Глава XIV Курская битва

Глава XIV

Курская битва

«Неудачи не должно быть»

В конце марта 1943 года на Восточном фронте наступила оттепель. «Маршал Зима» уступил свои права еще более властному «маршалу Грязи», и активные действия сами по себе прекратились. Все танковые дивизии и ряд пехотных дивизий были отведены с переднего края; в районе Харькова танковые соединения — 3, 6 и 11-я танковые дивизии, а также гренадерская моторизованная дивизия «Великая Германия» — были сосредоточены в руках командира 48-го танкового корпуса. Передышка была использована нами для обучения войск по тщательно составленному плану.

Сначала проводились занятия в масштабе взвода, а затем постепенно они были расширены до уровня дивизионных учений. Тренировка войск осуществлялась в условиях, приближенных к боевым, регулярно проводились боевые стрельбы. Я поставил перед собой задачу овладеть вождением танка «Тигр» и вскоре научился управлять этой массивной машиной и вести огонь из 88-мм орудия. Имея такое мощное орудие и очень прочную броню, «Тигр» до конца войны оставался лучшим из всех типов существующих танков. Уже во время контрнаступления на Харьков он показал отличные боевые качества. Русский танк «ИС» образца 1944 года был очень грозным противником, но я не считаю его равным «Тигру».

31 марта к нам приехал знаменитый генерал Гудериан. После неудачной попытки овладеть Москвой в 1941 году он впал в немилость, но долго игнорировать его замечательные способности было нельзя, и Гитлер назначил его генерал-инспектором бронетанковых войск. Гудериана особенно интересовали результаты боевого применения в недавнем наступлении батальона «тигров» дивизии «Великая Германия», и граф Штрахвиц, самый бесстрашный командир танкового полка, рассказал ему много интересных подробностей о новом танке. После посещения нашего корпуса Гудериан приказал ускорить выпуск «тигров» и «пантер»[188].

Все наши мысли были заняты предстоящими действиями, на которых не могла не отразиться общая стратегическая обстановка. К весне 1943 года военное положение Германии очень сильно ухудшилось. Моральное удовлетворение от последней победы Манштейна в России не могло скрыть того факта, что общее соотношение сил изменилось и что перед нами стоит безжалостный противник, располагающий огромными и даже, по-видимому, неисчерпаемыми резервами. Надежда добиться быстрого окончания войны в России была похоронена навсегда осенью и зимой 1942 года. Нам оставалось теперь надеяться только на то, что противник не сумеет добиться победы и получится нечто вроде пата в шахматах; но даже и эта перспектива омрачалась крупными неудачами на других театрах военных действий. Подводная война давала все меньшие результаты. Тунис грозил стать новым Сталинградом, а англо-американские стратегические бомбардировки держали в постоянном напряжении население и промышленность рейха. Япония бездействовала, положение Италии было отчаянным.

Теперь Германия была вынуждена все время держать крупные силы в Италии и Западной Европе для отражения возможного или уже ставшего фактом вторжения. Кроме того, значительная часть нашей истребительной авиации была переброшена из России на Запад для борьбы с бомбардировочной авиацией союзников, активность которых возросла. Красный военно-воздушный флот становился грозной силой: помощь англичан и американцев начинала сказываться, и над полями боев появлялось все больше и больше русских самолетов. К счастью, эффективность их действий никак не соответствовала их численности, и мы все еще могли на отдельных участках фронта создавать на ограниченный период превосходство в воздухе. Тем не менее было ясно, что мы потеряли одно из наших важных преимуществ.

В этих условиях перед германским верховным командованием встала серьезная дилемма: либо перейти на Востоке целиком к обороне, либо предпринять наступление с ограниченной целью и попытаться уменьшить наступательную мощь русских. Скоро я был вовлечен в обсуждение этого вопроса в высших сферах, так как в начале апреля я получил краткосрочный отпуск и мне приказали явиться к начальнику генерального штаба генералу Цейтцлеру. Ставка ОКХ в то время находилась в Восточной Пруссии, в крепости Лётцен, в районе Мазурских озер — районе, который воскрешает в памяти победы Гинденбурга в 1914 году. Я доложил Цейтцлеру о роли 48-го танкового корпуса в недавних боях и узнал, что он готовил большое наступление, в котором нам отводилась очень важная задача.

