Глава 10 Битва при Милаццо

Глава 10

Битва при Милаццо

Только злоба и ложь могут утверждать, что победа свободных итальянцев над отрядами бурбонцев в 1860 г. далась легко. Я видел немало сражений в своей жизни, но должен сказать, что битвы при Калатафими, Палермо, Милаццо и Вольтурно делают честь принимавшим в них участие офицерам и солдатам. Когда из пяти-шести тысяч наших людей, которые сражались под Милаццо, почти тысяча выбыла из строя — это доказательство, что победа оказалась не из легких.

Как мы уже упоминали, генерал Медичи со своей дивизией двигался к северному побережью Сицилии в направлении к Мессинскому проливу, а бурбонский генерал Боско с отборнейшим корпусом, превосходящим нас численностью, перехватил главную дорогу на Мессину, опираясь на крепость и город Милаццо. Уже ранее происходили незначительные стычки между нашими отрядами и вражескими, и наши, как всегда, показали свое мужество, хотя имели дело с отличными стрелками Боско, вооруженными превосходными карабинами. Поскольку уже подошли две тысячи человек Корте и вот-вот должен был прибыть отряд Козенца, было принято решение атаковать врага.

Раннее утро 20 июля застало сынов свободной Италии сражающимися с бурбонцами к югу от Милаццо, причем на стороне наймитов были все преимущества, ибо они занимали выгодные позиции. Враг, хорошо знакомый с местностью, весьма умело воспользовался всеми ее естественными и искусственными преградами. Его правое крыло, шеренгами стоявшее перед грозной крепостью Милаццо, было защищено тяжелой артиллерией, а с фронта — прикрыто насаждениями кактуса, образовавшими неплохие траншеи, из-за которых стрелки Боско, пользуясь своими прекрасными карабинами, могли бить по нашим плохо вооруженным солдатам. Центр бурбонской армии и резерв находились на прибрежной дороге, ведущей к Милаццо. Их фронт был защищен сильнейшей каменной стеной со множеством бойниц. Стена была скрыта густейшим тростником, что делало невозможной фронтальную атаку. Таким образом хорошо защищенный, превосходно вооруженный враг мог прекрасно наблюдать и обстреливать наших бедных солдат, лишь слегка прикрытых этим самым тростником. Левое крыло врага заняло дома, примыкавшие к восточной части Милаццо, и потому могло открыть убийственный огонь по нападающим на центр.

Главной причиной наших значительных потерь было незнание местности, на которой мы сражались. Мы могли бы избежать многих потерь, понесенных при нападении на вражеский центр. Моей первой мыслью было атаковать врага еще до наступления дня. Сильной колонной прорвать центр с тем, чтобы разъединить вражескую армию, отколоть левый фланг, по возможности взять его в плен и таким образом легко нейтрализовать его превосходство в артиллерии и кавалерии. Однако такой план было трудно привести в исполнение, так как мы слишком поздно начали собирать наши отряды, разбросанные на разных позициях и было уже совсем светло, когда разгорелось генеральное сражение. Поскольку моей главной задачей было запереть центр и правое крыло врага в Милаццо, где такое количество людей и гарнизон не могли бы долго продержаться, я приказал направить большую часть наших боевых сил на центр и левый фланг противника, где произошла жесточайшая атака. Так как поле битвы было сплошной равниной, покрытой деревьями, виноградниками и тростником, трудно было обнаружить неприятельские позиции. Напрасно я влезал на крыши домов, чтобы что-нибудь разглядеть; напрасно я приказал обстреливать дорогу, чтобы обнаружить неприятеля. Результатом нашего обстрела центра было много убитых и раненых. Наше бедное молодое войско было отброшено, не обнаружив даже врага, который обстреливал нас из бойниц, будучи защищенным стеной. Такой неравный и ожесточенный бой длился до после полудня. К этому времени наше левое крыло отступило на несколько миль, оставаясь без прикрытия. Наше правое крыло и центр, соединившись вместе против общей опасности, еще держались, но с большим трудом и значительными потерями.

