22. Заключительные аккорды

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

22. Заключительные аккорды

Одной из задач нашей группы было выявление и обезвреживание «вервольфа», в переводе с немецкого — оборотней. С ними и их планами мне пришлось познакомиться несколько раньше.

По замыслу нацистов, «вервольф» должен был стать подпольной террористической организацией. Ее цель — реванш за поражение в войне. Предполагалось создать подобие нашему партизанскому движению, только с «высокой степенью немецкой организованности. Однако из этого ничего не вышло. Настоящая партизанщина — это все-таки чисто русское изобретение, и для его реализации, по-видимому, надо в предках иметь скифов, которые в непрерывном отступлении умудрялись побеждать даже римских легионеров. 

Где-то в конце зимы 1945 года, выполняя заказ транспортной фирмы, я доставил днем в один из окраинных кабачков несколько ящиков вина.

На складе меня предупредили, что в ящике с голубыми наклейками — дорогое бургундское. Подъезжая к кабачку, я обратил внимание на «оппель» с эсэсовским номерным знаком. Официант попросил отнести ящики с вином в подсобное помещение. Хозяин же кабачка в это время разговаривал с офицером в форме СС. Я был в комбинезоне грузчика, и когда проходил мимо них с ящиками, они на меня не обратили внимания. 6 их разговоре я уловил слово «вервольф» и по отрывкам фраз понял, что эсэсовец приехал забронировать зал на вечер для какого-то своего сборища.

На обратном пути я заехал к Вилли в гараж и рассказал об этом. Вилли был знаком с хозяином кабачка, и вечером мы отправились навестить его. Посторонних в кабачок не пускали. Вилли переговорил с хозяином, и нас под видом родственников усадили за служебный столик, отделенный от зала легкой занавеской.

К восьми часам вечера начали съезжаться гости. Большинство было в штатском, в том числе и уже знакомый мне эсэсовец.

Со своего места мы могли не только все слышать, но и видеть лица участников. Главенствовал здесь рыжеволосый толстяк с глазами навыкате. Собравшиеся много пили, громко разговаривали, провозглашали тосты. Смысл сказанного сводился к одному: они будут продолжать непримиримую борьбу при любом исходе войны!.

— Рано или поздно идеологические разногласия между сегодняшними союзниками выльются в новую войну. И тогда придет наш день, — говорил рыжий. — А пока беспощадный террор и диверсии — вот основная программа «вервольфа». Надо уже теперь открыто заявить всем трусам и капитулянтам о наших намерениях. И беспощадности! Мы превратимся в настоящих оборотней, и никто не узнает нас, когда мы начнем действовать. Жестоко и решительно! Мы наденем форму наших врагов, примем их обличье, будем мстить и своим, и чужим. Мы вселим страх и ужас. Борьба только начинается!.. — неистовствовал рыжеволосый. .

Слова, слова, слова... Я всматривался в их лица. Это не были нормальные люди. Оголтелый национал-патриотизм мешал им осознать всю бессмысленность и бесперспективность своей дьявольской затеи. Своими наглыми откровениями они хотели еще больше запугать и без того напуганных или подбодрить самих себя. Они все еще считали себя властителями душ и благодетелями своего народа, а в действительности были его самыми опасными врагами. Как известно, вся эта верфольфская затея провалилась. В истории достаточно таких примеров. Там, где власть захватывают национал-патриоты, — там всегда войны и смерть!

Я сделал несколько карандашных набросков наиболее характерных их представителей. Жаль, что не удалось сохранить рисунки.

К нам подсел хозяин. Он тоже все слышал и произнес немецкую пословицу, очень близкую по смыслу нашей русской: — «Нашему теляти да волка бы сожрати».

Хозяин подозвал официанта и сказал:

— Хочу угостить вас настоящим вином. Две бутылки тому, кто отгадает марку вина!

Я вспомнил про ящик бургундского, доставленный мною сюда сегодня днем.

— Это бургундское, — сразу сказал я, чтобы не тянуть.

— Вы выиграли. — Хозяин был обескуражен. — Но каким образом вы угадали? Ведь об этом никто не знал, кроме меня?..

