Глава 21 ОСАДА МЕДИНЫ

Глава 21

ОСАДА МЕДИНЫ

— Новые походы мусульман

— История красавицы Джуварийи

— Ссора ансаров и мухаджиров

— Сплетни об Айше

— Ревность и печаль Мухаммеда

— Аллах оправдывает Айшу

— Наказание клеветников

— Десятитысячная армия идёт в Медину

— Строительство защитного рва

— Дипломатия пророка

— Взаимное недоверие среди язычников

— Бессилие их армии

— Их отступление от Медины

— Осада Бану Курайза

— Свирепый суд Саада ибн Муада

— Женитьба Мухаммеда на Зайнаб

Курайшиты не надеялись в одиночку победить Мухаммеда и не искали встречи с мусульманами. Они сколачивали против Медины военный союз, куда должны были, по их замыслам, войти многочисленные кочевые племена, а также земледельческие иудаистские племена, населяющие оазис Хайбар.

Кочевников-язычников, довольно равнодушных и к вопросам веры, и к торговому соперничеству Мекки и Медины, курайшиты вовлекали в союз богатыми подарками, посулами обильной и легкой добычи, прямым подкупом. Племена Хайбара уже осознали, какую угрозу несет их благополучию распространение и усиление ислама. Кайнукиты и надириты, изгнанные из Медины и осевшие в Хайбаре, убедили своих единоверцев примкнуть к союзу против Мухаммеда. Торговцы и земледельцы Хайбара были неважными воинами и не собирались идти походом на Медину. Вместо этого они снабжали курайшитов оружием и деньгами, необходимыми для подкупа кочевников. Кроме того, они поклялись передать половину урожая фиников в своем оазисе тем кочевым племенам, которые примут участие в походе на Медину и сокрушат Мухаммеда. Они обещали также в решающий момент сражения поднять против мусульман последнее оставшееся в Медине иудаистское племя — Бану Курайза.

Походом в долину Бадр во главе полуторатысячного войска Мухаммед продемонстрировал кочевникам, обитавшим вдоль побережья Красного моря, возросшее могущество и сплоченность мусульман и принудил их отказаться от военного союза с курайшитами. Примерно через месяц с отрядом в четыреста человек он совершил далекий поход на восток от Медины против кочевых племен Гатафан, примкнувших к курайшитам. Поход этот не устрашил кочевников, их многочисленный отряд выступил навстречу Мухаммеду, но сражения не произошло, так как ни та, ни другая сторона не решилась начать битву.

В августе — сентябре 626 года Мухаммед во главе тысячи мусульман отправился на север, в сторону Сирии, против кочевников, заключивших союз с курайшитами. Кочевники уклонялись от встречи, и, захватив небольшую добычу, Мухаммед вернулся в Медину.

В конце этого же года Мухаммед с крупными силами двинулся к побережью Красного моря против племен Бану Мусталик, которые, по его сведениям, решили объединиться против Медины. Кочевники, на которых мусульмане напали, по-видимому, врасплох, почти сразу же обратились в бегство, оставив в руках победителей огромную добычу — женщин, детей, скот и имущество. Среди пленниц, тут же поделенных путем жребия, находилась и Барра, дочь самого влиятельного шейха мусталиков. Она досталась двум братьям-ансарам, которые не соглашались отпустить ее под залог письменного обязательства в ближайшее же время внести выкуп. С жалобой на этих ансаров Барра явилась к пророку. Она была настолько красива, что пленяла всякого увидевшего ее мужчину, и Айша, сопровождавшая пророка в этом походе, почувствовала, по ее словам, острую неприязнь к Барре, как только та переступила порог их шатра. Чутье не обмануло Айшу — Мухаммед немедленно предложил пленнице выкупить ее и жениться на ней. Барра не колеблясь приняла предложение пророка и через несколько дней, получив новое имя — Джуварийя, стала его женой.

