СТРЕМИТЕЛЬНЫЙ РЫВОК К ОДЕРУ

Завершив окружение кельце-радомской группировки врага, наша танковая армия повернула строго на запад и двинулась к границе с Германией.

В оперативной глубине наши части да и целые соединения действовали решительно, с быстрыми перестроениями из боевых порядков в предбоевые или походные (и наоборот). Они окружали и расчленяли не только крупные формирования, но и разрозненные мелкие группы противника, часто двигались параллельно маршрутам, по которым шли отходившие на запад колонны вражеских войск. Это давало возможность нашим подвижным отрядам упреждать противника, первыми выходить на его заранее подготовленные оборонительные рубежи и овладевать ими почти без боя. Так продолжалось до самой границы фашистского рейха.

В этих условиях утратили свои обычные значения такие понятия, как «передовая», «линия фронта», «тыловой район». Получился своеобразный конгломерат войск двух сражающихся армий, находившийся в постоянном движении в западном направлении. На огромном пространстве по фронту и глубине беспрерывно возникали то большие, то мелкие бои наступающих и отступающих частей и подразделений. Во избежание наметившегося окружения отход врага нередко превращался в паническое бегство. Стремясь вырваться из тисков, гитлеровцы пытались идти напролом, не считаясь с потерями.

В яростные схватки с отступавшими гитлеровцами приходилось вступать и небольшим подразделениям, отставшим от своих частей, экипажам отдельных танков и орудийным расчетам. И хотя измотанный и деморализованный противник дрался с отчаянием обреченного, исход боя, как правило, склонялся на сторону наших воинов, фашисты снова отступали.

…Наши колонны, как я уже говорил, вышли из Пётркува утром. В город Острув, где назначался совместный большой привал, колесные машины прибыли к исходу дня, а танки отстали: мне пришлось взять на буксир вышедшую из строя машину лейтенанта Ивана Березки — оставлять ее на небезопасном маршруте командиру сводной роты капитану Константину Бочарову не хотелось.

В связи с приближением к Оструву большой вражеской колонны из состава калишской группировки обстановка в городе сложилась весьма напряженной. До подхода своих отставших танков боевой и инициативный офицер Василий Быков, еще под Ржевом и Брянском водивший в атаки танковую роту, вместе с парторгом полка Иваном Чивиревым немедленно организовали оборону возглавляемой ими колонны колесных машин, даже вооружили имевшимся в транспорте трофейным оружием большую группу добровольцев из местных жителей, изъявивших желание мстить общему врагу. Обнаруженным на железнодорожной станции горючим заправили все свободные в колонне емкости и поделились им с находившимися в городе несколькими боевыми расчетами СУ-76.

Фашисты обошли город, и в течение ночи им удалось зацепиться за его западную окраину.

Наши боевые машины, пришедшие в Острув на рассвете, с ходу устремились в атаку. Мой танк, возглавлявший колонну, вошел под железнодорожную эстакаду, и сразу же по его башне ударил снаряд штурмового орудия, стоявшего в засаде за деревьями на противоположном конце квартала. Снаряд срикошетировал, и все пока обошлось. Вражеская самоходка, сделав выстрел, сразу же скрылась, и все же Иван Прилепин не удержался, послал ответный снаряд. Но это уже от эмоций…

Сдав назад, за эстакаду, и открыв люки, мы увидели на машине, за башней, бездыханного старшину-регулировщика Ивана Свириденко и легко раненную восемнадцатилетнюю санинструктора Сильву Захарчук, совсем недавно прибывшую в наш полк. Судя по всему, оба они были поражены осколками болванки и брони.

Из медицинского персонала Сильва была среди нас одна. Чтобы никого не отвлекать от боя, она сама наложила себе повязку на руку, после чего, укрывшись за кормой неисправного танка Ивана Березки, сразу же занялась перевязкой других раненых. А бой разгорался, он охватил, казалось, всю западную часть города. Вокруг нас рвались снаряды и мины, однако бесстрашная девушка спокойно продолжала свое дело. Но вот один из снарядов разорвался рядом с танком, бинт выпал из рук санинструктора, лицо ее обагрилось кровью, и Сильва лишилась сознания. Мы оказали ей первую медицинскую помощь и поместили в одну из летучек, подальше от опасного места.

Совместными усилиями танкистов, стрелков, автоматчиков, взявшихся за оружие водителей автомашин и полковых ремонтников дорога на запад была открыта, по ней шли наши части.

