38
38
Через некоторое время блок был выключен. Моя бригада принялась разбирать, изучать части впервые запущенной машины. Мы знали: предстоит долгая доводка. В данном случае мы не задавались целью испытать мотор на длительность работы, а выясняли лишь коренной вопрос: станет ли действовать конструкция.
После опробования, которое, как вы знаете, было удачным, Орджоникидзе направился со мной в конторку, устроенную здесь же, в пролете, огороженную тонкой застекленной переборкой.
Тут произошел один, казалось бы, незначительный случай, о котором надо рассказать. Я вам уже говорил, что к моменту сборки мы навели блеск и чистоту в нашем пролете. Но и конторка выглядела празднично: это уже постаралась моя дотошная Валентина. Ей, выросшей в детском доме, ничего не стоило быстро протереть окна, обмахнуть пыль. На стенах висели новенькие плакаты. На письменном столе красовался прикрепленный кнопками большой лист зеленоватой бумаги, такой же, как в нашей московской квартире. Признаться, поглощенный волнениями сборки, я ни разу не заглянул в мой обновленный кабинет и теперь с удовольствием видел, как там все преобразилось.
Орджоникидзе огляделся, подошел к стеклам перегородки, посмотрел сквозь них на наш производственный участок, где тоже все блестело, и сказал:
— Да, постепенно учимся порядку. Наводим чистоту. Что же, у вас, товарищ Бережков, есть специальный уполномоченный по этой части?
— Имеется. Сейчас, товарищ Серго, я вам его представлю.
Я раскрыл дверь и позвал Валю, мысленно благодаря ее за то, что она не посрамила нас перед наркомом. Не снимая шинели, Серго сел, жестом пригласил сесть и меня, положил на стол свою защитного цвета фуражку с красной звездой над козырьком и неожиданно нахмурился.
— А это что у вас?
Он указал пальцем на новенький настольный календарь, представлявший собой своего рода рекламный прейскурант немецкой машиностроительной фирмы «Демаг». На многие наши заводы, которые когда-либо покупали оборудование «Демага», фирма ежегодно посылала в качестве подарка подобные изящно отделанные календари. На своем столе я впервые видел эту вещицу и, признаться, не вдумываясь, отметил ее, как некое достижение в обстановке.
— Это? — сказал я. — Календарь…
— Вижу, что календарь… Но зачем вы его сюда поставили?
Я не знал, что ответить. В этот момент в конторку вошла Валя и остановилась в дверях. Серго, нахмурясь, листал календарь. Валентина, видимо, догадалась, о чем шел разговор, и покраснела, мгновенно поняв, что сделала что-то не так.
— Это я положила, — быстро сказала она. — Тут стоял другой календарь. Очень невзрачный… Знаете, «Светоч»? А мне хотелось как-то украсить стол. Вот я и спрятала «Светоч».
— А ну, покажите его, — попросил Серго.
Нагнувшись, Валя вынула из ящика хорошо знакомый мне календарь. Серго положил его перед собой и стал внимательно рассматривать оба календаря. Посмотрел сверху и с изнанки, заинтересовался, как прикреплены листки к подставкам. Потом стал перелистывать немецкий календарь. На каждом листке была напечатана фотография той или иной машины, выпускаемой фирмой. Подписи он прочитывал вслух:
— «Подъемники Оттиса»… Сами теперь делаем… «Блуминги»… Делаем на Ижорском заводе… «Вагон-весы»… Сами выпускаем в Свердловске и в Одессе… «Экскаваторы»… В будущем году получим с Уралмаша.
Он перекидывал листки немецкого календаря, прочитывал названия машин и говорил: «Делаем, выпускаем, начинаем выпускать». Это производило огромнейшее впечатление. Шел 1932 год, последний год первой пятилетки, выполненной в четыре года, и мы, Советская страна, уже выпускали оборудование, которое раньше покупали в Германии, в Англии и в Америке.
Положив календарь «Демага», Серго взял «Светоч». Бумага была темнее, хуже; деревянная красная подставка отделана грубо. Он стал перелистывать и этот скромный календарь и прочитывать отмеченные там памятные даты.
— «Декрет о создании Красной Армии», — произносил он. — «Расстрел адмирала Колчака»… «Выступление Владимира Ильича Ленина с броневика на Финляндском вокзале в Петрограде»… «Первый коммунистический субботник на Московско-Казанской железной дороге»…
Наступила минута тишины. Серго молча смотрел на листок с красным числом: «7 ноября». Затем он стал читать, строчка за строчкой, все, что уместилось на этом листке:
— «Тысяча девятьсот семнадцатый. Великая Октябрьская социалистическая революция. Взятие Зимнего дворца революционными рабочими, солдатами и матросами Петрограда. Открытие Второго Всероссийского съезда Советов, провозгласившего Советское правительство во главе с Владимиром Ильичем Лениным».
Ниже была указана еще одна дата: «1929. Статья И. В. Сталина «Год великого перелома». Серго прочел вслух и эту строку, взглянул на нас и проговорил:
— Мы еще посмотрим, какие страны… Помните, товарищи, как сказано в этой статье? «Мы еще посмотрим, какие из стран можно будет тогда «определить» в отсталые и какие в передовые».
Держа в руках оба календаря, он усмехнулся.
— Ну вот… Мы-то все сумели сделать, чем они здесь хвалятся, а они далеко поотстали от нашего списка.
Он взглянул на Валю. Она, снова вспыхнув, сказала:
— Дайте мне этот прейскурант!
И сунула его в нижний ящик. Орджоникидзе продолжал уже шутливо:
— Ничего, у нас с вами тоже будут красивые календари. Раз уже блуминги научились делать, то с этим справимся. — Он протянул Вале «Светоч». — Поставьте-ка на стол нашему конструктору советский календарь. Как видите, стыдиться его нечего…