Ни одна женщина, говорили арабы, не сделала для своего племени столько, сколько решительная Джуварийя, ибо, узнав о ее браке с пророком, мусульмане сочли за лучшее без выкупа отпустить сотни захваченных в плен семей.

Как бы ни восторгала Мухаммеда красота Джувариии, новый брачный союз был для него в первую очередь выгодной политической сделкой — глава Бану Мусталик становился его тестем, вражда с этим могущественным племенем, проигравшим сражение, но непокоренным, должна была сама собой прекратиться и смениться тесным союзом, скрепленным родственными связями. Все эти надежды Мухаммеда полностью оправдались. С богатой добычей, заключив военный союз с Бану Мусталик, державшим под своим контролем один из важнейших торговых путей к побережью Средиземного моря, мусульмане направились в Медину.

Поступок Мухаммеда был мудрым и дальновидным, добыча, взятая почти без крови, вполне достаточна, но мусульмане, особенно ансары, чувствовали себя ограбленными — сотни уже поделенных семей, которые по воле Аллаха захватили их десницы, внезапно оказались родственниками пророка, и с ними пришлось расстаться.

На одном из привалов мелкая ссора у водопоя между ансаром и мухаджиром едва не переросла в кровавую стычку — на помощь ансару с оружием в руках устремились мединцы, на выручку мухаджира — переселенцы из Мекки. Мухаджиров было почти в четыре раза меньше, и все же ансары не осмелились пустить в ход оружие.

— Ничего! — успокаивал ансаров Абдаллах ибн Убайя, когда вмешательство пророка заставило возбужденные толпы разойтись. — Мы еще сквитаемся! В Медине мы узнаем, кто сильнее, и, клянусь Аллахом, сильные изгонят слабых!

— Докуда вы будете терпеть? — спрашивал лидер «лицемеров». — Вы позволили мухаджирам захватить свою страну, вы наделили их землей и имуществом, а теперь они командуют вами! Отберем же у них наши земли, и они уйдут из Медины!

Все это ибн Убайя говорил в кругу своих приверженцев, недовольных Мухаммедом, но его мятежные речи тотчас достигли ушей пророка — донес двенадцатилетний подросток, вместе со взрослыми принимавший участие в походе.

— Прикажи Аббаду ибн Бишру немедленно убить Абдаллаха! — посоветовал решительный Омар.

— И люди будут говорить, что пророк убивает своих соратников? — ответил Мухаммед. Что будут «говорить люди», его не так уж и волновало, но он знал, что даже самые преданные исламу ансары продолжают любить Абдаллаха ибн Убайю. И действительно, приближенные к пророку ансары встали на защиту Абдаллаха: мальчик мог и напутать, не разобравшись, о чем беседуют взрослые, убеждали они Мухаммеда, может быть, ничего подобного Абдаллах и не говорил…

Распоряжение убить Абдаллаха ибн Убайю отдано не было. Вместо этого лагерь мусульман, расположившийся на ночлег после утомительного дневного перехода, был поднят по тревоге — пророк приказывал немедленно выступать, и мусульмане не осмелились ослушаться. О такой дисциплинированности язычники, пожалуй, не могли и мечтать.

Всю ночь и начало следующего дня безостановочно шли мусульмане по приказу пророка и только в полдень, измученные и обессиленные, остановились на привал. Но отдых их был коротким — через несколько часов пророк их вновь поднял и повел форсированным маршем в Медину.

Когда войско вернулось домой, все были настолько измотаны, что не могли думать ни о чем, кроме отдыха;

Мухаммед мог несколько дней не опасаться козней «лицемеров» — каковы бы ни были намерения Абдаллаха ибн Убайи, поднять измученных ансаров против пророка он был не в силах.

Время и усталость притушили обиды ансаров, и Мухаммед быстро убедился, что большинство их по-прежнему верны ему. Говорят, что к пророку явился старший сын ибн Убайи с предложением убить своего отца, если Мухаммед этого хочет.