Старшину Ивана Свириденко мы похоронили в одном из городских скверов, неподалеку от места, где только что гремел бой. Глотая слезы и сжимая в руках шлемофоны, стояли мы над неглубокой, наскоро вырытой могилой своего товарища. Несколько прощальных слов, клятва отомстить ненавистному врагу, автоматная очередь вверх — обычный ритуал погребения на войне. На небольшом бугорке свежевскопанной мерзлой земли поставили невысокий столбик и на прибитой к нему дощечке химическим карандашом написали воинское звание, фамилию и инициалы погибшего, номер полевой почти нашего полка…

Тем временем закончился ремонт танка Ивана Березки (на машине произошла поломка направляющего колеса). Сняв колесо вместе с его кривошипом, члены экипажа повернули передний балансир и, удлинив гусеницу, замкнули ее через вывернутый опорный каток. Выглядела машина несколько необычно, да и вести ее следовало осторожно, однако шла она своим ходом и даже участвовала в последующем бою на юго-западной окраине города Равич все с той же отходившей вражеской колонной.

Для дальнейшего следования построили смешанную колонну. Выступили во второй половине дня. И почти сразу же на западной окраине Острува, в придорожном кювете, обнаружили сгоревший бронетранспортер, на котором прорывался к нам в качестве связного комсорг полка старший лейтенант Константин Антышев. Последним оказалось это задание для храброго, энергичного и всеми уважаемого молодого офицера. Вместе с ним в машине, попавшей в засаду гитлеровцев, находились сержанты В. А. Папун, В. К. Жданов и ефрейторы И. У. Пасечный и В. И. Устинов. Фашисты пытались взять их живыми. В ответ на предложение сдаться раздались автоматные очереди, затем полетели гранаты. Гитлеровцы ударили по бронетранспортеру из пушки. Раненые воины покинули осажденную горящую машину и залегли вокруг нее. До последнего патрона сражались герои, около двадцати трупов вражеских солдат осталось на месте неравной схватки. Обо всем этом нам рассказал чудом оставшийся в живых тяжело раненный Василий Жданов.

В эти дни в восьми километрах северо-западнее города Кобылин, возле деревни Пепово Познаньского воеводства, героически сражались против отходивших на запад гитлеровцев экипаж остановившегося по технической причине танка лейтенанта Анатолия Андреева и отделение автоматчиков младшего сержанта Константина Солдатова. Вместе с ним был и агитатор полка капитан Александр Телегеенко.

В экипаж Анатолия Андреева входили механик-водитель младший техник-лейтенант Алексей Пасько, командир орудия старшина Борис Кулемин и заряжающий сержант Иван Лядов. Этот маленький и дружный коллектив находился в нашем полку всего около двух месяцев, однако успел отличиться, уничтожив возле польского населенного пункта Радомице два немецких танка.

На этот раз, оказавшись «на приколе», танкисты решили подождать ремонтников, следовавших в колонне полкового тыла. Но вместо нее утром появилась отступавшая по тому же маршруту вражеская колонна… И экипаж с отделением автоматчиков, танковым десантом, вступили в бой. Отбивая первую же атаку, горстка отважных бойцов уничтожила один танк, пять орудий и до тридцати гитлеровцев. На некоторое время враг притих, и автоматчики организовали круговую оборону, вооружившись дополнительно захваченными у противника пулеметами и автоматами.

В течение последующих трех суток танкисты и автоматчики отразили несколько бешеных атак, временами буквально в упор расстреливая словно озверевших фашистских солдат. 27 января обороняющиеся были атакованы ротой вражеской пехоты и несколькими танками. Развернув свои машины веером, вражеские танкисты открыли огонь с дальних дистанций. Советские воины не дрогнули и на этот раз.

— Будем стоять до последнего снаряда и патрона! — призвал Анатолий Андреев.

Но слишком неравные силы… Уже израсходованы последние боеприпасы, а гитлеровцы совсем рядом. Несколько прямых попаданий в машину Андреева. От одного из снарядов, пробившего броню, танк загорелся. Выходили через предусмотрительно открытый нижний люк. Со всех сторон — ливень огня. Тяжело ранен командир экипажа, ранен Борис Кулемин, убит Иван Лядов. Есть потери и у автоматчиков, и среди убитых — младший сержант Константин Солдатов.