Прежде чем завершить повествование о венских событиях, следует вернуться немного назад.

Что же происходило в штабе округа 9 апреля 1945 года? В результате доноса нациста Ганслика туда ворвалась группа эсэсовцев во главе с майором Нойманом. Для рассказа об этих событиях воспользуемся подлинными свидетельствами очевидцев, приведенными в ранее упомянутой книге австрийского историка Ф. Фогля.

Свидетельство сотрудницы штабной канцелярии, дежурной по штабу Маргарет Нетч

... — Утром, 6 апреля, в дверях появился майор Нойман, начальник штаба крепости, в сопровождении нескольких офицеров и солдат СС.

Он спросил:

— Где майор Сокол?

Обер-лейтенант Рашке ответил, что Сокол у себя дома, у него приступ печени.

Тогда майор Нойман выхватил пистолет и заорал:

— Руки вверх!

Эсэсовцы тут же обезоружили обер-лейтенанта Рашке и гауптмана Гута, который спал в соседнем кабинете. Их отправили в комендатуру. Мне приказали оставаться возле телефона и ничего не говорить о происшедшем, а если позвонит Сокол, то передать, чтобы он явился в штаб. Когда Сокол действительно позвонил, я сделала вид, что звонит не он, и сказала, что обер-лейтенант Рашке с майором Нойманом находятся в комендатуре и, вероятно, сюда не вернутся.

После передачи дежурства фрейлейн Рорер я находилась под охраной в кабинете Сокола! 8 апреля, в первом часу ночи, меня вызвали на допрос. Его вел сотрудник СД.

На вопрос, где Сокол, я ответила, что не знаю. Тогда с меня сорвали пальто и надели наручники.

— Скажешь ты наконец, где эта свинья прячется? — орал гестаповец.

Не добившись от меня удовлетворительного ответа ни на один вопрос, они стали угрожать расстрелом и били. Моего отца, полковника Нетча, тоже арестовали.

Свидетельство Шарлотты Рорер, секретаря майора Сокола

... — как только я приняла дежурство у фрейлейн Нетч, мне приказали: если позвонит майор Сокол, сказать, чтобы он явился в штаб.

Когда он позвонил, я сумела предупредить его. Мне также удалось незаметно уничтожить кое-какие подозрительные бумаги в ящике моего стола. Затем меня, так же как и фрейлейн Нетч и других задержанных, посадили под арест. На допрос вызвали 8 апреля примерно в два часа ночи. Угрожали пытками. Спрашивали об отношениях с майором Соколом. Я сказала, что отношения были служебными и не затрагивали политики. Следующий вопрос касался многочисленных посещений штаба гражданскими лицами. Я объяснила это их принадлежностью к фольксштурму. Еще перед допросом я узнала, что мой жених гауптман Гут приговорен к смертной казни. Перед тем как меня отпустили, я обратилась с просьбой к майору Нойману разрешить увидеться с моим женихом. На это он ответил: «Сегодня на Флоридсдорфской площади изменник будет вздернут, вот тогда и повидаешься с ним».

Свидетельство лейтенанта Герберта Носсека, офицера штаба

... — По заданию майора Сокола я должен был склонить на нашу сторону начальника радиостанции штаба обороны лейтенанта Венигера, чтобы обеспечить радиосвязь с русским командованием. Венигера я знал еще с детских лет. Но это была довольно опасная затея. Радиопеленгаторы, установленные в Эйхграбене и Клойстернойбурге, контролировали все пространство. Все же нам это удалось, и связь с советским командованием была установлена.

В четверг, 5 апреля, рано утром мне передали приказ Сокола возглавить отряд из десяти человек и быть готовым к захвату виллы гауляйтера Вены, Шираха. Его самого мы должны были арестовать. Но в 12 часов получили отбой. Стало известно, что Ширах в 11 часов бежал из Вены в направлении Амштеттена.

В 23 часа нас созвал Сокол и сообщил, что с 24 часов вступает в действие Программа I (план восстания).