Однако мы должны были победить! Столь сильным было всеобщее воодушевление в этом, достойном удивления, походе, что, терпя поражение в течение большей части дня в ожесточеннейших схватках при Милаццо и у Вольтурно, мы затем, благодаря стойкости и уверенности в успехе, в конце концов разбивали наголову превосходящего нас во всех отношениях врага. Пусть эти «легкие победы» послужат примером нашим сыновьям, которым после нас придется защищать честь Италии на полях сражений. Мы должны были победить! Наши потери здесь были больше, чем во всех других битвах в южной Италии. Люди устали. Враг, в сравнении с нами, почти не понес потерь. Его солдаты были бодры, силы их не иссякли, их позиции были крепкими. И все же мы должны были победить!

Да, итальянцы должны победить, пока под чужеземным игом находится, хоть и маленькая, часть той земли, что дала жизнь Бронцетти[327] и Монти[328].

Как я уже сказал, весь ход битвы до полудня был во всех отношениях выгодным для врага. Наши доблестные бойцы не только не продвинулись ни на одну пядь, но потеряли свою территорию, особенно на левом крыле. «Постарайся продержаться сколько можешь, — сказал я генералу Медичи, командующему центром. — Я соберу несколько частей и попытаюсь атаковать левый фланг врага». Это решение определило исход дня.

Враг, атакованный по флангу, под прикрытием начал отступать. Теперь мы могли открыто его обстреливать и нам удалось отбить пушку, которая наносила нам большой урон, стреляя картечью, рикошетом вдоль дороги. Однако неприятельский эскадрон кавалерии, служивший прикрытием отвоеванной нами пушки, блестяще провел атаку и отбросил нас на некоторое расстояние. Я сам был настигнут вражескими всадниками и мне пришлось спасаться в канаве на краю дороги, где я защищался с саблей в руках. Но это длилось недолго. Полковник Миссори, смелый как всегда, появился во главе нескольких наших отрядов, отбивших только что пушку, и при помощи револьвера освободил меня от вражеских кавалеристов. В вышеуказанной операции участвовали: отряд Бронцетти и сицилийцы новой вербовки под командой храброго Дюнне. Остальных не помню. Атакованный этими смельчаками, неприятель наконец отступил и спешно отошел к Милаццо, энергично теснимый всей нашей наступающей линией.

Победа была полной. Напрасно тяжелая артиллерия прикрывала отход бурбонцев. Наши воины, несмотря на ураганный артиллерийский и ружейный огонь, атаковали Милаццо и еще до наступления ночи стали хозяевами города, окружив со всех сторон форт и соорудив баррикады на тех улицах, которым угрожал обстрел из крепости.

Триумф при Милаццо был куплен дорогой ценой. Число наших убитых и раненых значительно превышало потери врага. И тут опять к месту вспомнить о том из рук вон плохом оружии, с которым должны были сражаться наши бедняги волонтеры[329]. Эта битва была, если и не из самых блестящих, то из самых кровавых. В течение многих часов бурбонцы стойко сражались и держали свои позиции. Так или иначе, участь Бурбона была решена. Результаты нашей победы были просто удивительны. Враг, запертый в Милаццо, отступил к цитадели, где стесненный баррикадами, сооруженными нами, и недостатком места для такого количества людей, вынужден был капитулировать 23 июля 1860 г., сдав нам крепость и множество мулов для перевозки пушек. Овладев Милаццо и всем островом, за исключением крепостей Мессины, Агосты и Сиракуз, мы быстро двинули наши силы к проливу. Генерал Медичи без сопротивления занял Мессину. Мы укрепили мыс Фаро и наши пароходы могли беспрепятственно плавать из Палермо к занятым нами береговым позициям. Со времени занятия Палермо мы завладели некоторыми пароходами торгового флота, а когда взяли «Велоче»[330] — военный корабль бурбонцев под началом храброго командира Ангуиссола — у нас уже образовался маленький флот, который отлично служил нам в дальнейшем. Итак, мы завладели проливом от Фаро до города Мессина.

Колонны Биксио и Эбера[331] присоединились к нам на дорогах Джирдженти и Кальтаниссетты; так была сформирована четвертая дивизия Козенца. Таким образам мы очутились с крупными силами, которые мы хорошо использовали, о чем пойдет речь ниже.