2.2. Разрыв с либералами

В биографической главе мы уже видели, что встреча В. И. Ульянова с П. Б. Струве, состоявшаяся в 1894 г., и полемика с ним положили начало спору Ленина с либералами, продолжавшемуся почти три десятилетия. Правда, либеральное направление тогда еще «созревало» в рамках «легального марксизма»,[275] из которого отчасти и выросло позднее. В то время, однако, преобладало единомыслие в борьбе с народничеством. Основной теоретической и политической проблемой было отношение к новой, капиталистической системе и, отчасти, критическая оценка отношения народников к капитализму.[276] В. Ульянов делал различия и между различными видами немарксистской критики капитализма, так, например, находясь в ссылке (в апреле 1899 г.), он написал одобрительную рецензию на книгу Гобсона «Эволюция современного капитализма», опубликованную в Санкт-Петербурге в 1898 г. (позже Гобсон окажет влияние на ленинскую теорию империализма). Ленин указал на ценность критического описания капитализма Гобсоном, особенно его статистических изысканий (например, он понял важное значение женского труда в современной промышленности и необходимость его изучения), однако, с сожалением писал Ленин, Гобсон слаб в общетеоретических вопросах и не разбирается в основных понятиях современного капитализма, например, не понимает, что такое «капитал» и какова роль «сбережения», поскольку не знает теории К. Маркса. В то же время Ленин надеялся на то, что эмпирические исследования Гобсона в итоге приведут его к Марксу.[277] Итак, если «реформизм» Гобсона Ленин оценивал как приближение к марксизму, то складывающееся «бернштейнианство» Струве он, наоборот, считал отдалением от марксизма. В то время бернштейнианство по существу означало отказ от революционного свержения капиталистической системы, разделение политической и экономической борьбы рабочего класса, сведение «классовой борьбы» к экономическим выступлениям.

Дружеские жесты в общем не влияли на высказывания Ленина по поводу взглядов Струве, хотя, конечно, Ленин не обострял споров и стремился не наносить обид своему оппоненту.[278] Правда и то, что он неоднократно писал о публицистическом таланте Струве. Их сотрудничество на короткое время распространялось и на период «Искры», оно продолжалось примерно до рубежа 1900–1901 г., когда Струве приступил к созданию либерального эмигрантского издания «Освобождение»[279]; в какой-то момент могло показаться, что их антимонархический союз может воплотиться в жизнь, однако в то время Ленин в частной переписке уже называл П. Б. Струве, отвернувшегося от социал-демократии, «предателем» и «Иудой».[280]

Ленин и Струве долгое время были согласны в том, что капитализм прокладывает себе дорогу в любых условиях, однако чем меньше он сталкивается с сопротивлением старых форм, чем сильнее разрушает их, тем благоприятнее те условия, которые он создает для рабочего движения. Однако в этом пункте Ленин немедленно отверг такую постановку вопроса, которая исходит не из регионально-исторических предпосылок, а из неисторичного противопоставления «хорошего (западного) и плохого (восточного, российского) капитализма», потому что такая точка зрения открывает путь к морализирующему оправданию системы, противостоящему научному подходу. Ленин высмеивал выступавшего от имени российской буржуазии Струве за то, что он приписывал российской буржуазии миссию, наделял ее такими чертами, которых у нее нет.

Похожая критика вырисовывается и в замечаниях Ленина на опубликованную в 1900 г. книгу С. Булгакова «Капитализм и земледелие», хотя Булгаков «грешен» скорее ошибками «народнического типа». Ленин главным образом критиковал иллюзии Булгакова, связанные с мелкими крестьянскими хозяйствами, поскольку Булгаков представлял дело так, будто бы развитие российского сельского хозяйства могло «миновать» капитализм, а переживавшие кризис мелкие крестьянские хозяйства могли быть «восстановлены».[281] Однако важнейшей книгой, оказавшей серьезное влияние на интеллектуальное развитие Ленина, была работа К. Каутского «Аграрный вопрос»,[282] которую он изучал и конспектировал в феврале-марте в Шушенском. То время было не слишком богато марксистской литературой по аграрному вопросу, зато вызывали интерес научные изыскания «катедер-социалистов».[283] В книге К. Каутского изучалось множество важных вопросов аграрного капитализма от земельной ренты до господства крупного землевладения над мелким. Однако, учитывая влияние этой книги на Ленина, интересно отметить существовавшие уже тогда расхождения в подходе к аграрному вопросу Каутского и Ленина. В отличие от Каутского у Ленина уже появилась мысль о вовлечении в борьбу против существующей системы жертв развития капитализма в деревне, крестьянской бедноты. Кроме этого, Ленин уже тогда имел другое мнение относительно возможностей национализации земли, поскольку не соглашался с тем, что государство будет менее эффективно пользоваться землей, чем частный капитал. Ленин не разделял мысли Каутского о том, что национализация невыгодна рабочему классу, поскольку она привела бы к укреплению буржуазного государства.[284] Далее, в отличие от Ленина, Каутский не намечал перспективы коммунистической революции и диктатуры пролетариата, хотя вполне приемлемо для Ленина показал характерные черты наемного труда в сельском хозяйстве, а также значение борьбы крестьянства и мелких собственников вообще за защиту своих интересов. При этом Каутский считал, что рабочий класс должен занять «нейтральную» позицию в крестьянском вопросе. Антиутопическая книга Каутского, замечательная как с профессионально-научной, так и с теоретической точек зрения, сильно помогла Ленину показать российские и восточноевропейские особенности распространения капитализма. В то же время она побудила Ленина выявить российские иллюзии, связанные с мелким крестьянским производством, а также обратить внимание на уязвимые места народничества и либерализма.