С крыши здания штаба мы увидели в ночном небе условные сигнальные ракеты русских и поняли, что все идет по плану.

Утром следующего дня я отправился на запасную квартиру Сокола в Шредгассе, чтобы получить дальнейшие указания. Здесь меня дожидался адъютант Сокола Ничше. Он сообщил новый адрес на Везендорферштрассе. Там я получил карты с нанесением на них военной обстановкой и программу восстания. Все это я должен был переправить в штаб маршала Толбухина в Лаабе.

Вскоре мне стало известно, что штаб округа в Вене захвачен эсэсовцами... Но Сокола им схватить не удалось. Он в это время находился на одной из запасных квартир. Дальнейшие распоряжения от него поступали через его шофера Райфа.

Незадолго перед этими событиями я встретился в казино с майором Нойманом. Он был в хорошем настроении, похлопал меня по плечу и сказал:

— Вы венцы — все плуты. Вы боретесь против нас и сотрудничаете с русскими. Но хотите вы этого или нет, Вена будет обороняться так же долго, как Будапешт, или же по моему приказу она будет превращена в развалины...

К счастью, этим намерениям не суждено было осуществиться благодаря стремительным действиям советских армий и самоотверженной борьбе австрийских патриотов-антифашистов.

Суд над майором Бидерманом, гауптманом Гутом и обер-лейтенантом Рашке состоялся 6 апреля в помещении военной комендатуры на Университетштрассе. Нацистский суд приговорил Бидермана к смертной казни. Показания против него давали лейтенант Ганслик и ефрейтор Павек.

Первоначально гауптмана Гута и обер-лейтенанта Рашке допрашивали как свидетелей, но затем, по указанию генерала Дитриха, они были взяты под стражу и отправлены в гестаповскую тюрьму на Морцинплатц.

8 апреля полицейский суд также приговорил их к смертной казни. Все трое обвинялись в подготовке сдачи Вены без боя, в срыве оборонных мероприятий и способствовании контактам с представителями Красной Армии/

Казнь майора Бидермана, гауптмана Гута и обер-лейтенанта Рашке

Сообщение народного ополченца Фердинанда Г.

— Находясь в воскресенье, 8 апреля 1945 года в служебном патрулировании во Флорисдорфс (окраинный район Вены. — Б. В.) в 15.15 я увидел много подъехавших грузовиков с эсэсовцами и около тридцати полицейских, занявших посты у дома зодчего Ф. Диэтля на Флорисдорфской площади. Лейтенант СС отдал приказ об удалении с площади гражданских лиц. После установки оцепления подъехал большой автобус и остановился у дома № 5. По приказу лейтенанта, эсэсовец принес из автобуса небольшую лестницу и веревку. Он приставил лестницу к столбу у автобусной остановки, поднялся по ней и закрепил на столбе конец веревки. То же самое он сделал на двух других столбах. Затем он подозвал двух эсэсовских солдат (иностранцев) и крикнул:

— Выходи!

Дверь автобуса открылась, и появился офицер лет шестидесяти, без погон, со связанными руками. На груди щиток с надписью: «Я сотрудничал с большевиками». Двое эсэсовцев отконвоировали офицера к столбу.

Лейтенант крикнул:

— Поднять!

Офицера приподняли, лейтенант накинул петлю на шею и по команде оба подручных стали тянуть жертву вниз. Это длилось недолго, пока у повешенного не высунулся язык.

Второй приговоренный офицер, прежде чем быть повешенным, крикнул:

— С Богом и Австрией!

Это привело лейтенанта в бешенство. Приговоренный выскользнул из петли и упал на спину. Лейтенант спрыгнул с лестницы и наступил офицеру на горло. Двое эсэсовцев связали ему ноги, а лейтенант ударил его штык-кинжалом в лоб. После чего офицера повесили. Так же повесили и третьего офицера. Лейтенант собрал своих людей и, посмеиваясь, сказал:

— Дело сделано.

На вопрос собравшихся жителей, кого повесили, лейтенант отвечал:

— Это не венцы и не австрийцы, это предатели...