— О пророк и посланник Бога! — воскликнул этот верный мусульманин. Если кто-нибудь по твоему приказу убьет моего отца, долг кровной мести падет на меня, и я этот долг выполню. Если же я сам убью отца, мстить будет некому.

— Видишь? — сказал пророк Омару. — Если бы я тогда убил ибн Убайю, все были бы против меня. Прикажи я сейчас убить его — большая часть мединцев одобрит мой поступок.

И Мухаммед простил своего врага. Но только после того, как гордый лидер «лицемеров» пришел к нему оправдываться, он-де ничего похожего не говорил, клялся ибн Убайя, юный доносчик, в сердце которого Аллах вселил столь похвальную преданность исламу и пророку, немного напутал — не возбуждал он ансаров против пророка, а успокаивал. Именно с этой целью и напоминал он ансарам, что ведь сильные смогут легко изгнать слабых: «сильные» — это верные сторонники пророка, «слабые» — его противники, немногочисленные смутьяны и враги Аллаха.

Бывший глава хазраджитов смирился, он понял, что его судьба всецело в руках пророка, он перестал быть опасным для дела, которому Мухаммед посвятил свою жизнь, — дела ислама. И Мухаммед, готовый безжалостно уничтожить сотни и тысячи врагов, препятствующих распространению истинной веры, милостиво пощадил своего личного врага.

Постоянное общение с Богом вырыло между Мухаммедом и прочими смертными глубокую пропасть, пророк и Абдаллах ибн Убайя были несоизмеримы. Люди превратились для пророка в камни, из которых он возводил во славу Аллаха здание ислама. А камню нелепо мстить, камень не может глубоко уязвить самолюбие, даже если этот камень непрочный, кривой, готовый зашататься и обрушить на строителя часть стены или все здание. Камни недостаточно прочные вынимают из фундамента и помещают на верхнюю часть стены, камни неправильной формы обтесывают и раскалывают и лишь совсем негодные камни отбрасывают прочь.

Холодно и одиноко было жить пророку-строителю с этой далеко зашедшей отчужденностью от живых страстей человеческих, с глубоким презрением ко многим украшениям «дольней жизни», в мире, где убивают и прощают, руководствуясь не движениями сердца, а трезвым голосом рассудка.

Впрочем, близость к Богу не превратила Мухаммеда в человека совсем уж бесчувственного, неспособного испытывать горечь и разочарование, независимого от людского мнения и болезненных ударов судьбы.

По возвращении из похода против Бану Мусталик разыгралась в семье пророка неожиданная драма, заставившая его окунуться в мир обыденных человеческих страстей.

На один из привалов близ Медины закрытые носилки Айши прибыли пустыми, а саму Айшу лишь к утру привез на верблюде молодой воин-мусульманин. Айша объяснила, что, уже войдя в носилки, она вспомнила о забытом в шатре ожерелье из морских раковин и вернулась, чтобы его разыскать. Поиски ожерелья заняли довольно много времени, и когда она его наконец нашла, носилки были уже далеко — благочестивые мусульмане, на обязанности которых лежала транспортировка жены пророка, деликатно держались в стороне, пока Айша размещалась со своими вещами в носилках, а потому и не заметили, что она вернулась в шатер. Привязав носилки на спину верблюда, они ушли вслед за войском.

Покинутая на произвол судьбы, Айша сидела у порога шатра чуть не весь день, до тех пор, пока ее случайно не увидел отставший от войска Савфан ибн аль-Муат-тал: в окутанной покрывалом Айше он узнал любимую жену пророка и опустил своего верблюда перед ней на колени, чтобы доставить ее в Медину. Сам Савфан пошел пешком, ведя верблюда в поводу, а Айша, само собой разумеется, не произнесла за всю дорогу ни единого слова. Догнали же они войска, как уже говорилось, лишь к утру.