Танкисты укрылись в канаве, тянувшейся к двум крайним большим домам. Надо немедленно уходить. Агитатор полка Телегеенко и механик-водитель Пасько вместе с автоматчиками ефрейтором Евгением Яшкиным и рядовым Павлом Диденко скрытно, по дну канавы перенесли терявшего последние силы раненого Андреева в сарай одного из дворов. Здесь им пришел на помощь хозяин дома Францишек Звежинский. Рискуя собственной жизнью, польский патриот укрыл советских воинов.

— Лейтенанта Андреева, — рассказывал мне потом проживающий в поселке Высоком Харьковской области Алексей Афанасьевич Пасько, — сразу же перенесли в глубокий погреб. Слабым голосом он настойчиво попросил оставить ему автомат, и мы оставили. На боли наспех перевязанных ран не жаловался, только стонал в полузабытьи. Сами же по какому-то полутемному ходу перебрались в дом и поднялись на чердак. Лестницу втащили к себе. Сидим в готовности к последней схватке с врагом. Вскоре в деревне появились вражеские солдаты, быстро развернули полевую кухню. Некоторые из них рыскали по домам — нас разыскивали. Гитлеровцы находились так близко, что мы отчетливо слышал их торопливые разговоры, команды, ощущали даже запах раздаваемой пищи. Впрочем, нам тогда не до еды было… И вдруг со стороны Калиша слышим выстрелы, приближающийся гул моторов. Нас охватило чувство радости: наши! Поспешно свернув кухню, враг покинул деревню. А через несколько минут появились мотоциклисты отдельного разведывательного батальона третьей армии.

Вышедшие из дома танкисты и укрывший их Францишек Звежинский тут же попали в объятия разведчиков. По приказанию комбата были подсчитаны потери, которые понес враг, и в тот же день пошел по команде рапорт о том, что увидели разведчики на месте отгремевшего многодневного боя.

Немного придя в себя и утолив давший о себе знать голод, танкисты отправились к своей догоравшей машине. Местные жители в сопровождении Пасько и одного из автоматчиков на своей лошади отвезли Анатолия Андреева в советский военный госпиталь в город Острув.

За совершенный в польской деревне Пепово подвиг всем членам экипажа (Ивану Григорьевичу Лядову посмертно) Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 10 апреля 1945 года было присвоено звание Героя Советского Союза. Так в нашем полку появились первые Герои.

В 1966 году корреспондент «Красной звезды» подполковник А. Золотов, имевший переписку с Анатолием Андреевым, побывал в Польской Народной Республике, посетил Пепово, где встречался с председателем местной управы сельской Рады Народовой Петром Вендзонкой и жительницей деревни Леокадией Матушевской — живыми свидетелями событий той далекой военной поры. Встретился и с проживавшим в городе Кробя семидесятисемилетним Францишеком Звежинским. С нескрываемой гордостью пожилой поляк показал гостю бережно хранимую им бумагу, свидетельствующую о том, что за помощь советским танкистам командир воинской части вручил ему двух лошадей.

В разговоре с Золотовым Леокадия Матушевска с волнением сказала:

— Советские солдаты принесли нам свободу и счастье.

Сказано это было не ради красного словца: поляки не мыслили себе свободы и счастья без победы над германским фашизмом, и ее, эту победу, одержали советские воины. Мне очень понятно поэтому название одной из польских медалей, которой я был удостоен после войны, — «Победа и свобода».

В сентябре 1967 года Центральное телевидение СССР организовало встречу членов экипажа Андреева. Незабываемой и трогательной была эта встреча! Герои вспомнили памятные события военного лихолетья, поговорили о своих несбывшихся планах, перечеркнутых войной.

Анатолия Андреева с детства манила нехоженая сибирская тайга: он мечтал стать геологом. Начало Великой Отечественной застало его, выпускника средней школы, в городе Ульяновске, и уже через два месяца Анатолий поступил в Ульяновское танковое училище имени В. И. Ленина.

Бывший шофер, находившийся на действительной военной службе на западной границе, Алексей Пасько войну встретил в первые же ее минуты.

Дважды отказывали в призыве в армию семнадцатилетнему Борису Кулемину, и все же в сорок втором году после краткосрочной военной подготовки он попал в действующую армию.

