8.1. Истоки понятия «социализм»

Ленин пытался принципиально поставить вопрос о понятии социализма уже на начальной стадии своей теоретической деятельности. В этом ему не на что было опереться, кроме работ Маркса и Энгельса,[1032] ведь взгляды представителей досовременного русского крестьянского социализма и представления социалистов-утопистов не только не привлекли его внимания, но и были прямо отвергнуты им как интеллектуальные реквизиты, относящиеся к романтическому прошлому (и по своим важнейшим особенностям не соответствовавшие капиталистическим товарным отношениям). Этому не противоречит подчеркнуто уважительное отношение Ленина к творчеству тех мыслителей, которые изучали возможности создания некапиталистического коллективистского общества. К их числу несомненно относился П. А. Кропоткин (который вполне положительно относился к Октябрьской революции!); между прочим, в 1919 г. Ленин предложил Кропоткину издать четырехтомное собрание его сочинений.[1033] Уже в первой половине 1890-х гг. в книге «Что такое “друзья народа”?» Ленин, полемизируя с Н. К. Михайловским, отвергал всякого рода туманные представления, «мечтания» о социализме. Он подчеркивал: «Всякий знает, что никаких собственно перспектив будущего никогда научный социализм не рисовал: он ограничивался тем, что давал анализ современного буржуазного режима, изучал тенденции развития капиталистической общественной организации — и только. “Мы не говорим миру, — писал Маркс еще в 1843 г., и он в точности выполнил эту программу, — мы не говорим миру: "перестань бороться; вся твоя борьба — пустяки", мы даем ему истинный лозунг борьбы. Мы только показываем миру, за что собственно он борется, а сознание — такая вещь, которую мир должен приобрести себе, хочет он этого или нет”. Всякий знает, что, например, “Капитал”… ограничивается самыми общими намеками насчет будущего, прослеживая только те, теперь уже имеющиеся налицо, элементы, из которых вырастает будущий строй».[1034]

Эти мысли непроизвольно напоминают сделанное Лениным двадцать лет спустя замечание о «суздальской мазне»,[1035] которое так часто цитировалось начиная с 60-х гг. XX в. Однако, наряду с переходом от «крестьянского социализма» к «рабочему социализму», у Ленина можно найти еще один важный постоянный момент: основным вопросом социализма является существование независимой от капитала и государства производственной и потребительской общины, кооператива, коммуны, на которые Ленин обратил внимание еще в конце 1890-х гг. во время изучения «Аграрного вопроса» Каутского и других работ по аграрной истории и теории.[1036]

Правда, это общее положение, которое, однако, опирается на практический исторический опыт. Как мы уже видели во второй главе, Ленин в ходе борьбы с народниками в 1890-х гг. отверг и миф об «исключительности», самобытности России. Критика современного капитализма рассматривалась им с точки зрения «коммунистической революции», предполагающей социализм. Следуя диалектическому методу Маркса, Ленин описывал социальноисторическое развитие как движение от простого к сложному, в ходе которого человечество закономерно приходит к современному обществу и характерным для него отношениям собственности, истоки и посткапиталистическое будущее которых органически, ступенчато связаны друг с другом в соответствии с законом «отрицания отрицания» (в этой связи Ленин ссылался на известный спор между Энгельсом и Дюрингом). Вся проблематика социализма рассматривалась Лениным сквозь призму исторического развития собственности, в процессе которого после разложения древних общин в современном обществе возникнет новая общинная организация как форма общинной собственности, стоящая выше общественного выражения «индивидуальной собственности». «Уничтожение индивидуальной собственности, — писал Ленин, — совершившееся указанным образом с 16 века, представляет из себя первое отрицание. За ним последует другое, которое характеризуется как отрицание отрицания и вместе с тем как восстановление “индивидуальной собственности”, но в высшей форме, основанной на общем владении землей и орудиями труда. Если эта новая “индивидуальная собственность” в то же время называется г-ном Марксом и “общинной собственностью”, то в этом именно и сказывается гегелевское высшее единство, в котором противоречие устраняется…».

Следовательно, в мышлении Ленина социализм как философская и историческая возможность выводится из складывания современного капиталистического общества, из процесса первоначального накопления капитала. Ленин пространно цитировал мысли Маркса о возникновении новой индивидуальной собственности, которая теперь уже означает общее владение средствами производства, то есть то, что наемные рабочие «планомерно расходуют свои индивидуальные рабочие силы как одну общественную рабочую силу», по-социалистически, как «свободный союз свободных индивидов». «Капитал, — цитировал Ленин Маркса, — становится оковами того способа производства, который расцвел вместе с ним и под его покровом. Концентрация средств производства и обобществление труда достигают такого пункта, когда они становятся несовместимы с их капиталистической оболочкой. Она разрывается. Бьет час капиталистической частной собственности. Экспроприаторов экспроприируют».[1037]

