Полюбил либерал националиста

Здесь необходимо сделать отступление о том, как и почему евреи и либералы, в принципе на дух не переносящие русских националистов, приложили все усилия, чтобы втянуть их в гибельный водоворот «снежной революции».

Это нужно, во-первых, чтобы яснее понимать, какую грозную общественную силу уже представляло собой Русское движение к концу 2011 года, — настолько, что превратилось в серьезный товар на политическом рынке, за который ухватились наиболее дальновидные, разворотистые и беспринципные игроки с этого рынка.

Во-вторых, понимание закулисной стороны истории вообще полезно для аналитика, желающего понять, что и как произошло у всех на глазах, но смысл чего станет ясен, возможно, лишь через большой промежуток времени. Поскольку мне не раз приходилось обращаться к данной теме, я воспользуюсь своими былыми публикациями: перескажу основное, а за подробностями отправлю читателя к источникам[199].

Итак, среди наиболее влиятельных общественных сил, формирующих в начале 2010-х гг. образ будущей России, мы видим две, на мой взгляд, взаимоисключающие: либералов и русских националистов. У первой — огромные ресурсы: финансовые, информационные, организационные (особенно, если учесть, что либералы-западники составляют основу как оппозиционной контрэлиты, так и правящей элиты). И практически полное неприятие у абсолютного большинства, свыше 90 %, граждан России. У второй — максимальная динамика роста, огромная скрытая (латентная) поддержка населения, приз народных симпатий. И практически полное отсутствие вышеозначенных ресурсов.

Такой расклад порождал мечты и надежды у каждой из сторон. У либералов — как бы попользоваться народной поддержкой за счет националистов? У националистов — как бы обрести толику ресурсов за счет либералов? В результате принципиальные политические противники порой оказывались склонны к вполне беспринципному политическому союзу. Так возник совершенно, что бы ни писал Павел Святенков, противоестественный проект национал-либерализма, радетелей и родителей которого можно было встретить по обе стороны баррикад.

Понятно, что либеральный проект с неизбежностью должен был провалиться — и таки провалился в России. В ходе политических баталий, растянувшихся на всю предвыборную, выборную и поствыборную кампанию 2011–2012 гг., выяснилось, что либерально настроенная публика составляет чуть более 7 % населения (ее совокупное количество выражает цифра проголосовавших за Михаила Прохорова, консолидировавшего голоса данного контингента). В то время как публика патриотического толка, категорически не принимающая либерального курса и готовая предпочесть ему что угодно и кого угодно (совокупный электорат Путина, Зюганова, Жириновского и Миронова) представляет свыше 90 %.

Задолго до выборов свой провал отметили, скрепя сердце, наиболее умные, дальновидные либералы. И отреагировали по варианту: «Не можешь удушить — возглавь!». Все мы знаем этот классический принцип, изложенный еще в «Катехизисе еврея в СССР». Поэтому не приходится удивляться, что уже давно в либеральных кругах (преимущественно-таки еврейских) не прекращались попытки поженить либерализм с национализмом. По мере усиления позиций национализма такие попытки тоже усиливались. Задача для либералов была ясна: если не нейтрализовать враждебную им общественную силу, то приручить ее, заставить служить своим целям (что им, в конечном счете, и удалось).

Вначале активнее других этим занимался директор Института национальной стратегии Станислав Белковский и аффилированные с ним структуры и люди. С этой целью им была инспирирована 8 июня 2008 года конференция «Новый политический национализм», на которой состоялся альянс ряда русских организаций (ДПНИ, «Великая Россия», РОД) с набиравшим известность Алексеем Навальным, только-только еще выскочившим из «Яблока», но имевшим репутацию либерала. Сам Белковский откомментировал коалицию так: «Предмет этого собрания состоял в первую очередь в поиске идеологического синтеза, то есть соединения социальных, националистических и либеральных идей. Два года назад я назвал это национал-оранжизмом. Именно этот синтез обеспечил успех оранжевой революции на Украине в 2004 году, а в 2003-м — приход Михаила Саакашвили к власти в Грузии»[200].

Мероприятие оказалось с дальним прицелом: посеянные тогда всходы весьма густо взошли на Болоте имени Сахарова.