Семнадцатилетним юношей ушел защищать Родину пермяк Иван Лядов, павший в бою в неполные девятнадцать…

Идут годы. В городе Орске Оренбургской области, в парке имени Малишевского, рядом с братской могилой героев гражданской войны, защищавших город, похоронен безвременно скончавшийся Анатолий Михайлович Андреев. По словам Зои Ивановны, его вдовы, он все послевоенные годы своей жизни стремился побывать в родном сибирском селе, встретиться с друзьями детства. Однако работа на Южуралмашзаводе, учеба в вечернем техникуме, активное участие в военно-патриотическом воспитании молодежи и тяжелая болезнь помешали ему осуществить задуманное.

Давно не встречались мы с проживающим в городе Орджоникидзе Днепропетровской области Борисом Николаевичем Кулеминым. Знаю: жалуется он на свое здоровье…

Ветераны полка и земляки наших однополчан помнят своих героев и отдают должное их подвигу. В Перми, у входа в среднюю школу № 71, высится бюст молодого танкиста Ивана Лядова. Его именем названы пионерская дружина школы и улица, на которой находится отчий дом Героя.

Именем лейтенанта Андреева названа одна из улиц города Орска. На могиле Анатолия Михайловича к 40-летию Победы установлен памятник. О подвиге его экипажа не раз писалось в нашей печати.

Помнят андреевцев и в Польской Народной Республике.

Продолжу, однако, рассказ о боевых делах моих однополчан.

К утру 24 января полк в составе трех рот вышел к Одеру, где занял оборону северо-восточнее города Гернштадта с целью прикрытия участка форсирования реки главными силами корпуса. В броске к Одеру особенно отличился старший лейтенант Борис Захаров, рота которого следовала в головной походной заставе.

Вот выписка из наградного материала, составленного командиром полка:

«…Умело командовал взводом в боях 13—24.01.45 г. В трудных условиях стремительного преследования противника не терял управления вверенным ему подразделением. Его экипаж уничтожил два танка, орудие, бронетранспортер, 9 пулеметов и до 45 гитлеровцев.

Будучи раненным, не оставил поля боя. Успешно заменил вышедшего из строя командира роты, проявил распорядительность, настойчивость в выполнении поставленной задачи, умение правильно и своевременно принимать решения…»

Я хорошо знал Бориса Захарова: на Украине и в Латвии он был командиром нашего взвода. Грамотный в тактическом отношении, исполнительный и не любивший действовать на авось, он пользовался в полку заслуженным авторитетом.

Наша сводная колонна, возглавляемая капитаном Василием Быковым, пришла к Одеру несколько позже, к 27 января. В ходе марша нам пришлось еще не раз встречаться с отходившим противником, но благодаря энергичным и толковым действиям Быкова по управлению колонной, то и дело вступавшей в жаркие схватки с врагом, в указанный район мы прибыли вовремя.

Буквально сразу же после нашего прибытия в полк осколком снаряда был тяжело ранен Александр Швырченков. Расставаясь, мы с ним очень хотели вновь встретиться в родном полку. Хотели, но надежды, по сути, не было… Невольно вспомнил я в тот момент слова бывшего нашего наставника, начальника Ульяновского танкового училища генерала В. Н. Кашубы. В самое тяжелое для Родины время он горячо верил в грядущую победу над врагом и призывал нас потрясти стены Берлина. И мы потрясли их, только вот Александру Арсентьевичу Швырченкову дойти до Берлина, к сожалению, не удалось…

В эти дни противник ударом подошедших с севера войск пытался отрезать находившиеся на плацдарме за Одером части 6-го гвардейского механизированного корпуса. В отражении этого удара принял участие и наш полк.

Особенно ожесточенный бой разгорелся около прибрежной деревни Любхен. Вела его наша 4-я рота, которую возглавил бывший зампотех старший техник-лейтенант Иван Котельников. Задачу мы получили непосредственно от командира корпуса полковника В. Ф. Орлова. От него же узнали, что за Одером ведут бой в полуокружении поддерживаемые танками две механизированные бригады и артиллерийский полк. Чтобы избежать удара с тыла, артиллеристы взорвали мост через Одер.

Под огнем противника мы ворвались в деревню Любхен. Отчетливо помню, как из небольшой рощи, находившейся на пути нашего движения, фашисты открыли ураганный пулеметный огонь по моему танку, следовавшему последним: других, более мощных огневых средств у них в этом месте, видимо, не было. А может, не успели развернуть. Пулеметный огонь не мог, разумеется, причинить нам никакого вреда. Мы спешили и потому ответили на бестолковую стрельбу вражеских солдат пулеметным огнем с ходу.