При посредстве Ленина эта мысль Маркса сумела захватить в начале XX в. целое поколение от Бердяева до С. Булгакова. В России — именно из-за зачаточности капиталистического развития — укоренился утопический вариант крестьянского социализма, который, как Ленин рано заметил, разложился, породив «пошлый мещанский либерализм», который «усматривал “бодрящие впечатления” в прогрессивных течениях крестьянского хозяйства, забывая, что они сопровождаются (и обусловливаются) массовой экспроприацией крестьянства». Либеральный социализм Михайловского и его сторонников, решительно повернувшись теперь уже против Маркса и русских марксистов, посвятил себя «охране экономически слабейшего», распространению старых, отживших общинных форм, из-за чего Ленин считал это направление безнадежно погрязшим в прошлом и непригодным с точки зрения социальной революции.[1038] Ленин выводил этот эклектизм народников (желание «“брать” хорошее отовсюду», начиная со средневековых общинных форм и кончая современной буржуазной свободой, равенством и просвещением) из субъективного метода тогда еще молодой науки, социологии, начавшей, как он писал, с утопии и дошедшей до самых пошлых либеральных предрассудков.[1039]

В то же время многие упрекали (и упрекают) Ленина («слева») в том, что он преувеличил «прогрессивность» исторического развития развитых капиталистических стран и буржуазной демократии в целом, что идеологически понятно, ведь если монополистический капитализм является «преддверием социализма» и уже «созрел для революции», то логически не остается ничего другого, как с явной практическо-политической целью включить в анализ нормативное понятие «развитости». Добавим к этому, что, как было показано ранее, в годы войны у Ленина созрела мысль о том, что развитие капитализма вступило в деструктивную фазу (фазу «гниения»), однако в этом случае он преувеличил степень разложения капиталистической системы, недооценил адаптационную способность капитализма и тем самым как бы «закрыл» его историю. В то же время, с другой стороны, несколько противореча самому себе, Ленин, как кажется, переоценил прогрессивные «резервы» капитализма. Видимо, в этом отношении в сознании Ленина продолжала жить мысль, которая была сформулирована Марксом в «Манифесте коммунистической партии» и согласно которой капитализм разорвал старые феодальные путы, а современное глобальное общество, именно благодаря распространению демократии, подготавливает свободное развитие рабочего движения, подготавливает «почву для социализма». Несмотря на то что Первая мировая война глубоко затронула ленинские взгляды на капитализм, он осознал инновативную способность капитализма, его склонность к техническому обновлению и действительно с преданностью относился к перспективе социализма. Так было и с другими социалистическими мыслителями того времени, которые часто проводили годы изгнания в Западной Европе или Америке и имели возможность сравнить степень «свободы» и демократии на Западе и на Востоке. Разница была столь очевидной, что Аксельрод или Плеханов после 1907 г. до конца своей жизни настаивали на том, что Россия должна до конца пройти западный путь буржуазно-демократического развития.

Следовательно, Ленин изучал теоретические закономерности с учетом результатов капиталистического развития в области техники и организации и разделении труда. На основе осуществленного еще до войны изучения автоматизации производства, системы Тейлора, Ленин пришел к выводу, что эта новая организация крупного производства даст возможность рабочему классу легче овладеть управлением производством. Вспомним о том, что в начале XX в. рационализаторские устремления капитала были включены в аргументацию, обосновывающую возможность социализма, ведь экономное использование рабочей силы и рабочего времени привело бы к гуманным последствиям при такой организации общества, которой руководят не обособленные и иерархическо-командные капиталистические структуры и не действующие задним числом рыночные регуляторы. (Причем компьютеров в то время не существовало даже в форме гипотезы!) В этой связи Ленин пришел к важному выводу: «Система Тейлора — без ведома и против воли ее авторов — подготовляет то время, когда пролетариат возьмет в свои руки все общественное производство и назначит свои, рабочие, комиссии для правильного распределения и упорядочения всего общественного труда. Крупное производство, машины, железные дороги, телефон — все это дает тысячи возможностей сократить вчетверо рабочее время организованных рабочих, обеспечивая им вчетверо больше благосостояния, чем теперь. И рабочие комиссии при помощи рабочих союзов сумеют применить эти принципы разумного распределения общественной работы, когда она избавлена будет от порабощения ее капиталом».[1040]

Когда Ленин на основании работ Маркса изложил в «Государстве и революции» свою «трехступенчатую» концепцию (в которой социализм как «низшая фаза» коммунизма предваряется «переходным периодом»), он еще не мог знать о том, что русская революция останется в одиночестве и вследствие этого теоретический социализм как практическая проблема в конечном итоге будет отложен до «конца времен», причем возможность социализма будет предоставлена историей в особой, «русской форме», чего Ленин так хотел избежать.