50. Как мы шли к войне

50. Как мы шли к войне

Наибольший гнев реакционной части наших бывших военных вызвало мое утверждение о виновности Сталина и его окружения в развязывании войны. Опровергая это утверждение, они в своих письмах оперируют сомнительными зарубежными источниками и преднамеренно искаженными переводами, приводят архивные данные, не соответствующие действительности, пользуются результатами недобросовестных исследований военных историков. Авторы таких откликов не могут или не хотят отказаться от прежних стереотипов и больше руководствуются амбициями, нежели здравым смыслом.

Так, в отклике на очерк О. Кучкиной в «Комсомольской правде» «Между жизнью и СМЕРШем оказался советский разведчик» полковник в отставке Сергей Михайлович Осечкин из Минска пишет: «Редакция газеты не сделала комментария к статье и, стало быть, солидарна с утверждением своего обозревателя. Резонно было ожидать реагирования на столь сногсшибательное утверждение от Института военной истории и других авторитетных органов, куда я обращался с данным письмом. До сих пор, однако, хранится полное молчание, кроме редактора «Военно-исторического журнала». Что это — солидарность с автором? Доселе в нашей официальной и доступной мне иностранной историографии однозначно утверждалось, что инициатором подготовки и развязывания Второй мировой войны, частью коей явилась и германо-фашистская агрессия против моей Родины, была фашистская Германия, а не СССР. Где же истина? Либо она глаголет устами «Комсомольской правды», а мы все несусветные тумаки, либо данное утверждение — очередная лицемерная фальсификация. Если же автор выполняет социальный заказ (чей?) — обелить германский фашизм, бросить плевок на героизм моих соотечественников, то почему это не удостоилось тревоги Института военной истории? Я намерен за оскорбление моего народа, ставшего жертвой германской агрессии, за униженную и оскорбленную память миллионов моих сограждан подать на газету и авторов в суд».

Видимо, у полковника ностальгия по расправам за инакомыслие. Что же касается нашего народа, ставшего жертвой сталинщины, то его героизм при защите Отечества никто не подвергает сомнению. А вот позиция редактора «Военно-исторического журнала», солидарного с разоблачительным ражем полковника, представляется более чем странной.

В связи с этим не могу не процитировать строчки из письма москвички М. Макаровой:

«Возмущены появлением на страницах «Военно-исторического журнала» статьи «За униженную и оскорбленную память миллионов» (№ 6 за 1991 г.) и необоснованными нападками автора письма С. Осечкина на вашего корреспондента О. Кучкину за ее интереснейшую статью, использующую уникальнейший материал, по-новому освещающую некоторые события, предшествующие нападению фашистской Германии на СССР. Роль сталинщины, казалось бы, сейчас обличают все разумные люди и историки, — ан нет, нашелся умник, который с параноидальной уверенностью считает, что ему лучше, чем военным специалистам и разведке, известны эти события. Позвольте выразить благодарность и полную поддержку за ее статью».

Полковнику Осечкину вторит уже знакомый нам полковник Лягуша из Одессы. Стараясь выгородить Сталина и оправдать его политику, он оперирует весьма неточным переводом высказываний Гитлера и обвиняет автора очерка и газету в том, что они вводят в заблуждение молодых читателей, а для весомости заявляет: «Я больше десяти лет выполнял свой долг за рубежом, знаю жизнь “за бугром” изнутри, что такое рынок, частная собственность и т. п.» Неясно только, какое отношение к вопросу о войне имеет это заявление? Видимо, находясь «за бугром», полковник Лягуша так усердно выполнял «долг» (какой — он не поясняет), что ничего не понял и ничему не научился. Это такие же, как он, информировали нас, а точнее, рассказывали сказки о «загнивании» капиталистической системы, о грядущем крахе их экономики, об «обнищании трудящихся масс».

Это они долгие годы вводили в заблуждение и молодых и старых. Неудивительно, что там, куда посылались такие наши советчики и консультанты, вместо обещаемого процветания, начинался развал экономики, расцветали коррупция, произвол, ложь, бесправие. Эти провалят все, за что бы ни взялись!

В заключение своего обличительного послания полковник Лягуша не преминул вступиться за родное ведомство, обиженное нехорошей редакцией, «Мне непонятно, почему, — вопрошает он, — редакция “Комсомолки” так старается побольнее укусить КГБ. С готовностью верите версии Витмана о его аресте СМЕРШем, клянете на все лады Госбезопасность...»