В соответствии с поставленной задачей и предварительным распоряжением командира роты танкисты расположили свои машины возле небольшого кирпичного завода и трех крайних домов, находившихся по обеим сторонам деревенской улицы. Сразу же и бой начался, и продолжался с небольшими перерывами около суток. Еще довоенный кадровый танкист, командир орудия из экипажа Ивана Смирнова старшина Александр Козлов первым уничтожил два вражеских танка. Не отстали потом от него и некоторые другие экипажи.

А боеприпасы уже на исходе… На запрос командира роты из штаба полка сообщили, что доставит их нам ефрейтор Павел Тункин. Знал я его. Боец как боец. Уралец, земляк нашего ротного. Невысокий и внешне неприметный. Удастся ли ему проскочить по обстреливаемой врагом дороге?

С надеждой и сомнением смотрим на шоссе, идущее по берегу реки. Наконец — ура! — показался мчавшийся на полном ходу автомобиль нашего «неприметного» уральца. Вот уже Иван Котельников обнимает своего земляка. Быстро загружаем снарядами танки, снаряжаем пулеметные диски, укрываем в подъездах домов оставшиеся боеприпасы.

На рассвете по сигналу командира 49-й гвардейской механизированной бригады вместе с подошедшими мотострелками пошли в атаку, с большим трудом пробились к реке и организовали засаду фронтом на север, в которой до ликвидации опасности флангового удара врага находились еще более суток.

За последние три дня, избежав потерь, наша рота уничтожила пять вражеских танков и шесть бронетранспортеров.

Наконец получили приказ возвращаться в полк. Только теперь нам предоставилась возможность близко увидеть Одер — последнюю большую водную преграду на пути в глубь Германии. Река была скована ледовым панцирем. На участках с разрушенным льдом, несмотря на большую шугу, сновали переправочные средства. Вода казалась черной. А неподалеку уже кипела работа по восстановлению взорванного моста.

Так закончилось наше участие в одной из крупнейших наступательных операций Великой Отечественной войны. По официальным данным, зафиксированным в документах Центрального архива МО СССР, в ходе январских боев полк прошел около шестисот километров и уничтожил или захватил: танков — тридцать шесть, штурмовых орудий — пять, бронетранспортеров — тридцать семь, орудий разного калибра — двадцать четыре, автомобилей — около ста и без малого тысячу вражеских солдат и офицеров.

Потери полка были сравнительно невелики.

В ходе этой операции из-за повреждений, полученных в боях, или по другим причинам выходили из строя двадцать два танка (два из них были потеряны безвозвратно), однако благодаря усилиям ремонтников к Одеру подошло более половины списочного состава машин. Основной принцип «средства ремонта и обслуживания — к машинам» существенно дополнялся: вместе с летучками к подлежащим восстановлению танкам прибывали воины — подлинные мастера своего дела, полные решимости в любых условиях и в кратчайшие сроки поставить машину в строй. Недаром командира ремонтного взвода техника-лейтенанта Николая Хованского, слесаря старшего сержанта Александра Батова и многих других специалистов называли у нас чародеями. Доброго слова заслуживает и командир роты технического обеспечения капитан Василий Быков. Следует сказать, что этой роте часто приходилось действовать самостоятельно — и не только осуществлять материально-техническое обеспечение и ремонт, но и организовывать оборону тыла, а нередко и вести бои. От капитана Быкова требовались исключительная инициатива, оперативность в работе, и Василий Андрианович блестяще проявлял эти качества.

После войны кавалер пяти боевых орденов В. А. Быков успешно продолжал службу в Вооруженных Силах, был командиром танкового полка, затем возглавлял объединенный военкомат.

Особым уважением бойцов и командиров пользовался один из заслуженных ветеранов полка, заместитель командира по технической части майор Евлампий Маркович Солуянов — человек большой скромности, исключительной деловитости и принципиальности. Помню, приказания он отдавал негромко, с какой-то вроде бы неуместной вежливостью, будто советовал, но какая сила обязательности чувствовалась в этом тихом спокойном голосе! Евлампий Маркович умел обходиться без слов, которые в печатном тексте не употребляются. Он болезненно, страшно переживал, если приходилось отправлять подчиненных на опасные задания, а самому в это время оставаться в штабе. Поэтому-то и старался всегда быть там, где труднее, где опаснее.