11–17 декабря

Евреи так-сяк еще интересуются психологией евреев. Особенно евреи рассеяния психологией израильтян и наоборот. Но психологией неевреев, в общем, нет. Удовлетворяются стереотипами. Например, арабов – и без психологии знаем. Мусульман вообще: да каждый день в любой газете можно прочесть. А я, между тем, прочел книгу, и не маленькую, 850 страниц! Написал Салман Рушди, называется «Джозеф Антон». Салман Рушди, индиец по рождению, британец по подданству, написал и издал книгу «Шайтанские аяты». В начале 1989 года аятолла Хомейни выпустил фетву, указ для всего мусульманского мира: казнить автора и всех причастных к изданию, где бы их ни обнаружили. Лондонская полиция приняла экстраординарные меры по его защите, немедленно эвакуировала из дома, перевезла в секретное место, велела взять псевдоним. Он придумал Джозеф Антон, по именам двух любимых писателей: Джозефа Конрада и Антона Чехова. О долгих годах существования не-собой он эту книжищу и написал.

Жалеть меня при этом нет причины, написано беллетристически умело, читается легко, особенно в гриппу, по случаю которого мне ее, чтобы развлечь, и принесли. Если не притворяться, ничего нового я ни о психологии мусульман, ни о стратегии не узнал. Фетва, как мне показалось, идеальная для их ментальности акция. Это не так доктринально, не так возвышенно, не так отдаленно от конкретных живых людей, как исходящее от Единого и Единственного Бога или даже только Его Пророка распоряжение. Это говорит аятолла, живой человек, высший в данную минуту на Земле авторитет, его голос можно услышать по радио, лик увидеть на экране телевизора, и он говорит: убить Рушди! Где только обнаружите! Любой, кто может! Все разом!.. Ничего более привлекательного себе не представить.

Честно говоря, спасения от этого нет. Это не просто непобедимый тайфун, сокрушительное цунами, грандиозное землетрясение. Это тайфун, цунами, землетрясение, каждый удар которых исполнен не природных сил, а индивидуального человеческого желания и воли. Какие меры защиты, какая полиция может этому противостоять! Фетва бессрочна: не сегодня, так завтра, не в этом поколении, так в следующем, не в этом тысячелетии, так календарь велик. Но Салман насколько мог, перевел эту месть в несколько иной план. «Это не меня вам велят уничтожить, а свободу слова и творчества. И – книга ни в коем случае не антимусульманская, а призыв обсуждать открыто всё, самое дорогое и самое святое мне и вам, братья. Включая религию».

Конечно, такой выбор линии спасения был обращен не к мусульманам. Для них это лишь вызывающие дополнительное раздражение и презрение виньетки. Но у людей Запада, европейцев, американцев, немножко сдвинутых на защите прав человека, это нашло понимание и поддержку. Такая линия неизбежно прирастает неожиданной выгодой, наградами. Я прочел две книги Рушди, без восторга. Но когда меня спрашивают: а находите вы какие-то художественные достижения у этого писателя, столько лет бесстрашно ходящего под прицелом безжалостых моджахедов? – так неужели я не отвечу: прекрасный писатель! прекрасная книга! А не назвали бы вы ее произведением десятилетия, а его автором десятилетия? Да не десятилетия, а хоть столетия! А не достоин ли он титула лучшего в мире автора уходящей, равно как и наступающей эпохи? Он достоин всего: лучшего, супер, мега, нобеля!

Редактор газеты «ЕС», когда не согласен с моей позицией по тому или иному поводу, всегда повторяет: ну, это ваше мнение, а есть и другие мнения. Я не устаю отвечать: это так, но среди них должно быть одно единственное, которое не мнение, а правда. Я не говорю этим, что вот мое-то и есть оно. Я только утверждаю, что, уравнивая множество мнений и называя это плюрализмом, мы обрекаем себя на пустую болтовню. Но сейчас, разбираясь с историей Рушди, я хочу подчеркнуть: на этот раз мое мнение о нем как о писателе следует рассматривать только как мое, без претензии на эталонную оценку. Я думаю, он в самом деле может быть лучший-супер-мега-нобель – среди, так сказать, не самых. Книга «Джозеф Антон» это лишний раз подтверждает. Она полна невероятной суеты, множества имен, ловких ходов, разделения людей на хороших, потому что за Рушди и хвалят его, и плохих, потому что не за и критикуют.

Тут, мне кажется, самое место сказать о том, что неизбежно бросит тень на говорящего. Фетва ужасная вещь, поведение мусульман, с точки зрения норм нынешней цивилизации, не имеет оправдания. Все так, но, сделав все необходимые оговорки и аккуратно выбирая слова, мы должны допустить, что то, что написано в «Шайтанских аятах», действительно могло оскорбить мусульман. И не потому, что они хотят поставить себя так, что их вообще никогда нельзя порицать. А потому, что для них в их вероучении есть вещи столь высокой цены для всех и столь жизнетворные для каждого, что переход за эту, самоважнейшую черту чреват самоважнейшими последствиями. Просто непосредственной реакцией. Независимо от свободы слова и творчества. Если на улице мимо тебя проходит кто-то с женой или матерью или дочкой, а ты по какой-то причине хочешь плюнуть ей под ноги, не может быть, что ты не учел возможности в лучшем случае схлопотать по физиономии. Инициируя конфликт, нельзя упускать из вида, что он может привести к несоразмерным с ним последствиям.

Джозеф Антон ходит под угрозой смертельной опасности. Но и получает премии. Прячется, перебегает из одного полицейского автомобиля в другой, вынужден менять укрытия, не может увидеться с близкими людьми. Но приобретает мировую славу. То есть эксперимент не чистый, жидкость в колбе замутнена: он так признан потому, что то и это написал, или потому, что издана фетва и за ним гоняются убийцы? Тем более что главный герой этих 850 страниц предстает как личность, которая единственно какую цель преследует – если отбросить декларации и подогнанный под них авторский анализ, – это чтобы у нее все во всех областях складывалось наилучшим образом. С женщинами, с близкими, с издателями, с авиакомпаниями. Имея такую установку, возможно, он добился максимума.