3.2.1. Организационно-политический конфликт

За поражением революции 1905 г. последовало «предательство» (страх, паника) интеллигенции, переход на сторону нового контрреволюционного режима, подчинение властям. Классическим примером этого процесса стали «вехисты», в прошлом левые, «легальные марксистские» интеллектуалы. Множество представителей интеллигенции покидали казавшийся тонущим корабль революции, возвращались в «личную жизнь», в маленькие кружки и общества, отворачивались от политики, приспосабливались к возможностям, которые предлагала им контрреволюция. Этот процесс, несомненно, выразился в установлении философской моды на махизм, эмпириокритицизм, в «объединении» марксизма и идеализма, в богоискательстве и «богостроительстве», привлекавших к себе товарищей Ленина по фракции.

В ходе распада социал-демократических организаций в большевистской фракции с Лениным и его сторонниками «порвали» те, кто стоял «слева» от него, хотя этот разрыв может толковаться и наоборот: Ленин порвал со стоявшими слева от него группой или группами (отзовистами и ультиматистами), поддавшимися новой философской моде. Быть может, в результате определенной психологической реакции на поражение революции в среде большевиков, например у А. А. Богданова, А. В. Луначарского, В. А. Базарова, А. М. Горького и др., укрепилась приверженность к конечным целям, в то время как для других социал-демократических направлений под влиянием определенных возможностей, открывавшихся в условиях легальности, стал характерным отказ от всяких конечных революционных целей. Психологическая увлеченность конечной целью, с одной стороны, сопровождалась уходом от действительности, а с другой стороны, выражалась в трансцендентных философских экспериментах. Такая реакция нередка в среде революционеров, переживших неожиданный спад революционных настроений, к тому же она осложнялась т. н. эмигрантской болезнью, которая в условиях изоляции способствует раздорам, самооправданиям и склокам.

Возвратившись в эмиграцию, Ленин принял во внимание новые реалии и обратился к миру парламентской борьбы, в котором социал-демократы, участвовавшие в работе Думы, должны были в ожидании новой революционной волны пропагандировать революционную тактику и стратегию. Другое крыло большевиков, наиболее известным представителем которого был претендовавший на «лавры» философа Богданов, отвергало «растворение» революционной политики в парламентской деятельности. Богданов и его сторонники руководствовались не «ультралевым» политическим стремлением немедленно провозгласить лозунг социалистической революции, а скорее желанием сохранить в данных историко-политических условиях «чистую» революционную перспективу, которую они не хотели загрязнить позором реальной политики.[435] Смотря с высоты философии истории, они считали мелочные споры различных социал-демократических группировок о Думе и своем организационном распаде достойной сожаления, разочаровывающей реакцией на наступление контрреволюционной эпохи. Политическая деятельность равнялась для них потере настоящей индивидуальности и коллективизма, а сохранение чистоты означало исключительно подготовку к будущему в настоящем.

Эти две установки внутри большевизма проявились еще до революции. Внутреннее разделение большевиков на «ленинцев» и группу «Вперед», по существу состоявшую из Богданова и его приверженцев, в определенном смысле условно наметилось еще в августе 1904 г. на т. н. совещании 22 большевиков.[436] Однако в 1904 г., в породивший единство движения революционный период, большевистская газета «Вперед» не казалась фактором возникновения особого направления внутри большевистской фракции. Реконструкцию истории раскола все же нужно начать с 1904 г., когда в кругу большевиков, видимо, уже наблюдалось разное отношение к политике. Почти десять лет спустя Ленин в короткой статье, касавшейся истории большевизма, следующим образом описал организационную эволюцию российской социал-демократии, большевизма и меньшевизма: «Главные расхождения обоих течений на практике — осень 1905 г.: большевики за бойкот булыгинской Думы, меньшевики за участие. Весна 1906 г. — то же относительно виттевской Думы. I Дума: меньшевики за поддержку лозунга — думское (кадетское) министерство, большевики за лозунг — исполнительный комитет левых (с.-д. и трудовиков) для организации непосредственной борьбы масс и т. д… На Стокгольмском съезде (1906 г.) победили меньшевики, на Лондонском (1907 г.) — большевики. В 1908–1909 гг. от большевиков откололись “впередовцы” (махизм в философии и “отзовизм” или бойкот III Думы в политике: Богданов, Алексинский, Луначарский и др.). В 1909–1911 гг., ведя борьбу с ними (сравни В. Ильин “Материализм и эмпириокритицизм”, Москва, 1909 г.), а также с ликвидаторами (меньшевики, отрицавшие нелегальную партию), большевизм сблизился с партийными меньшевиками (Плеханов и др.), которые объявили решительную борьбу ликвидаторству».[437]

На самом деле раскол между двумя направлениями большевизма произошел по более глубокому мировоззренческому и в то же время очень даже практическому вопросу. Богданов и его группа отрицали всякое участие в парламентской, «буржуазной» политике. Ленин же поставил партии главную задачу бороться за политическую власть и считал проблемы «воспитания» элементами этой борьбы. Он занимался не созданием картин социалистического будущего (эту задачу он относил к тому периоду времени, который наступит после социалистической революции), а организационной, политической и интеллектуальной подготовкой революции, способной свергнуть царизм. Это общее различие во взглядах проявилось и во многих тактических разногласиях.