Недруги пророка и циничные любители сплетен немедленно распустили слух о распутном поведении Айши, потешаясь над ее рассказом о забытом ожерелье; что это было заранее подстроенное любовное свидание, они ни минуты не сомневались. Особенно усердствовала сестра Зайнаб, надеявшаяся, что по изгнании Айши из гарема пророка Зайнаб станет единственной, по-настояшему любимой и влиятельной женой. Она сочиняла про Айшу и Савфана непристойные сатиры, которые мединцы охотно подхватывали.

Вся эта история повергла Мухаммеда в глубокую печаль. Лишь на несколько минут в день заходил он проведать Айшу, серьезно заболевшую сразу по возвращении в Медину и укрывшуюся в доме своего отца Абу Бакра. О распущенных про нее слухах Айша, по ее словам, даже не подозревала и не могла понять, почему отношение к ней пророка столь резко переменилось раньше он любил подолгу беседовать с ней и всегда находил ее общество приятным.

Мухаммед же мучительно страдал, не зная, что ему делать. Скандал был чудовищным, честь его была запятнана, и, «простив» Айшу, он сделался бы посмешищем всех мединцев, и не только мединцев — вся Аравия потешалась бы над ним, а его собственные жены от души презирали бы его. Репутация пророка и посланника была бы непоправимо запятнана, а имя всемогущего Аллаха втоптано в грязь.

Не легче было и изгнать Айшу, поверив в ее измену. Мухаммед очень любил Айшу, а неизбежная ссора с ее отцом, могущественным Абу Бакром, ничего хорошего не сулила ни Мухаммеду, ни делу ислама. Ближайшие друзья, с которыми, по обыкновению, Мухаммед обсуждал и этот семейно-политический скандал, держались уклончиво и неопределенно, ибо действительно никто из них не мог знать, изменила ему Айша или нет: свидетелей ночного путешествия Айши и Савфана не было. Зайд советовал не верить сплетне, другие рекомендовали прогнать Айшу, примерно наказав, третьи считали, что на все нужно махнуть рукой и закрыть глаза. Али, заинтересованный в дискредитации Абу Бакра, утешал пророка тем, что неверность жен — вещь, увы, обычная, и никто не застрахован от подобного рода неприятностей, даже пророк… Мухаммед понимал, что в словах Али много здравого смысла, что Айше как-никак всего пятнадцать лет, а ему — почти шестьдесят, что обилие жен, его увлечение красавицей Зайнаб и недавний брак с Джуварийей особенного восторга у Айши вызывать не могут. Но от всех этих соображений Мухаммеду легче не становилось.

Поправившаяся после болезни Айша, которой сообщили о возведенном на нее обвинении, дни и ночи рыдала и клялась в своей невиновности. Все сказанное Айшей слово в слово клятвенно подтверждал и Савфан.

Точного ответа на вопрос, изменила Айша или нет, Мухаммед ниоткуда получить не мог, а потому он обратился к Богу и долгие ночные часы взывал к нему о точном знании, без которого он бессилен был поступить справедливо. И Аллах услышал его и утешил: Айша невиновна, заверил он пророка, и подозревать ее в неверности преступно. Тех же, кто обвиняет жен и дочерей верующих в прелюбодеянии, но не может представить четырех свидетелей, что оное свершилось, надлежало отныне примерно наказывать плетьми.

Так была доказана невиновность Айши; примерно через месяц после ее дорожного приключения, когда выяснилось, что и природа не свидетельствует в пользу ее грехопадения, Айша вновь заняла свое привилегированное положение в гареме и сердце пророка, а в душе пророка воцарился мир.

Самых же злостных сплетников по приказанию Мухаммеда и в полном соответствии с божественным откровением публично наказали плетьми, в том числе и родную сестру Зайнаб, наделенную поэтическими талантами.

