2
2
— После небезызвестной вам истории с мотором «Адрос», — начал Бережков, — в моей жизни был период, когда я брался то за одно, то за другое, а затем развернулась грандиознейшая эпопея под общим наименованием «Компас»… Подробно обо всем этом я вам доложу особо, а пока сообщу лишь самое необходимое о «Компасе». Однажды весной тысяча девятьсот девятнадцатого года ко мне влетел Ганьшин.
— Бережков, ты нужен. Бери мотоциклетку, едем.
— Куда? Зачем?
— К Николаю Егоровичу Жуковскому. Он получил письмо от Совета Народных Комиссаров. Просят, чтобы он помог построить эскадрилью аэросаней для Красной Армии. Сегодня у него первый раз соберется «Компас».
— «Компас»? Что это такое?
— Комиссия по постройке аэросаней. Сокращенное название. Ты тоже зачислен туда членом. А я, как видишь, послан за тобой.
— Пожалуйста, готов… Хотя у меня есть одно маленькое «но»…
— Только одно? Какое же?
— Я никогда не занимался аэросанями.
— А кто ими занимался? Только Гусин и Ладошников. А теперь впервые на земном шаре нам предстоит начать постройку аэросаней в промышленном масштабе. На войне такой род оружия еще никогда не применялся. Это будет механическая конница на лыжах.
— Черт возьми, замечательная мысль!
— Посмотрим, что ты запоешь, когда у нас ничего не выйдет. А по всей вероятности, так оно и будет.
— Ну, ну, не каркай… Едем!
И мы отправились к Николаю Егоровичу.
Жуковский был основателем, так сказать, духовным отцом «Компаса», а практическим руководителем, председателем комиссии стал другой выдающийся профессор Московского Высшего технического училища, глава кафедры двигателей внутреннего сгорания, специалист по авиационным моторам Август Иванович Шелест.
И вот спустя несколько месяцев после того, как мы взялись за постройку аэросаней (интереснейшие перипетии этих месяцев ваш покорный слуга изложит в следующий раз), как-то ночью, во время заседания «Компаса», — а должен вам сказать, что мы заседали невероятно часто и главным образом по ночам, — раздался телефонный звонок. К телефону подошел Шелест. После первых же фраз он повернулся к нам и ожесточенно замахал рукой, требуя полнейшей тишины. Все смолкли. Был слышен только голос Шелеста:
— К башне Кутафье? В шесть утра?
Мы видели: Август Иванович делает усилие, чтобы говорить спокойно.
— Да, горючее есть… Кто? Да, да, понятно.
Положив трубку, Шелест повернулся к нам и проговорил:
— Кончено…
Насколько я помню Шелеста, ему вовсе не было свойственно уныние. В ту пору нашему председателю уже шел пятый десяток, но он ничуть не отяжелел и оставался спортсменом, любимцем женщин, страстным поклонником мотоцикла. Даже седина с благородным блеском алюминия не старила его. Он обладал огромным запасом энергии, жизнерадостности и юмора. Только такие люди, скажу кстати, могли строить в те времена аэросани.
Однако в эту минуту Шелест был растерян.
— Кончено, — повторил он.
— Что кончено? Что произошло?
Шелест ответил:
— В шесть часов утра надо подать аэросани к Кремлю, к башне Кутафье.
— Для чего?
— Срочное задание. Пробег на сто — сто пятьдесят верст. Пункт не указан.
— А кого везти?
— Члена Реввоенсовета Четырнадцатой армии. Сказали, что он приехал с фронта всего на несколько часов. Одно из его дел в Москве — ознакомиться с аэросанями.