Жители, присутствовавшие при казни, выкрикивали эсэсовцам:

— Для вас тоже найдется место и веревка!

Фрагменты приговора

(фотокопия с подлинника на немецком языке)

Расправиться с Соколом и Кезом, а также разгромить гражданские отряды Сопротивления эсэсовцам так и не удалось. Группа саперов, руководимая Соколом, предотвратила взрыв единственного уцелевшего моста через Дунай и удерживала его до подхода передовых частей Советской Армии. При этом почти вся группа погибла.

Разгром штаба Сокола, проведенные нацистами аресты и казни хотя и помешали восстанию, но основные мероприятия, разработанные штабом Сокола по срыву планов гитлеровцев и сохранению Вены, были выполнены. Действия движения Сопротивления оказали существенную помощь Советской Армии.

Они практически полностью парализовали обороноспособность венского гарнизона и ограничили маневр нацистских спецслужб и частей СС.

И все же главным фактором, обеспечившим взятие Вены малой кровью, следует признать личный вклад К. Сокола.

Что касается несостоявшегося восстания, если бы оно все же произошло, то, кроме жертв среди гражданского населения и разрушений, существенного влияния на ход операции не имело бы.

В городе уже несколько дней не работали магазины. Часть из них, так же как и многие склады, была разграблена. Инициаторами грабежей преимущественно выступали иностранные рабочие. Они раньше других оказались в бедственном положении: ни продовольственных запасов, ни карточек, ни очага, где можно было бы хоть что-то приготовить...

Моя новая квартирная хозяйка фрау Ольрог, у которой я был на полном пансионе, горестно разводила руками. В доме, кроме небольшого запаса картошки и крупы, ничего не осталось. И все же хозяйка умудрялась целую неделю кормить меня обедами из трех блюд, каждый день меняя меню. Она даже обижалась, если я опаздывал к обеду в эти дни.

Милая старенькая фрау Паула Ольрог, она была истинной венкой, доброй, аккуратной, умеющей вкусно готовить.

С Эрной наши отношения были достаточно определенными. Мы решили стать мужем и женой, как только выяснится мое положение. Она была согласна отправиться вместе со мной туда, куда меня пошлют... Или ждать меня — столько, сколько потребуется... Но ни мне, ни тем ?юлее ей и в голову не приходило, куда у нас могут заслать — особенно тех, кто умеет любить и жертвовать собой. И сколько лет у нас надо ждать...

Уже гремели завершающие бои. Сузилась до предела вытянутая ранее на тысячи километров главная линия фронта — сузилась и превратилась в кольцо вокруг Берлина. Еще немного, и кольцо стянется в петлю вокруг того места, откуда началась эта война — петлю вокруг рейхстага и рейхсканцелярии.

Передовые части Советской Армии очищали район за районом Вены от разрозненных групп эсэсовцев. Первая колонна танков и бронетранспортеров добралась и до нашего района. С балконов и из окон домов свешивались белые полотнища капитуляции и красно-белые флаги независимой Австрийской Республики. Жители сперва нерешительно, потом посмелее стали выходить на улицы, приветствовали танкистов.

Машины остановились. Из первого танка вылез чумазый командир в промасленном комбинезоне. Он знал несколько немецких слов. Его окружила толпа. Завязалась беседа. Я еле сдержал себя, чтобы не подойти к нему, обнять, заговорить по-русски. Но война еще не окончилась, а я пока должен был оставаться Вальдемаром.

Вслед за первыми частями Советской Армии начали подтягиваться обозы. Недалеко от нашего дома появилась походная кухня. Ее обступили дети. От ароматного запаха русской каши начинала кружиться голова. Расторопный повар не чурался добровольных помощников. Ребята подтаскивали хворост. Несколько женщин принесли из дома стулья, уселись вокруг большого таза и старательно чистили картошку. Детвора уже получила по первому куску хлеба. Отношения налаживались...

Вскоре после того как Вена была очищена от остатков гитлеровцев, сюда прибыл маршал Толбухин, и состоялась его встреча с руководителем движения Сопротивления Карлом Сцоколлем (Соколом).