Новый божественный закон надежно защищал доброе имя дочерей и жен верующих, ибо добродетель в присутствии четырех свидетелей не нарушают, как правило, даже самые безнравственные люди. Истинных же прелюбодеев и прелюбодеек повелевал Бог наказывать плетьми, изгонять из семей и заточать на долгий срок в отдельном помещении. Но не побивать камнями — этот жестокий обычай старины Мухаммед отверг, хотя он и принят был потом в большинстве стран ислама, как заповеданный самим Аллахом.

Военные походы 626 года заставили многие кочевые племена отказаться от союза с курайшитами и воздержаться от совместного с ними похода против Медины. К курайшитам примкнули только племена, кочевавшие к востоку от Медины, — сильное племенное объединение Гатафан, сулаймиты, устроившие избиение мусульман у колодца Бир-Мауна, и ряд малочисленных племен из окрестностей самой Мекки.

По приказанию пророка преданный ансар Абдаллах ибн Убайя с несколькими товарищами отправился в Хайбар, хитростью выманил видного шейха надиритов, принимавшего горячее участие в подготовке похода против Медины, и убил его. Этот же фанатичный исполнитель воли пророка пробрался на территорию сулаймитов и, убив одного из шейхов этого враждебного мусульманам племени, благополучно вернулся в Медину.

Террористические акции против надиритов и сулаймитов не запугали, однако, эти племена и не отклонили их от активного союза с курайшитами.

Курайшиты закончили приготовления к весне 627 года, и в середине марта против Медины двинулась огромная по тем временам десятитысячная армия. Язычники выступили тремя колоннами. От Мекки под предводительством Абу Суфиана шло четырехтысячное войско курайшитов и примкнувших к ним мелких кочевых племен; кавалерию курайшитов, насчитывающую триста всадников, возглавлял Халид ибн Валид, прославившийся в битве при Оходе.

С востока и северо-востока отдельными колоннами шли на Медину гатафаниты и сулаймиты со своей ударной силой — тремя сотнями всадников.

Мухаммед от многочисленных доброжелателей и агентов заранее знал и о времени похода, и о силах язычников. Армии мусульман, лишенной кавалерии, в открытом сражении грозил неминуемый разгром, а потому решено было подготовиться к осаде. Мединцы раньше обычного приступили к уборке урожая, и к середине марта все поля ячменя и пшеницы в оазисе и его окрестностях были сжаты. По совету Сальмана аль-Фариси пророк призвал мединцев выкопать для защиты оазиса ров — мера обороны, к которой арабы никогда доселе не прибегали.

На сооружение рва, начавшееся, как только курайшиты выступили в поход, вышло все население Медины — и сторонники Мухаммеда, и «лицемеры», и язычники. Только племя Бану Курайза, заинтересованное в поражении мусульман, объявило о своем нейтралитете и в строительстве защитного рва участия не приняло.

Ров копали кирками и мотыгами к северу от центра оазиса — только с этой стороны мусульманам угрожал удар кавалерии язычников. Холмы, скалы и потоки каменной лавы с огромными валунами надежно защищали Медину с запада, юга и востока от кавалерийских атак. В пешем же бою дисциплинированное войско мусульман могло разгромить намного превосходящие по численности силы язычников — битвы при Бадре и при Оходе наглядно это доказали. У Мухаммеда были все основания рассчитывать, что на штурм Медины силами одной пехоты язычники не осмелятся.

Сооружение защитного рва было делом нелегким, и пророк для воодушевления своих сторонников принял личное участие в строительных работах. Вместе с ним от восхода до заката копали ров и Абу Бакр, и Омар, и все другие лидеры мусульманской общины. Пищу строителям рва приносили женщины и дети — всякие самовольные отлучки домой пророк строго-настрого запретил, и мусульмане ночевали тут же, у места работы. Только по личному разрешению пророка могли строители сходить домой.