Помимо Белковского той же проблемой — синтеза национализма и либерализма — озабочены и иные инстанции того же закваса, к примеру, Высшая школа экономики и ее шеф, бывший учитель Егора Гайдара и министр в его правительстве Евгений Ясин. В частности, учебник Т. Сидориной и Т. Полянникова «Национализм. Теории и политическая практика», подготовленный для ВШЭ (2006), в значительной мере посвящен решению данной задачи[201].

Далее. Как стало известно, именно фонд «Либеральная миссия» проводит исследование «Национальная политика: либеральный проект» под руководством Эмиля Абрамовича Паина, долгое время бывшего советником по национальной политике у Ельцина. Первый семинар в рамках проекта был посвящен… проблеме русских в России, истории и перспективам государственной национальной политики в отношении этнического большинства нашей страны. Эти вопросы обсуждали участники проекта Игорь Кузнецов, Владимир Мукомель, Эмиль Паин, а также их единомышленники и оппоненты Лев Гудков, Надежда Лебедева, Валерий Расторгуев. Вел обсуждение все тот же Евгений Ясин.

Как видим, проблемой синтеза либерализма и национализма давно и всерьез занялись наиболее острые, продвинутые умы противника. Налицо их общая нешуточная озабоченность и общее направление усилий. Удержать власть над Россией с помощью компромисса и/или альянса с националистами, чьего неизбежного возвышения они не без оснований опасаются, такова была их сверхзадача.

Для этого необходимо было перехватить инициативу в национальной политике. Прежде всего — в ее стратегическом аспекте: переходе к Русскому национальному государству. Этой задаче оказались посвящены усилия ряда представителей либеральной мысли, причем как в России, так и за рубежом. Как то:

1. Едва ли не первая попытка в интересующем нас направлении была предпринята Игорем Григорьевичем Яковенко, доктором философских наук, профессором кафедры истории и теории культуры РГГУ, правозащитником, членом правления Фонда «Институт Развития», Ассоциации политических экспертов и консультантов, Философского общества РАН, Научного совета по комплексной проблеме История мировой культуры РАН и т. д. Еще в 1996 году он опубликовал статью под названием «От империи к национальному государству. Попытка концептуализации процесса»[202], проявив недюжинную дальновидность и предвосхитив развитие дискурса. Обширная и чисто теоретическая статья Яковенко с полной откровенностью выразила истинный политический интерес либерального сообщества: «Нас интересует проблема: как развести исторические перспективы образующего государство этноса в империи, с одной стороны, и национальное государство — с другой».

Что это значит? А вот что. Империя как форма политического бытия России себя изжила и неизбежно будет заменена национальным государством. Как бы сделать так, чтобы это национальное государство не стало русским, не жило по-русски? Задача кажется невозможной, но надо четко поставить ее и тем самым сделать первый шаг к ее решению. Свой окончательный ответ Яковенко предложит спустя много лет, в 2012 году через «Новую газету». Главная задача, которую, по Яковенко, предстоит решить, — голубая мечта либерала: радикально переделать «мышей в ежиков», русских — в европейцев. Не стесняясь средствами. Так сказать, полная и безоговорочная капитуляция русскости перед лицом победителя — Запада;

2. Шломо Занд, профессор Тель-Авивского университета и парижской Высшей школы социальных наук, где он защитил с отличием докторскую диссертацию[203], дал показательное интервью журналу «Эксперт». Занд — завзятый конструктивист, автор книги с характерным названием «Кто и как изобрел еврейский народ». Он считает провальной теорию и практику национального строительства в России — как имперской (при Романовых), так и советской. При этом он исходит из классического конструктивистского представления о нации как согражданстве:

«Русский национализм, укорененный на основании Русской православной церкви, был недостаточно гражданским и открытым для вовлечения культурных и языковых меньшинств, таких как украинцы, поляки, литовцы и так далее… В XIX веке русский царизм не смог преуспеть в том, что удалось сделать, например, Франции и Англии, — создать такой вид открытого гражданского национализма, который мог бы вобрать в себя различные части Российской империи».

Отсюда хорошо видно, что Занд является поборником именно фантомной «гражданской нации» и фантомного же «гражданского национализма», настаивая на том, чтобы вместо ассимиляции происходило механическое включение в состав, например, русской нации — таких меньшинств, как поляки или литовцы (и т. д. и т. п.).

