Иван Иванович Октябрев

Иван Иванович Октябрев

Победная эйфория, как известно, быстро сменилась долголетней «холодной войной».

После Второй мировой на Западе оказалось довольно большое количество наших граждан, не пожелавших возвращаться в «коммунистический рай». Напротив, они захотели всеми силами сражаться со сталинизмом. Одним из первых «бойцов» на этом фронте стал Леонид Пылаев (Павловский, 1914–1992).

«Я вернулся из лагеря на родину, от меня шарахались, как от чумы, записался на прием к Калинину, — рассказывал Пылаев-Павловский. — Вводят в кабинет.

— Отсидел свой срок, — говорю, — искупил вину, на работу не принимают.

Старик Калинин сощурился:

— Поезжайте в свой город и скажите всем: мы не дадим никому обижать советскую власть. Раз Калинин послал куда подальше, то просить нечего. Посадят опять».

^{Леонид Пылаев.}

Июнь 1941-го. Через несколько месяцев, в окружении под Можайском, красноармеец Павловский попал в плен, где его завербовали эмиссары генерала Власова. Кончилась война, заметались по Западной Европе СМЕРШевцы, пошли массовые высылки на восток. Избитые сталинщиной, испытавшие нацистские лагеря россияне шли обратно, в лагеря советские. Павловский, ставший Пылаевым, чудом избежал ареста и осел в Западной Германии.

Образования у него не было никакого, но случайно (за утрированную русско-крестьянскую внешность) попавший на съемки фильма «Дорога», Леонид затмил знаменитую голливудскую звезду Юла Бриннера. Пылаев дал столько идей, предложил столько диалогов и ситуаций, что продюсер фильма распорядился переписать роль Пылаева в одну из главных.

Леонид Пылаев стоял у истоков создания радио «Освобождение» (будущей «Свободы»), где вел авторскую программу:

«Я, дорогие друзья, в Советском Союзе по радио никогда не выступал. У нас там простому трудящемуся по радио говорить не разрешают. Дорогие граждане Советского Союза, дорогие земляки, однополчане! Находясь сейчас за границей, я шлю всем вам пламенный беспартийный привет. Зовут меня Иван Иванович Октябрев, родом я из Горького, так что мои друзья-горьковчане меня знают. Ну, а я сегодня хочу всему советскому народу представиться. Я бы очень хотел, чтобы все советские граждане ко мне сочувствие и внимание имели, потому что ведь я утек не от своего народа и не от своих друзей и боевых товарищей, а только благодаря мудрому издевательству коммунистического режима…»

В конце 40-х годов он издавал в Германии сатирический журнал «Иван», где печатал антикоммунистическое продолжение «Василия Теркина». В Германии в конце 50-х — начале 60-х годов «самородок» записал две пластинки с песнями, резко критикующими советский строй. Вероятно, они не стали широко известны в СССР из-за того, что в то время реакционные настроения властей были очень сильны, и граждане не рисковали, как это стало происходить в 70–80-е годы, провозить столь наглую антисоветчину через таможню, а тем более тиражировать ее.

Хотя некоторые авторские песни Пылаева вполне могли понравиться слушателю. Вот, например, «Песенка эмигранта»:

Я по-немецки научился жить, как жмоты,

Я по-французски двадцать лет такси водил,

По-негритянски я танцую все фокстроты,

А по-английски, как сапожник виски пил.

А почему? А потому, что я покинул Ленинград,

А потому, что я сегодня эмигрант…

Но основной лейтмотив музыкального творчества Пылаева ясно виден из титула дебютной пластинки: «Песни сталинских лагерей» с композициями вроде: «Рабы советских лагерей», «Срок за сроком», «Новый год — порядки старые».

В мемуарах А. Окулова «КГБ против русской эмиграции» автор вспоминает о своих встречах с еще одним «диверсантом», сотрудником антисоветской организации «Народно-трудовой союз» по имени Борис Брюно (1910–1995):

«Старик прекрасно пел и играл на гитаре. Мне повезло: он пел на моем 20-летии и на моем 30-летии. Именно от него я услышал большинство песен Белого движения — „Алексеевский марш“, „Дроздовский марш“, „Корниловский марш“. Он часто исполнял романсы Вертинского, эмигрантскую лирику. Очень красиво и трогательно у него получался „Монмартрский шофер“, мелодекламация на стихи эмигрантского поэта Евгения Тарусского:

От холодных лучей многоцветных реклам

Закрываю глаза и душою я там.

С молчаливым вождем прохожу по степям,

По кубанским станицам, донским берегам.

На груди моей знак — меч в терновом венце!

И застыла печаль на усталом лице…

Я слышал один раз его пластинку, изданную в Марокко в пятидесятых. Знакомые записали несколько кассет, но у меня ни одной не осталось».

* * *

После смерти Сталина, эпохального ХХ съезда, развенчавшего культ личности и начавшего процесс реабилитации, меняется тематика антисоветских пластинок.

В конце 60-х, актер и певец Теодор Бикель (р.1924) выпустил диск «No more silence» («Не могу больше молчать»), основной идеей которого был призыв к властям разрешить свободную эмиграцию евреев в Израиль.

Люблю тель-авивскую тетю,

Всех тетей дороже она,

Прислала племяннику вызов,

К ОВИРу направился я…

В инструкциях КГБ Бикель проходил как ярый пропагандист сионизма:

Здесь нет капитализма и право есть на труд,

Но все же на работу евреев не берут,

Здесь право есть на очередь за водкой и мацой,

Но права нет на очередь за визой выездной…

За такую пластиночку, найденную при досмотре во Внуково, можно было быстро отъехать в прямо противоположном Тель-Авиву направлении.