Ларкин Иван Иванович

Ларкин Иван Иванович

Родился в 1924 году в деревне Слобода Белевского района Тульской области. Учился в семилетней школе, работал в колхозе. В мае 1942 года призван в ряды Советской Армии. Сражался на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками. Был тяжело ранен. Звание Героя Советского Союза присвоено 15 января 1944 года. После войны окончил юридическую школу, юридический институт и аспирантуру Академии общественных наук при ЦК КПСС. Кандидат юридических наук. Живет и работает в Москве.

Комроты лежал в кустарнике на взлобке травянистого холма. Сзади связисты вполголоса спорили над аппаратом. Телефон молчал.

— Ну, что там? — крикнул комроты, не оборачиваясь.

Эта высотка со всползшими на нее домиками бесила его.

— Максимов пошел, товарищ командир, — ответил сержант.

— Чтоб связь была!

— Будет, товарищ командир.

Деревня в рассеянном свете заходящего солнца виднелась, как на ладони. В бинокль проглядывали даже пятна расползшейся штукатурки на приземистых, вросших в землю сводах сельской церкви.

— Ох ты, Рог, будь ты проклят! Что ж ты так бодаешься, — вздохнул командир.

Конечно, и к церкви, и к сбегающему с пригорка у деревни орешнику подходы пристреляны с немецкой аккуратностью. Никакого смысла брать в лоб, а обходить — уйдет черт знает сколько времени.

Комроты, не признаваясь себе, в душе был даже доволен обрывом связи. Комбат не будет слушать оправданий.

Он повел биноклем вправо. Слишком заметные в своих белесых гимнастерках, по сочной зелени болотистого луга ползли трое разведчиков. Он снова оглядывал открытое пространство перед деревней. Где немец расположил огневые точки? Успел замаскироваться, давно здесь сидит.

С правого фланга, прикрывая разведчиков, застрочил пулемет. Трое ползли.

Впереди них, метрах в тридцати, кудряво раскидав ветви, дрожал и серебрился мелкой листвой куст ольхи. «Только не к нему, ребята, только обойдите! — молил комроты, стискивая нагревшийся бинокль. — Это же ориентир!».

Разведчики вскочили и кинулись вперед. Резко и одновременно хлестнули очереди. Лейтенант побелел. В бинокль было видно, что двое уже лежат, уткнувшись почти в самый куст, а третий ползет, петляя, назад. Взлетела скошенная пулеметной очередью осока у самой его головы. Солдат дернулся и застыл.

Лейтенант отложил бинокль и долго хмуро щупал гимнастерку на спине. Ощущение пота и размазанной по шее и спине пыли становилось почти невыносимым. Рядом зашелестела трава. Почти буравя землю каской, подползал человек.

— Ты чего, Ларкин? — спросил комроты и потеребил цепочку молодых рыжеватых усов. — Видал, как режет…

— Товарищ лейтенант, — Ларкин, молодой круглолицый крепыш, сдвинул на затылок каску и вытер грязным рукавом обильный пот на лбу. — Я три ихних гнезда засек.

— Засек! — угрюмо пробурчал лейтенант. — Засек-то ты засек, да вот как их подсечешь. Артиллерия-то на марше.

— У меня, товарищ командир, думка есть, — сказал Ларкин, вглядываясь глубоко запрятанными глазами в сторону деревни. — Я, товарищ командир, выдвинусь аккурат к тому кусту.

— К кусту! — озлобляясь, закивал комроты. — Видал, как он у куста наших расположил? Там до миллиметра пристреляно. Даже вон впереди выкосили, чтоб сектор обстрела был больше.

Комроты прислушался.

Позади зуммерил телефон. Выругавшись, предчувствуя приближение накачки, лейтенант пополз к связистам. Рядом с ним полз Ларкин.

— Товарищ лейтенант, — комбат! — протянул трубку телефонист.