Энтузиазм большинства мусульман, сознание страшной опасности, нависшей над оазисом, и строгие меры дисциплины привели к тому, что гигантский четырехкилометровый ров к приходу язычников был полностью готов. Он протянулся в трех километрах южнее горы Оход, перегородив единственную равнину, по которой могла устремиться в атаку конница язычников. Между рвом и центром оазиса возвышалась гора Сал — на ней Мухаммед разместил свой командный пункт.

Когда 31 марта язычники с севера подошли к Медине, они увидели перед собой ров, а за ним готовое к бою трехтысячное войско мусульман — не семьсот человек, как во время битвы при Оходе, а все способные носить оружие мужчины Медины встали на этот раз под знамя Мухаммеда. Реформы, предусмотрительно проведенные пророком, дали свои плоды, они, как никогда, сплотили мусульман, и лишь незначительное число «лицемеров» продолжало рассчитывать на победу курайшитов, предсказывая неминуемое поражение Мухаммеда, гибель его сторонников, разорение оазиса и настаивая на незамедлительных переговорах с язычниками, мире с неверными путем уступок и уплаты контрибуции.

Пророк укрепил боевой дух верующих проповедями, молитвами и напоминаниями о мощной поддержке Аллахом дела ислама. Поведение тех мусульман, которые перед лицом десятитысячного войска язычников проявили малодушие, нашло отражение в Коране — в откровениях, ниспосланных Мухаммеду вскоре после описываемых событий.

— Вот пришли они к вам и сверху и снизу вас (то есть и с севера и с юга; на юге стояли враждебно настроенные курайзиты), и вот взоры ваши смутились, и сердца дошли До гортани, и стали вы думать об Аллахе разные мысли.

Там испытаны были верующие и потрясены сильным потрясением!

И вот говорили лицемеры и те, в сердцах которых болезнь: «То, что обещал нам Аллах и Его посланник, только обман!»

И вот сказал один отряд из них: «О жители Ясриба! Не годится стоять вам, вернитесь!» А другой отряд просил пророка, говоря: «Дома наши обнажены». Но не были они обнажены. Они только хотели бежать…

А раньше они заключили с Аллахом завет, что не будут поворачивать спину. Завет с Аллахом будет спрошен.

Скажи: «Не поможет вам бегство, если вы бежите от смерти или от убиения; и тогда вы пользуетесь только немного».

Скажи: «Кто тот, кто защитит вас от Аллаха, если Он пожелает вам зла или пожелает вам милосердия?» Не найдут они себе, помимо Аллаха, ни покровителя, ни помощника!

Увещания пророка оказали свое действие на малодушных, ни один отряд мусульман не побежал при виде язычников, ни один не вышел из повиновения.

Реформы Мухаммеда, по-видимому, окончательно подорвали и без того невысокий боевой дух курайшитов. Священное право собственности ислам гарантировал, а во имя сохранения племенного строя и язычества почти никому из курайшитов не хотелось рисковать жизнью. По существу, курайшиты отправились на войну только для защиты торговых интересов Мекки. Кочевники же примкнули к курайшитам, движимые главным образом надеждами на легкую добычу. Ни те, ни другие не были готовы на самопожертвование, и выкопанный мусульманами неглубокий ров оказался для них непреодолимой преградой. На штурм его язычники не отважились. Они стали лагерем на северной окраине Медины и приступили к ее осаде. Около рва, бдительно охраняемого мединцами, происходила лишь перестрелка, да иногда смельчаки-язычники, конные или пешие, пересекали его, чтобы вступить в единоборство с мусульманами.

Когда Абу Суфиан и другие лидеры курайшитов убедились, что собранное ими десятитысячное воинство без поддержки кавалерии сражаться с мусульманами не желает, а их надежды на раздоры среди сторонников пророка не оправдались, они попытались воспользоваться последним шансом на победу — поднять против Мухаммеда племя Бану Курайза. К этому племени, проживавшему километрах в шести к юго-востоку от центра оазиса, отправился один из шейхов изгнанных из Медины надиритов. Курайшиты и гатафаниты не уйдут от Медины, пока не расправятся с Мухаммедом и его сторонниками, убеждал он предводителей племени Курайза, а расправившись с Мухаммедом, они уничтожат и вас — за то, что вы храните верность договору, заключенному с Мухаммедом. Докажите же, что вы не враги курайшитам, разорвите договор, ударьте на мусульман с тыла.