Не нравятся полковникам иные, чем их заученные, взгляды на историю. Проще обвинить всех, кто не согласен с ними, и тем самым обелить сталинскую систему и в какой-то степени себя. Их объединяет единая ругательная терминология. Они не верят в благородство побуждений и преданность истине, потому что других судят по себе.

То, что Сталин не меньше, чем Гитлер, виновен в развязывании Второй мировой войны — более чем очевидно. Мне довелось быть свидетелем и непосредственным участником событий, неопровержимо доказывающих вину Сталина, втянувшего страну в омут великих бедствий. Но не только события кануна войны — весь пройденный мной жизненный путь служит тому подтверждением.

Я родился в момент становления советской системы и рос в голодную пору. Кусок жмыха (корм для скота) — был для нас, детей, единственным лакомством... О том, что вся большевистско-советская система построена на лжи, я начал догадываться в школьном возрасте. Мои наивные детские рассуждения уже тогда начали доставлять неприятности мне и моим родителям. А когда в 1937 году арестовали отца, в моей комсомольской биографии появилось темное пятно. Я стал сыном «врага народа», для которого закрылись многие двери.

В том, что Сталин ведет не миролюбивую политику, как вещала пропаганда, а захватническую, я убедился, оказавшись в рядах уже тогда фактически действующей Красной Армии. В течение одного года были присоединены Литва, Латвия, Эстония, а так же части территорий Польши, Румынии, Финляндии, а позже — Германии, Японии и других государств. И в то же время, словно в насмешку, в эфире радио часто звучала песня со словами: «Чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отдадим!..»

Мало того что увеличивали свою территорию за счет ближайших соседей, еще и в Испанию полезли...

Уж не являлось ли все это прелюдией к мировой пролетарской революции? Началом превращения Европы в «единую Советскую Республику»! И разве это не созвучно нацистскому «новому порядку»?

С приходом Гитлера к власти в 1933 году, он и Германия стали нашими главными врагами. Обличительные статьи в газетах, карикатуры, кинофильмы, призывы... Так продолжалось до августа 1939 года... И вдруг, уже не фашизм, а национал-социалистическая рабочая партия! Она, как и наша ВКП(б), борется с врагами рабочего класса — капиталистами!

И снова статьи в газетах, карикатуры, фильмы, радиопередачи, изобличающие теперь уже американских, английских и прочих захватчиков — «акул мирового империализма». Себя же мы неизменно выставляли как оплот мира, справедливости и миролюбия.

Уже тогда, перечислив присоединенные к нам (не без помощи армии) государства и территории, я попытался припомнить страны, захваченные «империалистической американской акулой», но так и не смог. Напрашивался весьма нежелательный вывод... Вспомнилось крыловское: «Чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя кума оборотиться!»

Кстати, весьма сходный по беспардонности договорной трюк был предпринят в 1922 году идейными последователями Ильича. Под прикрытием Рапалльского договора большевистское правительство стало тайно, в обход Версальского договора, активно содействовать Германии в «отращивании ее коготков» (как потом оказалось, на свою голову), за что жестокую расплату в 1941 году пришлось нести советскому народу! Об этом и о многих других прорехах большевистских стратегов некоторые военные историки стыдливо умалчивают.

В схлесте советского социализма и гитлеровского национал-социализма таяли последние островки надежды на мирный исход идеологического противостояния, несмотря на заключенный пакт о дружбе между нами и Германией. Перспектива глобальной кровавой разборки между двумя бесовскими системами, не поделившими сферы влияния, с одинаково преступными утопическими целями — становилась все более реальной. И все же возможность избежать бойни была. Ни русский, ни немецкий народы воевать друг с другом не хотели (имеется в виду здравомыслящая часть обоих народов, а не оголтелые национал-патриоты — истинные виновники большинства всех войн). Столкновения могло не произойти. Но Советское правительство своими нереальными требованиями сорвало заключение тройственного союза против агрессора, предложенного Англией и Францией. Реальная угроза войны после захвата Франции нависла не над нами, а над Англией. Об этом весьма убедительно свидетельствуют признания тогдашнего премьер-министра Англии и министра обороны Уинстона Черчилля: «Большое количество германских самоходных барж и моторных лодок начало проходить по ночам через Дуврский пролив, постепенно сосредоточиваясь во всех французских портах. Поступало много сведений о сосредоточении армии вторжения вдоль полосы побережья, о перебросках по железным дорогам и о скоплении большого количества войск в районе Кале и Нормандии. Одновременно вдоль всего французского побережья Ла-Манша начало вступать в действие множество батарей мощных дальнобойных орудий». «Германские военно-воздушные силы превосходили в то время по численности английские в соотношении 3:1». (У. Черчилль «Вторая мировая война»).