Мембрана захрипела тяжелым и знакомым басом комбата.

Ларкин увидел, как худое лицо комроты медленно и густо наливается кровью.

— Есть! — рявкнул наконец комроты и бешено швырнул лязгнувшую трубку.

Уже больше не скрываясь, он вскочил, отлично видный на холмике среди низкорослых кустов, и резко залился его свисток.

— Вперед! — и побежал, неловко придерживая автомат и бинокль, бьющие в грудь.

Четыре очереди рванули землю из-под ног набегавшей цепи. Несколько человек упали. Цепь залегла. Упрямый свисток снова поднял людей вперед. Но откуда-то с фланга, из орешника, жарко ударили фланкирующие пулеметы. Рота вжалась в землю. Нельзя было поднять головы. Пулеметы буквально мели перед самым фронтом роты.

Цепь лежала. Ларкин, достигший все-таки заветного куста, укрылся за телом разведчика, на лице которого уже явственно проступали землистые следы смерти.

Теперь Ларкин окончательно понял, в какую переделку втравил их немец. Два пулемета были расположены по фронту наступления, а еще по два — выдвинуты вперед, к нашим флангам.

Рота умирала в огневой ловушке…

Ларкин просунул винтовку сквозь ветки ольхи, повел дулом и дважды выстрелил по вспышкам. Один пулемет на левом фланге заткнулся. Иван услышал крик лейтенанта:

— Назад!

Мимо пробухали сапоги отступавших.

— Мажь, Ваня, пятки! — крикнул, пробегая, Николай из первого взвода.

— Давай-давай, — пробормотал Ларкин.

Теперь он бил по пулеметам левого фланга.

Остатки роты успели проскочить к своим позициям.

Огненные строчки скрестились около куста. Тогда Ларкин, уткнувшись каской в остывшее тело убитого разведчика, замолк.

Солнце перестало прижигать ему щеку. Осторожно повернув голову, он увидел длинную тень куста и красный шар солнца, уже почти загороженный старой изувеченной колокольней.

План теперь был ясен. Пулеметы на флангах наверняка не имели прикрытия. Около них было по двое-трое немцев, и хоть это были отборные солдаты, но обвести их можно. На зверя-то иногда и потруднее ходить.

На счету у Ларкина было триста убитых немцев. С детства привыкший в густых и древних белевских лесах к охоте на зверя, он и на фронте остался верен неторопливой сметке и расчету.

Пулеметы с обеих сторон мстительно скрещивали над лугом свои свинцовые струи. Стало совсем темно. Несколько листьев, сбитых пулями, упали на лоб убитого.

«Ладно, гады, за все ответите», — подумал Ларкин и еще раз представил, как все произойдет.

Взлетели первые осветительные ракеты» На миг все вокруг озарилось жестким и холодным светом. Ракеты погасли.

— Ну, шагай, пехота, — пробормотал Ларкин.

Комроты слушал злобную музыку своих пулеметов. Бойцы шевелились вокруг, шепотом переговаривались.

Снова и снова лейтенант обдумывал неудачу боя. Надо было снова посылать разведку. Но уже десять минут в темноте у немцев творилось что-то странное. Между пулеметными очередями раздельно хлопали одиночные винтовочные выстрелы. Замолкли их пулеметы на флангах. Лейтенант с недоумением всматривался в темноту.

— Товарищ лейтенант! — кто-то теребил его за рукав. — Это же Ларкин работает! Ей-богу. Я видел, как он за кустом затаился, когда отступали.

Теперь со стороны немцев бил только один пулемет, установленный перед фронтом роты. Снова несколько раз хлопнула винтовка. Наступила тишина. Потом суматошно захлопали винтовочные выстрелы.

— Ясно, — сказал лейтенант, вставая. — Молодчага, туляк! А ну, ребята! — и офицерский свисток поднял роту на победный штурм.

Дорога к орловскому селу Рог была открыта.