Ты спрашивала шепотом
Волков: Евгений Александрович, я хотел бы, чтобы вы прочли мне ваше знаменитое «Ты спрашивала шепотом», хорошо?
Евтушенко: Сейчас. Хорошо. Оно ведь многовариантно…
Волков: Давайте первый вариант.
Евтушенко: Не хочу.
Волков: Почему? Лучший же он!
Евтушенко: Вот вам кажется лучшим, но не знаю…
Волков: Вот, ей-богу, ощущается некоторая, я не знаю, выспренность, что ли, в новом варианте…
Евтушенко: Нет, нельзя называть любимую женщину жалкой…
Волков: Ну прочтите оба варианта.
Евтушенко: Не буду.
Волков: Хорошо, как хотите…
Евтушенко: Владимир Владимирович Радзишевский сколько раз уже мне говорил: «Как вы испортили свое стихотворение! Вообще, вы, поэты, всегда портите свои стихи!» Не знаю, я так не чувствую…
Волков: Я с ним согласен в том смысле, что многие ваши первоначальные варианты мне больше нравятся. Вы потом их поправляли в плане этики. Зато они что-то теряли в плане поэзии.
Евтушенко: Ну, не знаю, не знаю…
Волков: Прочтите, как вам хочется.
Евтушенко: Как прочтется, так и прочтется, хорошо?
Волков: Давайте.
Евтушенко:
Ты спрашивала шепотом:
«А что потом?
А что потом?»
Постель была расстелена,
и ты была растеряна…
Но вот идешь по городу,
несешь красиво голову,
надменность рыжей челочки
и каблучки-иголочки.
В твоих глазах —
насмешливость,
и в них приказ —
не смешивать
тебя сейчас
с той самою,
раздетою и слабою…
Но как себя заставишь ты…
Но как себя поставишь ты,
что там другая женщина
лежала, жалко шепчуще
и спрашивала шепотом:
«А что потом?
А что потом?»
Видите, вот прочлось так… Там еще было слово – «моя неотберимая». Вот, может быть, это слово было неудачное. Не знаю, но вот сейчас так прочлось…
Волков: Это стихотворение посвящено Белле Ахмадулиной?
Евтушенко: Белле, да.
Волков: А как она отреагировала, когда вы первый раз ей это прочли?
Евтушенко: Да ну, слышала она его много раз, конечно.
Волков: Для советской поэзии того времени это было шокирующе непривычно. 1957 год!
Евтушенко: …Была статья Туркова – в общем-то, человека приличного вполне. Ну, он просто меня отхлестал за это стихотворение. А сейчас такое стихотворение на фоне того, что сейчас пишут, можно как урок целомудрия просто читать!
Волков: Я совершенно с вами согласен. Но в пятьдесят седьмом это было как взрыв эротической атомной бомбы! И потом вся страна повторяла эти строчки. И я в том числе.