Судя по всему, советское руководство не сомневалось в том, что ему удалось усыпить бдительность Гитлера и что последний не преминет воспользоваться заключенным пактом, чтобы разделаться с Англией. Такое настроение в «верхах» подтверждает и доклад руководству начальника ГРУ генерала Голикова 20 марта 1941 года, в котором генерал высказал уверенность в победе Гитлера над Англией или заключения почетного для Германии мира.

Еще 30 июня 1940 года генерал Йодль представил фюреру памятную записку о военных возможностях Англии, в которой говорилось: «Окончательная победа Германии над Англией является только вопросом времени... Крупномасштабные наступательные операции противника более не являются возможными».

Пока Гитлер собирал свои дивизии на побережье Ла-Манша для высадки в Англию, наш артдивизион вместе с 5-й кавалерийской дивизией им. Блинова, которую мы должны были прикрывать от авиации и танков, и еще несколько других дивизий переместили из Львова в Бессарабию, на румынскую границу, где мы побывали несколькими месяцами раньше. Там уже было много разных частей. Позже стали поговаривать, что нами готовится захват румынского города Плоешти — главной и единственной базы снабжения вермахта горючим. Лишив Германию горючего, Сталин рассчитывал взять ее «голыми руками». Случайно я оказался свидетелем того, как за три месяца до начала войны, недалеко от расположения нашей части появилось высочайшее начальство: Ворошилов, Буденный, Тимошенко и еще куча генералов. Рассматривали в бинокли румынскую территорию и что-то отмечали на карте и в планшетах. Было ясно, их интересовал не живописный пейзаж соседнего государства. Тогда мы не знали, что планировался удар по союзнику Гитлера и что наши кавалеристы-буденновцы готовились к лихим рейдам по чужой земле, которой мы вроде бы «не хотим ни пяди»...

Известно, что главным козырем наших историков против Германии является ссылка на план «Барбаросса». Но ведь и у нас имелись аналогичные планы. Например, оперативный план войны «ОП-40», разработанный еще осенью 1940 года, то есть раньше плана «Барбаросса». «ОП-40» предусматривал ведение боевых действий против Германии на ее территории («Скрытая правда войны 1941 года». Изд. «Русская книга», М., 1992). Еще более откровенно-агрессивен последний предвоенный мобилизационный план «МП-41», утвержденный в феврале 1941 года. Он предусматривал внезапное нападение на Германию... Об этом говорится в «Уроках и выводах», опубликованных Воениздатом для служебного пользования (Москва, 1992). Там же приводятся состав и численность Вооруженных Сил СССР, которые будут задействованы для осуществления этой «акции»: 303 дивизии, 37,8 тыс. танков, 22,2 тыс. боевых самолетов, 106 тыс. орудий и минометов.

Для более полного представления о соотношении сил и реальности угрозы для Германии со стороны СССР полезно сравнить эти цифры с составом вооружения вермахта к началу войны. Так, по данным, опубликованным в газете «Правда» 6 октября 1989 года в статье «Народная война», фашистская Германия и ее союзники вступили в войну против СССР, имея 181 дивизию, 2,3 тыс. танков и штурмовых орудий, 4,95 тыс. самолетов. После этого сравнения план «Барбаросса» покажется просто детским лепетом!

Что же касается операции «Гроза» — сталинского плана захвата сначала Европы, а потом и всего мира, то перед его масштабностью бледнеют даже самые агрессивные планы завоевателей всех времен!

Моя крамольная мысль о том, что не только Гитлер, но и Сталин виновен в развязывании войны, получала все больше подтверждений.

Имеются они и в книге маршала Жукова «Воспоминания и размышления»:

«В 1940 году принято решение о немедленной передислокации войск западных округов в новые районы западной территории...»

«В феврале 1941 года утвержден план создания в западных районах 190 новых аэродромов... В апреле 1941 года начинается формирование пяти воздушно-десантных корпусов».