Однако яснее ясного: включая в состав нации, помимо государствообразующего народа, различные этнические меньшинства, мы не только подменяем понятие собственно нации — понятием согражданства, но и немедленно устанавливаем на практике тот самый либеральный плюрализм, от которого открещиваемся в теории. И тем самым переходим ту черту, за которой демократия «теряет свое приличное название».

3. Еще один радетель России как национального государства — Дмитрий Ефимович Фурман (1943–2011), доктор исторических наук, до 1991 ведущий сотрудник Института США и Канады, затем главный научный сотрудник Института Европы РАН. Сторонник демократического движения («для меня Горбачев — великий политик, может быть, самый великий в русской истории»), восхищавшийся академиком Сахаровым и посвятивший ему юбилейную статью к 90-летию. «Являлся настоящим советским демократом-интернационалистом» (Алексей Панкин), «абсолютным демократом» (Тогрул Джуварлы), в течение многих лет был известен как борец с русским национализмом и антисемитизмом, «антифашист» и все такое прочее[204].

Как вдруг, незадолго до смерти, Фурман разразился статьей с характерным названием «От Российской империи к русскому демократическому государству»[205]. Где написал, довольно неожиданно для меня:

«Россия должна быть переосмыслена как национальное русское государство. Это переосмысление может быть лишь очень трудным процессом, преодолевающим не только привычные имперские мотивы русского национализма и русского национального чувства вообще, но и инстинктивную русофобию либералов и демократов, боязнь всего, напоминающего о русском национализме, — вплоть до самого термина “русский”. Слова “Россия для русских” сейчас выглядят диким ксенофобским лозунгом. Но они должны быть констатацией банальной истины. Россия для русских — а для кого же еще? Россия — для русских, Польша — для поляков, Украина — для украинцев, а Чечня — для чеченцев»;

«Вхождение в Европу — очень большая компенсация для народа, который, не умея выработать европейских форм политической жизни, все же культурно ориентирован на Европу[206]. Это положило бы конец русской боязни изоляции и русским мучениям самоидентификации (“европейцы мы или нет?”). И, поскольку вхождение России в Европу, вне которой оставались бы Украина, Белоруссия, Молдавия, немыслимо, это означало бы прекращение очень болезненного для русских, да и для народов этих республик, процесса превращения их в настоящую “заграницу”».

Фурман предельно откровенен по поводу последствий такого шага: «Это будет концом российской истории — истории строительства, крушения и нового строительства империй, в которых русские возмещают свое бесправие тем, что во главе подавляющей другие народы власти стоят их представители. И это станет началом совсем другой истории — истории русских, живущих в общеевропейском доме в своей национальной квартире, как французы — во французской, шведы — в шведской, украинцы — в украинской».

Фурман нисколько не озабочен по поводу «конца российской истории», ведь русские получат пресловутую «компенсацию» в общеевропейском доме. Сразу вспомнился Шломо Занд, пропагандирующий отказ народов от национальной истории и языка во имя установления всеевропейскости.

Но в действительности не стремиться в Европу, как в воронку тонущего «Титаника», должны сегодня мы, русские, а грести что есть силы прочь от нее: вот как понимает свою задачу русский националист, желающий, чтобы русский народ жил в тысячелетиях, оставаясь самим собою! Взять у Европы то, что вывело ее в свое время в лидеры прогресса, но решительно отбросить самую идею нашей европейской идентичности: вот что нам надлежит сделать. А вовсе не учиться «вырабатывать европейские формы политической жизни» (как хотелось бы Фурману и К?), которые уже довели Европу до позора и краха…

Яковенко, Занд, Фурман, педагоги ВШЭ — это все теоретики, разработчики дискурса, пользоваться которым предстояло политикам-практикам. Они лишь открыватели «осознанной необходимости», претворять которую в жизнь будут другие, в том числе в ходе «снежной революции», но также и после нее, действуя на перспективу. Поэтому неудивительно, что наиболее авторитетная и открыто политичная попытка сосватать националистов с либералами (точнее: сторговаться с националистами) была недавно осуществлена сидевшим в колонии олигархом Михаилом Ходорковским, который через «Новую газету» выступил с открытой лекцией «Между империей и национальным государством. Национализм и социальный либерализм»[207].