Ленин чувствовал, что по крайней мере в одном пункте аргументация народников и Струве совпадает: народник, г. В. В. (В. П. Воронцов), и «антинародник», Струве, сравнивали российские порядки «с какой-нибудь “английской формой” капитализма, а не с основными его чертами, изменяющими свою физиономию в каждой стране». У Струве российские особенности были показаны так, как будто они воплощаются в уклонении от капитализма или в его искажении. В противовес этому Ленин подчеркнул, что существует общетеоретическое понятие капитализма, которое отсутствует как во взглядах народников, так и во взглядах «либеральничающих» авторов. Струве также указывал лишь на «господство менового хозяйства», но не учитывал другого признака капитализма — присвоения прибавочной стоимости владельцем денег.[285] Эта народническо-либеральная утопия имела для Ленина столь большое значение потому, что, по его мнению, Струве смотрел на российский капитализм «как на нечто будущее,[286] а не настоящее, вполне уже и окончательно сложившееся», как будто «благосостояние является признаком капитализма; а между тем различным теоретическим подходам соответствуют различные политические импликации».[287]

Таким образом, некоторые элементы романтического, ориентированного на прошлое взгляда народников на капиталистическую систему проявились и в другой ошибочной позиции, в «либеральном уклоне». Ленин обнаружил это в заявлениях Струве о государстве. По мнению Ленина, совершенно заблуждаются те, кто исходит из представления о государстве как «организации порядка», поскольку, как в свое время подчеркивал Ф. Энгельс, «существенный признак государства состоит в публичной власти, отделенной от массы народа», — власти, которая в конечном итоге стала средством поддержания капиталистической системы. «Итак, — конкретизирует Ленин, — признак государства — наличность особого класса лиц, в руках которого сосредоточивается власть». Ленин считал, что, по теории Маркса, современное государство воплощается в бюрократии: «Тот особый слой, в руках которого находится власть в современном обществе, это — бюрократия. Непосредственная и теснейшая связь этого органа с господствующим в современном обществе классом буржуазии явствует и из истории…»[288] Ленин уже в конце 1903 г., критикуя аграрную программу          либералов, видел одну из основных черт «оппозиционного» поведения российской буржуазии и ее идеологических и политических представителей в том, что национальная буржуазия стремилась продемонстрировать свою «смелость» и привязанность к «национальной почве» «дополнив» либерализм народничеством. «Русская буржуазия, — писал Ленин, — играет в народничество (и искренно иногда играет) именно потому, что она находится в оппозиции, а не стоит еще у кормила власти». «Бернштейнианское объединение» либерализма и социализма, как и основные течения народничества, Ленин оценивал как проявление политической «оппозиционности», как средство идеологического вытеснения революционной социал-демократии, оппозиции, выступающей против самой системы в целом.[289]

Настоящий и необратимый разрыв между марксизмом и либерализмом на практике (а не в деятельности Ленина) наступил во время революции 1905 г., которая поставила перед российским обществом следующие основополагающие вопросы: как должно произойти преобразование самодержавия, как может быть создана демократическая республика и каково должно быть ее содержание (демократические свободы, Учредительное собрание, 8-часовой рабочий день)? По мере радикализации революции появилась проблема перехода «от демократической революции к социалистической» (перманентная революция), и необходимо было найти решение таких тяжелых социально-политических вопросов, как земельный вопрос, конфискация и раздел помещичьих земель, социальное и правовое равенство. В то же время возникла и дилемма далекого будущего, которая формулировалась так: самоуправление или революционная диктатура?[290]

В свете этих проблем нужно изучать взаимоотношения политических сил, союзнические группировки, роль партий в революции, складывание социал-демократии и «левого блока» («союза рабочих и крестьян»). На политическом языке того времени вопрос о создании этого последнего союза формулировался так: с кем пойдет социал-демократия в борьбе против самодержавия — с буржуазией или с бедным крестьянством? Этот вопрос уже содержал в себе и раскол внутри социал-демократии. Таким образом, первый такой «раскол» произошел на рубеже веков между Лениным и Струве, то есть между марксистами и растворившимися в либерализме т. н. легальными марксистами.[291]