Факт заблаговременной концентрации наших войск для удара по Германии в момент, когда ее войска находились на побережье Ла-Манша, подтверждается сведениями, опубликованными в уже упомянутой статье «Народная война»: «Заявление о неожиданности нападения врага, о внезапности начала войны было политическим маневром Сталина. В западных приграничных округах к началу войны находилось 170 дивизий. Они имели 9200 танков, 8450 самолетов. Фашистская Германия и ее союзники, как уже говорилось, к тому времени развернули против СССР 181 дивизию общей численностью 5,5 млн. человек, 2800 танков и штурмовых орудий, 4950 самолетов. За первые восемь дней войны численность Красной Армии была доведена почти до 10 миллионов человек»... “

Даже неспециалисту ясно, что за восемь дней невозможно вдвое увеличить вооруженные силы страны. Не иначе как был задействован готовый к бою второй эшелон наших войск. Это же относится и к огромному количеству самолетов, оказавшихся на границе. Для них нужно было заблаговременно построить аэродромы. Известно, что наибольшие потери понесла бомбардировочная авиация, сконцентрированная на новых, максимально приближенных к границе аэродромах. Размещенные на них самолеты также готовились только к наступлению, и не были защищены от нападения. Об обороне думать — не было приказано!

То, что Сталин, готовя удар, сконцентрировал на границе огромную мощь, в несколько раз превышающую мощь всего вермахта, а потом приказал привести армии в небоеспособное состояние и «не отвечать на провокации», подтверждается фактом уничтожения почти половины вооружения Красной Армии за несколько первых часов войны (это достоверный факт, подтвержденный обеими сторонами). Такую массу вооружения, особенно танков и самолетов, можно уничтожить за несколько часов только в случае, если эта масса сконцентрирована на ограниченном пространстве вблизи границы (а не рассредоточена по кругам) и находится в полуразобранном состоянии. Совершенно очевидно, что приказ о приведении армий в небоеспособное состояние был отвлекающим маневром и имел целью обмануть Гитлера, не спугнуть его, не отвлечь от намерения начать высадку войск на Британские острова, а тем временем снова привести свои войска в состояние полной боевой готовности и нанести удар в спину. Косвенным доказательством того, что Гитлер не собирался нападать на нас в 1941 году, является то обстоятельство, что накануне войны Германия передала нам два крейсера, помогла оснастить нашу зенитную артиллерию оптическими дальномерами фирмы «Цейс», позволяющими определить расстояние до цели и видеть ее в 48-кратном приближении! Она также пригласила наших военных специалистов ознакомиться с новейшей авиационной техникой и даже предложила купить образцы боевых самолетов и технологию их производства(!). Об этом официальном визите в Германию, состоявшемся в 1940 году, рассказал авиаконструктор, Герой Труда А. С. Яковлев в книге «Цель жизни». Интересно, к какой мере наказания приговорил бы наш военный трибунал или «тройка» того, кто раскрыл бы даже самый маленький оборонный секрет предполагаемому противнику?

Ответ один — к высшей мере!

Как бы ни гневались господа отставные полковники-лятуши, осечкины, синикчиянцы, сегодня ясно одно: история Великой Отечественной войны, созданная не без участия таких, как они, требует весьма серьезной корректировки.

Пора понять, что признание вины Сталина и его окружения в развязывании войны с Германией, не только не принижает значения подвига нашего народа, отстоявшего страну, а, наоборот, еще больше возвеличивает его стойкость, силу духа, мужество и преданность Родине. . ..

Сейчас, когда вскрыты многочисленные злодеяния Сталина и осознан неисчислимый урон, нанесенный сталинщиной нашей стране, не подлежит сомнению, что мы выстояли и победили не благодаря Сталину, а вопреки ему. Тем весомее подвиг и победа народа!

Но, воспевая и возвеличивая Победу и подвиги наших воинов, мы иногда, того не замечая, возвеличиваем и войну. Недаром назвали ее «Великой»! Фраза: «У войны не женское лицо», в своей сути — кощунственна. Война это страшное чудовище с оскалом смерти вместо лица. Великой ее мог назвать только тот, кто не побывал в ее когтях, не встречался с ней лицом к лицу. Возвеличивание войны порождает милитаристскую агрессивность, шапкозакидательскую браваду и тягу к конфликтам. Немало найдется «героев», особенно среди молодежи, не знающей ужасов войны, которые не прочь промаршировать победным маршем по чужим площадям, не думая о цене, которую приходится платить за победу. Впрочем, это у нас не в счет, «мы за ценой не постоим!»

Запомнились слова строевой песни, написанные поэтом в мирное предвоенное время:

Разя огнем, сверкая блеском стали,

Пойдут машины в яростный поход,

Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин,

И первый маршал в бой нас поведет!..

Мне больше по душе слова молодого московского поэта Николая Белоусова:

Прошли кровавые Бои

В гробах — Чужие и Свои.

Кому нужны Победы эти —

Без Нас Остались Наши Дети...

Добрые, мудрые слова!