Неравномерное развитие и иерархия мировой системы: возможность революции

Ленин исходил из анализа современного ему капитализма. Он стремился понять развитие капитализма в России как проявление общего и особенного в конкретном историческом процессе. Использовав известные ранее теоретические и методологические посылки, понятия Маркса, Ленин применил их к историческому исследованию своеобразия российского капитализма. Он показал (и не только на материале русской истории!) социально-политические последствия «скопления» и «сосуществования» различных общественных форм при господстве «перевешивающей» капиталистической формы. До 1905 г. Ленин раскрыл своеобразие российского развития, состоявшее в том, что интеграция России в мировую экономику, или, как сказали бы сегодня, ее «полупериферийная интеграция», протекала при сохранении островков докапиталистических форм, что усиливало подчиненность страны интересам западного капитала. Иначе говоря, капиталистическая форма повсеместно превратила докапиталистические формы в свои собственные функции. Ленин органически связал смешение, «соединение» докапиталистических и капиталистических форм с понятием «внутренней колонизации», с поглощением русским «центром» различных периферийных регионов. Таким образом, в свете фактов «внутренней колонизации» он обнаружил возникновение в России своеобразных отношений типа «центр-периферия». Ленин пролил свет не только на «троичную иерархию» капитализма и «неравноправность» его внутренних отношений, но и на иерархизацию отдельных регионов и национальных государств.

Приняв во внимание опыт Первой мировой войны, Ленин разработал теорию иерархического строения самой мировой системы капитализма, открыв закон т. н. неравномерного развития в эпоху империализма. В рамках этой теории Ленин описал позицию колониальной периферии в мировой системе как продукт и проявление международной капиталистической конкуренции и накопления капитала. По его мнению, борьба противоречивого союза между антикапиталистическим «сопротивлением пролетариата» и «азиатско-капиталистическим» движением за независимость (становлением нации), развернувшаяся в странах периферии, вливалась в борьбу против капиталистической системы, которая велась в странах «ядра» и «полупериферии» (прежде всего в России). Ленин раскрыл многообразие национально-освободительных движений и их различные (демократические, «средневековые», буржуазные) социальные и классовые компоненты, а также показал исторически возможные точки соприкосновения между «классовой борьбой пролетариата и антикапиталистической национально-освободительной борьбой».

Разрыв с европоцентричным мировидением одновременно означал и теоретический, политический и организационный разрыв с самой социал-демократией, подвергнувшейся влиянию бернштейнианского ревизионизма. Полный разрыв произошел летом 1914 г., когда официальные круги социал-демократии поддержали империалистические правительства своих стран. В рамках своей теории Ленин показал не только исторические формы национализма, но и его манипулятивную роль в политике и пропаганде правящих классов, подобную роли религии. Под влиянием банкротства социал-демократии в 1914 г. Ленин осознал, что она представляет прежде всего высшие, наиболее «обуржуазившиеся» слои рабочего класса (рабочую аристократию), отказавшись, таким образом, от созданной еще Марксом концепции и практики всемирного характера революции и классовой борьбы.

Не создав самостоятельных трудов ни в области социологии, ни в области философии, Ленин,[1160] тем не менее сумел ясно показать организационные и теоретические предпосылки свержения капиталистической системы в России. При этом он во многих отношениях не чувствовал, с какой новой политической и социологической, психологической и организационной спецификой столкнется развитие революции в развитых странах в результате — открытого и описанного им — неравномерного развития глобального капитализма. Иначе говоря, Ленин не извлек выводов из того, что «неравномерное развитие» и «равномерное развитие» не «встречались друг с другом» ни в рамках одной нации, ни в рамках мировой системы (быть может, он еще не видел этого), относительность противоречия между ними стала очевидной лишь в наши дни.[1161] Даже учитывая, что история не является решающим доказательством при решении теоретических вопросов, следует признать, что историческое развитие после 1945 г. совершенно не оправдало ожиданий Ленина (и Маркса), поскольку капитализм стран ядра не стал «преддверием» социалистической революции, а стабилизировал капиталистический строй в форме государств всеобщего благоденствия. Однако такая оценка отнюдь не означает апологии исторического пути социал-демократии, как раз наоборот. (Поскольку «конец истории» так и не наступил после 1989 г., не нужно большого дара предвидения, чтобы предсказать очередное появление в будущем общественной потребности в «революционном обновлении».)