосердова, до 4 ноября 2013 года, когда Навальный посчитал для себя неинтересным выйти на Русский марш, продемонстрировав свое истинное лицо и истинное к нам отношение. (Этакая легкая пощечинка всем, кто питал иллюзии по его поводу. Милосердов отвалился еще раньше.)

Я в этой игре участия уже не принимал. Просто выходил на Марш как рядовой участник, шел в разных колоннах, а то и вне колонн, сам по себе.

Для себя я сделал выводы быстро и решительно уже в ноябре 2008 года. Тотальное, но, увы, совершенно обоснованное разочарование руководило мной.

Вначале я от лица НДПР сделал заявление о выходе из «Руссовета», чья полная политическая и организационная несостоятельность произвела на меня сокрушительное впечатление. Сколько бы правильных слов ни говорили подобные люди, однако каши с такими не сваришь. Но и возврата в прежний Оргкомитет РМ уже быть не могло.

Затем я подал 30.11.08 г. заявление и о своем выходе из НДПР, которую в былое время с таким энтузиазмом создавал своими руками, не считаясь с затратами времени, сил и собственных средств[134]. Это было трудное решение. Но я понимал, что останься я в партии, не имеющей надежных политических партнеров, продолжая тратить время, силы и средства на бесперспективные дела (партия без регистрации вообще не имеет смысла), распыляя себя на оргработу, к которой у меня нет охоты, но при этом отставляя в сторону идейно-политические труды теоретика, к которым у меня есть способности, — и мой личный жизненный КПД скатится до недопустимо низкой отметки.

Надо было решительно рвать с непродуктивным родом деятельности и сосредоточиться на работе над книгами и статьями, благо в теории русского национализма еще оставались белые пятна. Закрою их — глядишь и выполню свое предназначение. Так я решил — и так поступил.

С тех пор я оставался в политике наблюдателем, вернув себе статус кабинетного ученого. О чем не жалею. За это время мною было выпущено десять книг, не считая участия в сборниках, альманахах и журналах, а уж статьям, лекциям и выступлениям я и счет потерял.

Однако сегодня я вижу, что без моего участия и вмешательства дела в Русском движении идут не так уж хорошо. А точнее сказать — совсем плохо, никуда не годно. Подробнее обо всем этом я намерен рассказать в следующем разделе.

Так что я стал подумывать о возвращении в практическую политику. Общего дела ради. Было бы, с кем…

Впрочем, еще ничего не решено.