Глава 44 Осада Сальто Ламосом и Вергара

Глава 44

Осада Сальто Ламосом и Вергара

Осаду продолжали вести две кавалерийские дивизии Ламоса и Вергара, насчитывавшие до семисот человек. С этого времени осаждавший нас неприятель держался лишь на значительном расстоянии, так что мы сделали несколько вылазок, захватывая то быков, то молодых лошадей, и пополняли ими нашу кавалерию, которая почти лишилась коней из-за бедствий, испытанных нами во время осады. Нужно сказать, что лошади в этих краях, когда они пасутся в степи, питаются в основном одной травой и лишь совсем немногие содержатся на зерне.

В эти дни наши войска провели замечательную операцию, необычную для нас, европейцев. Войсковой корпус Гарсона, расквартированный в Конкордии, что напротив Сальто, выступил на соединение с Уркизой, чтобы под его командованием двинуться на Корриентес. В Конкордии остался наблюдательный кавалерийский отряд. Из Сальто можно было видеть часовых этого отряда и cavallada[139], который днем приводили к берегу реки, потому что здесь были лучшие пастбища и удобное место для водопоя, а к ночи угоняли подальше от реки.

Полковник Баэс предложил мне завладеть этим табуном.

В один прекрасный день было подготовлено двадцать отборных всадников; они разделились, оставив при себе из оружия только сабли; одновременно рота легионеров, распределенных по судам нашей флотилии, приготовилась сесть в лодки. Время приближалось к полудню, когда солнце особенно жаркое. Неприятельские часовые, устроив себе с помощью воткнутых в землю пик и панчо (плаща) укрытие, дремали или играли в карты. Река в том месте, где нашим предстояло переплыть ее, достигала пятисот метров в ширину, была очень глубокой и бурной.

По условленному сигналу кавалеристы вышли из-за кустов на берегу реки, где они прятались, и бросились в воду вместе со своими конями, без седел, с одними уздечками. Легионеры, которые один за другим уже сели в барки в таком месте, где их не мог обнаружить неприятель, изо всех сил налегли на весла. И когда неприятельские часовые заметили плывущие лодки, наши проворные ребята уже открыли по ним пальбу, а плавающие «центавры»[140] достигли берега и погнали неприятеля к холму.

Отважные американские кавалеристы — единственные, кто способен провести такую операцию. Прекрасно плавающие люди и кони, привыкшие переправляться через огромные реки, легко преодолевают большие расстояния; при этом люди держатся, как правило, одной рукой за гриву лошади, а другой гребут, а оружие и вещи плывут в pelota, сделанной из carona[141].

Часть раздетых кавалеристов осталась для наблюдения на холме, а другие тем временем стали собирать разбежавшихся лошадей и приводить или пригонять их к берегу; здесь, в месте, называвшемся гаванью, где животные привыкли сходиться на водопой, их загнали в реку, и большая часть лошадей самостоятельно переплыла ее, а более упрямых или особенно хороших лошадей привязали к баркам, которые тащили их за собой.

Между тем, легионеры обменялись несколькими выстрелами с неприятелем, который получил подкрепление, недостаточное, однако, для того, чтобы он осмелился напасть на нас; его люди держались на почтительном расстоянии из-за нескольких пушечных выстрелов, сделанных с наших судов.

Итак, не прошло и нескольких часов, как мы завладели более чем ста хорошими лошадьми; и никто из наших людей не был даже ранен.

Это было очень любопытное предприятие из-за его необычности, а также потому, что оно было осуществлено в открытом поле, вблизи города Сальто. К тому же, энтрериосские лошади ценятся всеми весьма высоко, для чего есть достаточные основания. Захват этого табуна лошадей породил, естественно, желание прощупать осаждавшего нас неприятеля.

Вергара со своей дивизией располагался поблизости. Мы послали несколько человек, хорошо знавших местность, на разведку, и получили от них сведения о позиции противника. Совершить на него неожиданное нападение днем было невозможно. Нужно было атаковать его ночью.

Я поручил командование нашей кавалерией полковнику Баэсу; Анцани командовал пехотой. Мы вышли из Сальто с наступлением темноты и двинулись к неприятельскому лагерю, находившемуся на расстоянии примерно восьми миль. Как мы ни старались соблюдать тишину на марше, часовые на аванпостах услышали шум, поэтому Вергара успел вскочить на коня и начать отступление. Мы, не теряя времени, бросились вслед противнику. Удар нанесла наша кавалерия, ибо пехота, несмотря на все усилия, не смогла бы поспеть за ней на поле сражения.

Неприятель сражался с ожесточением, но раздался крик: «идет пехота!» и в рядах противника произошло замешательство, он дрогнул и обратился в бегство. Таков был престиж, завоеванный нашими немногочисленными, но героически сражавшимися пехотинцами.

Мы преследовали неприятеля на протяжении нескольких миль, однако из-за темноты нам не удалось извлечь выгоды из нашей победы. Было взято несколько пленных и захвачены лошади; число убитых и раненых с обеих сторон было незначительно.

Когда рассвело, мы едва узнали поле сражения, ибо ведя бой, все время продвигались вперед. Вдали виднелось лишь несколько групп противника. Полковник Баэс остался с кавалерией, чтобы преследовать их и собрать стадо скота. Мы же вернулись в Сальто.