Основной пафос статьи Ходорковского — в формулировании условий, на которых русским националистам предлагается мир и сотрудничество.

Первым же абзацем зек-олигарх дал нам понять, что принимает неизбежность возникновения Русского национального государства. То есть, апробирует главный пункт повестки дня русского национализма. Лучшего пролога к предложению о сотрудничестве с нами он не мог бы придумать.

И такое предложение следует незамедлительно: «Одной из причин, по которой “наш бронепоезд” так долго стоит на запасном пути истории, является идеологическое недоразумение, вследствие которого русский либерализм не приемлет национализма, а национализм отрицает либерализм как одно из своих оснований… Все это заставляет меня пристальнее посмотреть на соотношение либерализма и национализма, дабы попытаться изжить многие свойственные как русским либералам, так и русским националистам предрассудки».

Итак, для того чтобы Россия двинулась вперед, главным действующим лицам современной российской истории, сиречь либерализму и национализму, надо перестать третировать друг друга и заключить союз. Вот очевидный смысл сказанного.

Со стороны националистов ответ на эти либеральные пропозиции, ответ дружелюбный до сервильности (я прямо назвал его капитуляцией), прозвучал со стороны одного из руководителей Национально-демократической партии, претендовавшего на роль ее главного идеолога, — вчерашнего студента Александра Храмова (ссылки на свою критику его писаний я давал выше). Это если говорить о теории. На практике же они проявились полнее всего на Болоте имени Сахарова. В этой связи я писал в статье «Разбалансировка дискурса»:

«Чем плоха, на мой взгляд, теория Александра Храмова? Чем плоха практика Белова, Крылова, Соловья? Тем, что их позиция на торгах с либералами представляется мне капитулянтской, во-первых. Тем, что они неправильно определились с субъектом торгов, во-вторых. А именно.

Капитулянтство выражается в принятии либеральной, т. е. конструктивистской, трактовки наций и национализма. А также в закоренелой ненависти к нашему государству, в которой совместились традиции западного либерализма и русского анархизма. Если верно, что нет ничего практичнее хорошей теории, то верно и обратное: плохая теория влечет за собой неизбежные стратегические ошибки в практической политике, чрезвычайно дорого обходящиеся[208]. В данном случае на кону стоит судьба русской нации, ни много ни мало.

Капитулянтство проявляется также и в том, что наши охотно соглашаются на условия либералов, когда дело доходит до формата совместных мероприятий и распределения ролей. И вообще отдали им всю инициативу, выполняя роль пристяжной при кореннике.

Что до субъекта торгов, то русским националистам не надо бы искать каких-либо соглашений с либералами-инородцами, будь то Немцов, Каспаров, Паин, Белковский или Ходорковский. Имя им легион, и соглашение с ними заведомо не принесет ничего, кроме позора и разбитых надежд, оно есть также своего рода капитуляция. А для страны и русского народа оно попросту опасно, чревато повторением 1917 и 1991 гг.

Вместо этого следовало бы обратиться через их голову к широким массам русской интеллигенции, в том числе либеральной или окололиберальной, чтобы предложить ей достойное место и роль в Русском национальном государстве. Увлечь ее этой ролью, отучить бояться русского национализма, приручить[209]. Оторвать от вождей-инородцев. Именно с этой целью мною в свое время и была выдвинута концепция “национал-демократии”, получившая, увы, превратное, уродливое развитие в умах и устах некоторых моих коллег. <…>

Что неприемлемо для нас в тех условиях, которые выдвигают эти либералы? Что не позволяет нам пока что пойти на компромисс? Прежде всего, именно то, что делает нас последовательными националистами. А именно, подходы к национальной проблеме. Достаточно проштудировать лекцию Ходорковского… чтобы понять суть различий и всю несостоятельность их нового проекта — проекта либерально-демократического псевдо-русского “государства для всех”. Господа явно взялись не за свое дело, рассчитали без хозяина. Не им бы объяснять нам, каким должно быть наше государство. Это должны определять мы сами. Торг здесь неуместен»[210].

Таковы, вкратце, были те обстоятельства, которые позволяют, пусть и задним числом, понимать природу тех ошибок, что привели Русское движение, соблазненное либералами, в тупик. Некоторые подробности этого дурного дела рассказаны ниже.