К. Ф. Юон и Г. К. Савицкий

Последние два года войны я был очень занят на должности сначала члена Ремонтной комиссии, а потом ее председателя, в Прилепы приезжал лишь на два-три дня и то с большими перерывами. Лишь в 1919 году вновь начали приезжать ко мне художники и писать в Прилепах заводские картины и портреты лошадей.

После двух первых, самых бурных лет революции, осенью 1919 года, мне представилась возможность вновь, после почти четырехлетнего перерыва, пригласить в Прилепы кого-либо из художников. Выбор свой я остановил на московском художнике Константине Юоне, который был, как и Клодт, членом Союза: Юон считался одним из самых видных участников выставок Союза, незадолго до этого появилась его монография, и мне нравился тот тип лошадей, которых изображал он. Я решил, что Юон напишет лошадь грамотно и интересно. К сожалению, я ошибся в своих предположениях.

Кто познакомил меня с Юоном, вспомнить решительно не могу. В Прилепы художник приехал в августе 1919 года и пробыл около месяца. Отец его был швейцарским гражданином, а в России занимался страховым делом; молодой Юон вырос в Москве, получил здесь художественное образование и навсегда остался в этом городе. Человек он был мягкий, в свое время, вероятно, малообщительный, а теперь только ныл, ругая большевиков, и стонал. Словом, хотя время было тяжелое, но он уж очень упал духом, и это, я думаю, отразилось на тех работах, которые он написал в Прилепах.

Еще в Москве мы условились, что Юон напишет два портрета, по 7 тысяч за портрет. Юон написал Кронпринца на выводке и голову кобылы Урны с жеребенком, но оба полотна неудачны. Кроме того, он исполнил небольшой портрет Пахиты на фоне интересного пейзажа. Вот Пахита написана великолепно, живописен и прелестен пейзаж, и в моем собрании, среди портретов современных нам художников этот – один их лучших.

В 1922 году приехал из Петербурга и провел у меня все лето Георгий Константинович Савицкий – сын знаменитого художника Константина Аполлоновича Савицкого. Я познакомился с ним в Петербурге весною того же года при посредстве известного антиквара Б. К. Чекато. С Чекато я поделился намерением пригласить кого-либо из молодых художников писать моих лошадей. Я полагал, что лучше других с этой задачей справится Маковский, сын профессора живописи В. Е. Маковского. «А я обращу ваше внимание на молодого Савицкого, – сказал Чекато. – Это очень большой талант, будущая знаменитость. Пользуйтесь временем, пока он не вошел еще в славу, а то потом придется платить за его работы тысячи. Настоятельно советую вам сходить на Морскую, на выставку петербургских художников, которая только что открылась, и посмотреть его работы».

На другое утро я пошел на выставку, и произведения Савицкого произвели на меня самое приятное впечатление. Он превосходно рисовал, умел дать движение, его картины обладали ярким и сильным колоритом. Чувствовалось, что это художник большого темперамента и большого таланта. Оставив у распорядителя выставки свою визитную карточку, я написал на ней несколько слов, прося Савицкого зайти ко мне в гостиницу. Дня через три он зашел ко мне и мы познакомились. Это был еще сравнительно молодой человек, сухощавый и очень подвижный. По наружности он напоминал нашего Пушкина, очевидно, знал это и носил такие же бакены, как и Пушкин. Из гостиницы мы поехали к нему в мастерскую, и там я осмотрел ряд его работ.

Савицкий очень охотно принял приглашение и летом приехал в Прилепы. Здесь он много писал для себя, а для меня исполнил портреты Бурливой, Безнадежной-Ласки, Купли. В Савицком я не ошибся и нашел, наконец, настоящего лошадиного портретиста, поскольку он любил и понимал лошадь.[99] Эта любовь у него была наследственной: еще его отец Константин Аполлонович хорошо рисовал лошадей. В портретах Савицкого прежде всего бросается в глаза большое сходство с натурой и превосходное письмо, но его портреты есть действительно портреты, а не только наброски с натуры.

Я хорошо относился к Савицкому, поддерживал его и устроил ему несколько заказов для коннозаводского ведомства. В Прилепах он познакомился с очень милой барышней, Ольгой Цезаревной Мощинской, и через год женился на ней. Савицкий один из немногих художников в Советском Союзе, которые хорошо устроены, имеют много заказов, много пишут и не нуждаются.

После 1922 года мои средства настолько иссякли, что я уже не мог приглашать к себе художников, и Георгий Константинович Савицкий был последним, кто посетил Прилепы.