В намеченных Лениным исторических рамках не видно с полной ясностью, что не Богданов, а он сам порвал с «прежним большевизмом» и его «бойкотистской» тактикой, чего не приняли Богданов и его сторонники, требовавшие отзыва думских делегатов. «Антибойкотистский» поворот был осуществлен Лениным в апреле 1906 г. на Стокгольмском объединительном съезде, где он и 16 других большевиков проголосовали за участие в выборах в Думу. Это стало первым примером, пользуясь богдановским выражением, большевистского «центризма», поскольку на Таммерфорсской конференции в декабре 1905 г. большевики во главе с Лениным еще выступали против выборов, придерживаясь политики бойкота. Конфликт между «парламентаристской» и «революционной» политическими тенденциями продолжался и на Лондонском съезде. Роспуск II Думы в июне 1907 г., арест 16 членов думской фракции РСДРП и ограничение права участвовать в выборах обострили конфликт. На общероссийской конференции, проходившей в Котке (Выборг) 21–23 июля (3–5 августа) 1907 г., партия произвела пересмотр своей думской политики, причем Ленин и Богданов проводили совершенно разные тактические линии. Ленин считал тактику бойкота политикой революционного подъема, искал связь между политической реальностью и отдаленными конечными целями.[438] В нереволюционной ситуации нужна была иная политика.

В то время Богданов считал, что Плеханов, Аксельрод и Ленин виновны в проведении линии «сотрудничества классов», которое автоматически вытекает из повседневной парламентской деятельности. В 1909 г. Ленин снова вступил в организационное сотрудничество с Плехановым. Справа ликвидаторы, а слева отзовисты выступили против ленинских политических и стратегических планов, направленных на укрепление такого социал-демократического направления, которое одновременно включало бы парламентскую деятельность, со всем ее арсеналом средств, и революционную пропаганду, сохранение революционных перспектив. После того как в декабре 1908 г. Плеханов вышел из редакции меньшевистской газеты «Голос социал-демократа», снова возникла реальная возможность для его сотрудничества с группой Ленина.

Несомненно, что важным фактором в благоприятном для Ленина изменении соотношения сил была находившаяся в его руках большевистская газета «Пролетарий». Однако в глазах Богданова любая форма сближения с Плехановым становилась «предательством», в то время как Ленин однозначно считал неприемлемым «фракционерством» стремление Богданова сделать из «левых большевиков» самостоятельную организационно-политическую силу. К тому же принципиальные политические дискуссии осложнялись финансовыми разногласиями, которые в эмиграции всегда приводят к мелочным спорам. Хотя цитированный автор прав в том, что в 1907–1909 гг. две группировки большевиков вели борьбу за денежные средства фракции[439] и газету «Пролетарий», было бы неверно преувеличивать значение денежных проблем в расколе большевистской фракции. Еще на Лондонском съезде 1907 г. был создан Большевистский центр (БЦ), в рамках которого возникла «финансово-техническая группа» в составе Богданова, Красина и Ленина, державшая в руках финансовый контроль.[440] 13 (25) июня 1907 г. была осуществлена печально известная операция, в ходе которой закавказские боевики под руководством Камо и при участии Сталина захватили в тифлисском банке 241 тысячу рублей. В июле-августе 1907 г. Камо передал Красину в Куоккале 218 тысяч рублей. В связи с этой «противозаконной» операцией Биггарт поставил вопрос, что было бы, если бы Ленин не получил доступа к альтернативному источнику финансирования, поскольку лишь финансовая независимость позволила ему порвать с его прежними товарищами.[441] Однако на самом деле речь шла о другом.

Когда Ленин с конца 1907 г. «подчинил» газету «Пролетарий» интересам думской фракции и объединился с Дубровинским против Богданова, уже ясно обозначились принципиальные идеологические и политические разногласия. Однако Ленин считал открытый разрыв несвоевременным, подчинив философскую дискуссию политической целесообразности. Об этом не стоит морализировать, как не стоит морализировать и о том, что Богданов поставил на службу своим фракционным интересам известные партийные школы на Капри и в Болонье,[442] где в центре обучения находились вопросы «культурного развития рабочего класса». Хотя редакция «Пролетария» решила придерживаться нейтралитета в философских спорах, в апреле выяснилось, что сблизить точки зрения сторон невозможно. Обе стороны стремились укрепить свою позицию, и не стоит говорить о моральном преимуществе какой-либо из них.[443]

Под воздействием опубликованной в сборнике «Карл Маркс» статьи Ленина «Марксизм и ревизионизм», заключавшей в себе нападки на эмпириомонизм, идеологическая и политическая дискуссия приняла такую остроту, что Богданов покинул редакционную коллегию «Пролетария», считая, что эмпириомонизм не противоречит теоретическим основам большевистской фракции. Со своей стороны, Ленин, Дубровинский и другие оценили ситуацию как попытку Богданова «образовать официальную оппозицию».[444] В июне 1909 г. ленинцы исключили Богданова из Большевистского центра. В ответ на это «левые большевики» создали в декабре 1909 г. на Капри группу «Вперед», с некоторой ностальгией ссылаясь на одноименную большевистскую газету 1904 г. и одновременно считая себя хранителями истинно большевистских традиций.[445]