Конечно, принимая во внимание потери, понесенные за предыдущие годы, не могло быть и речи о решающем наступлении. Цель, которую ставил перед собой Цейтцлер, носила ограниченный характер: он предполагал срезать большой русский выступ, который включал Курск и вклинивался в наши позиции на 120 км. Успешное наступление в этом районе привело бы к уничтожению нескольких советских дивизий и к значительному ослаблению наступательной мощи Красной армии. 48-й танковый корпус, входивший в состав 4-й танковой армии, должен был явиться острием главного удара, наносимого с юга. Я мог только приветствовать такое решение: наши закаленные и испытанные в боях танковые дивизии в недавнем наступлении на Харьков не понесли больших потерь и были готовы принять участие в новом сражении, как только позволит состояние дорог. Кроме того, в этот период оборонительные сооружения русских вокруг Курска никак не могли выдержать решительного наступления.

Затем Цейтцлер добавил, что Гитлер хочет добиться более крупного успеха и поэтому предлагает отложить начало наступления до прибытия бригады танков типа «Пантера». Я сомневался в правильности такого соображения и доложил, что, согласно последним разведывательным данным, русские еще не оправились от наших недавних ударов и не успели восполнить потери, понесенные в ходе быстрого и тяжелого отступления от Харькова; поэтому задержка на один-два месяца сделала бы осуществление нашей задачи значительно более трудным.

Таково было мое первое знакомство с роковой Курской битвой — последним крупным наступлением немцев на Востоке.

Цейтцлер изложил в общих чертах план новой операции (кодовое наименование «Цитадель»). Для образования огромных клещей сосредоточивались все имеющиеся в наличии танковые силы. Генерал-полковник Модель со своей 9-й армией наносил удар с севера, а 4-я танковая армия генерала Гота должна была наступать с юга. Предполагалось, что в первом эшелоне Гот будет иметь восемь танковых дивизий, а Модель — пять. Планировалось участие в наступлении и пехотных дивизий: их хотели перебросить с соседних участков фронта, которые, таким образом, были бы оголены сверх всякой меры. Со стратегической точки зрения «Цитадель» являлась крайне опасной операцией, так как в это огромное наступление должны были бросить фактически все оперативные резервы.

На карту было поставлено очень многое, поэтому не могли не появиться сомнения. Вначале идею наступления горячо поддерживал фельдмаршал Манштейн, который полагал, что, если мы быстро нанесем удар, может быть одержана значительная победа[189]. Однако Гитлер продолжал откладывать наступление, отчасти для сосредоточения более крупных сил, а отчасти и потому, что очень сомневался в возможности нашего успеха. В начале мая он созвал в Мюнхене совещание, чтобы выслушать мнение командующих, на которых возлагалось проведение операции. Фельдмаршал фон Клюге, командующий группой армий «Центр», был полностью за наступление, Манштейн теперь уже колебался, а Модель предъявил аэрофотоснимки, которые говорили о том, что русские заняты сооружением мощных оборонительных позиций у северного и южного фасов выступа и что они отвели свои подвижные войска из района западнее Курска. Это показывало, что русские знали о предполагаемом наступлении и принимали соответствующие меры.

Генерал-полковник Гудериан заявил, что наступление под Курском «бессмысленно»: тяжелые танки неминуемо понесут большие потери, а это сорвет его планы реорганизации танковых войск. Он предостерег от переоценки «пантер», так как у этих танков, на которые «начальник генерального штаба возлагает такие большие надежды, обнаружено много недостатков, свойственных каждой новой конструкции, и трудно надеяться на их устранение до начала наступления». Но генерал Цейтцлер все еще верил в победу, a Гитлер, сбитый с толку высказанными на совещании различными мнениями, отложил принятие решения на более поздний срок.

Схема 39

Операция «Цитадель»

На этом совещании Гитлер сделал важное и совершенно правильное замечание: «Неудачи не должно быть!» 10 мая Гудериан вновь виделся с Гитлером и убеждал его отказаться от наступления. Гитлер ответил: «Вы совершенно правы. Как только я начинаю думать об этой операции, мне становится нехорошо». Однако под нажимом Кейтеля и Цейтцлера он в конце концов уступил и согласился на операцию грандиозного масштаба. Удар с юга должен был наноситься десятью танковыми, одной гренадерской моторизованной и семью пехотными дивизиями. В наступлении с севера должны были принимать участие семь танковых, две гренадерские моторизованные и девять пехотных дивизий[190].

Этой операции суждено было стать величайшей танковой битвой в истории войн.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.