«Теперь не до Прилепского завода»

Туляки были так рьяно настроены за завод и против Наркомзема, что мне приходилось, дабы не подливать масла в огонь, успокаивать их и просить не дразнить гусей, ибо вопрос все равно будет решаться Президиумом ВЦИК и вот тогда-то надо будет напрячь все силы, чтобы окончательно выиграть дело. Прилепцы опять стали любимцами губернии и получили необходимые средства на ведение завода. А Наркомзем не присылал больше ни одной копейки. Савченко, не стесняялсь в выражениях, ругал меня на чем свет стоит. Он сказал Раппу: «Все мы дураки, один Бутович умница: как он водил нас за нос и как он нас провел! Десять лет жил барином в своем имении!». Этот «швейцар» забыл, что я создал и спас музей и завод, немало поработал над созданием коннозаводства в стране, а он лишь задыхался от лакейской зависти и злобы, вспоминая, как я живу, и в душе сожалея, что меня не разграбили и не убили!

Уже в то время я знал, что Президиум ВЦИК будет рассматривать наш вопрос после Съезда партии, в последних числах декабря.[218] Недели за три до этого стали приходить очень серьезные известия из Москвы о троцкистской оппозиции и ее борьбе со сталинцами. Борьба эта должна была закончиться на Съезде, где произойдет генеральный бой обеих враждующих групп. Я подумал, что момент для решения судьбы Прилепского завода очень неблагоприятный. Вот почему я снова собрался в Тулу, где не был уже недели две, поехал в ГЗУ. Мне было сказано в ответ на мои опасения: «Да, вы правы, теперь все вопросы, кроме троцкизма, отошли на задний план». Я настоял, чтобы позондировали почву на этот счет у Кабакова. Вечером я уже имел ответ, и ответ неблагоприятный. Кабаков прямо сказал: «Теперь не до Прилепского завода».

На другой день я опять был в Туле, на этот раз в губисполкоме, но и там смог увидеть одного Игнатова. Впрочем, это меня совершенно устраивало, ибо Игнатов был разумный и толковый человек. Однако он мне сообщил, что он в Москву не поедет. Я пришел в ужас. «Ведь это провал», – сказал я Игнатову. Он кивнул и умчался, ибо его звали одновременно чуть ли не десять человек. Больше мне ни с кем не удалось переговорить. Да это было бы и бесполезно, ибо все товарищи горели как в огне и, кроме троцкистской оппозиции, решительно ничем другим не интересовались.

Я вернулся в Прилепы грустный и с плохим предчувствием в душе. Тульская делегация уехала на Съезд в Москву дней на десять ранее меня. Я рассчитал, что мне там нечего будет делать, покуда будут решаться троцкистские вопросы, а потому двинулся в Москву числа 10 декабря. В Москве я, как обычно, остановился на Садовой, в отдел коннозаводства не пошел, на бегах не бывал, а проводил время у своих знакомых да узнавал о тех настроениях, которые царили в отделе коннозаводства, ибо по ним мог судить и о настроении верхушки Наркомзема. Настроение в отделе коннозаводства было выжидательное, все чувствовали приближение кризиса и притихли.

На том историческом заседании Президиума ВЦИКа, где решалась судьба Прилеп, председательствовал сам Калинин. Голоса, видимо, разделились пополам. Половина членов ВЦИКа, в том числе и Калинин, в душе, конечно, не придавали серьезного значения этому вопросу и стояли за оставление завода в Тульской губернии. Обстановка для нас была вроде бы благоприятная. Тут наши противники увидели, что дело дрянь, и запустили демагогию: «Отстаиваете бывшего помещика? До сих пор Бутович живет в своем имении барином, занимает дворец, окружен верной челядью, а теперь, чтобы ему не выезжать из имения, довел дело даже до ВЦИКа!». Это произвело весьма неблагоприятное впечатление на членов Президиума, ибо перед ними вдруг начала витать страшная тень бывшего помещика, который настолько всесилен, что если не его лично, то его завод и родовое гнездо защищает сам председатель губисполкома! И все же настроение в тот момент было уже настолько против Наркомзема, что и после этого еще можно было выиграть дело. «Ну, давайте проголосуем вопрос», – решил Калинин. Настала решительная минута, и тут председатель губисполкома оплошал. Ему бы только заявить, что вопрос в губисполкоме обсуждался, что деньги найдены, а потому губисполком не боится взять завод. Вместо этого председатель губисполкома сказал, что денег у них нет, завод оставить в Туле они просят, но чтобы деньги давал Наркомзем. Как мог он сморозить такую глупость! «Ну, это дудки, – сказал, рассмеявшись, Калинин. – Наркомзем будет давать деньги, а распоряжаться заводом будет дядя, так по-вашему?». Председатель смолчал. Тогда, обратившись к нему в последний раз, Калинин спросил, желает ли губерния оставить у себя завод, взяв его на содержание. Представитель губернии ответил отрицательно, заявив, что у них денег нет. Тогда Калинин сказал: «В таком случае и говорить нечего: завод передать Наркомзему». И это было все! Решена была участь Прилепского завода. На это потребовалось десять-пятнадцать минут, но последствия для рысистого коннозаводства всей нашей страны будут сказываться десятилетия.