Пока курайзиты колебались, о переговорах сообщили Мухаммеду. Пророк прежде всего принял меры, чтобы сведения о возможной измене Бану Курайза не достигли мусульман — одного этого известия было бы достаточно, чтобы сторонники пророка устремились спасать свои семьи, запершиеся в укреплениях в центре оазиса, но никем не охраняемые от нападения курайзитов. После этого он послал к курайзитам кочевника Нуайма ибн Масуда из племени Гатафан, приверженность которого исламу хранилась в тайне. Нуайм убеждал курайзитов не выступать на стороне язычников, пока племена Курайш и Гатафан не пришлют им заложников, ведь после победы курайшиты и гатафаниты уйдут, а вы останетесь один на один с жителями оазиса, и вас уничтожат.

От курайзитов Нуайм с ведома пророка отправился к курайшитам и гатафанитам, чтобы убедить их в коварстве Бану Курайза — они-де требуют заложниками видных шейхов только для того, чтобы выдать их Мухаммеду и продемонстрировать этим свою лояльность.

Мухаммед потребовал, чтобы шейхи авситов предложили племени Гатафан треть урожая фиников Медины, если гатафаниты снимут осаду и покинут курайшитов. Авситы, не знавшие истинных намерений пророка, были возмущены его требованием. «Даже во времена невежества кочевники не получали ни одного финика Медины, неужели, став мусульманами и находясь под покровительством Аллаха, мы будем платить им дань?» — с негодованием спрашивали они пророка. Однако Мухаммед настоял на своем, и гатафанитам была предложена треть урожая фиников, если они предадут курайшитов. Одновременно Мухаммед, по-видимому, сделал все, чтобы курайшиты узнали о начатых им переговорах с племенем Гатафан.

В результате этих дипломатических шагов Мухаммеда курайшиты стали подозревать гатафанитов в измене;

Бану Курайза не решались выступить против Мухаммеда, пока они не получат заложников от племени Курайш и Гатафан, а те боялись предательства Бану Курайза и не посылали им заложников.

Время не прибавило язычникам готовности сражаться, взаимное недоверие еще больше подрывало их наступательный порыв, надежды их на удар Бану Курайза в тыл мусульманам все более слабели. Поля мединцев были убраны, и огромная армия язычников, имевшая при себе сотни лошадей и тысячи верблюдов, скоро начала страдать от острой нехватки продовольствия. В довершение всего через две недели после начала осады неожиданно для апреля резко похолодало, задули пронизывающие северные ветры, зачастили дожди.

— Сонмы ангелов, посланных Аллахом, спешат нам на помощь! — возвестил пророк, и мусульмане с воодушевлением приветствовали непогоду.

Язычники же совсем пали духом и решили прекратить осаду. Их гигантская армия оказалась бессильной и небоеспособной.

— О курайшиты! — воскликнул, по словам преданий, Абу Суфиан. — У нас нет постоянного лагеря. Бану Курайза нарушили свое слово и только затягивают переговоры. Наши верблюды и лошади гибнут. Ледяной ветер гасит наши огни и срывает палатки. Пора уходить!

Не тревожимые и не преследуемые мусульманами, язычники отступили от Медины.

Так бесславно закончилась последняя попытка курайшитов сокрушить Мухаммеда. Абу Суфиан и другие лидеры курайшитов понимали, что величию Мекки приходит конец. Не о разгроме и уничтожении Мухаммеда надлежало им отныне думать, а о соглашении и примирении с пророком и посланником Бога.

Поход курайшитов против Медины весной 627 года получил у арабских историков название «Битва у рва». В этой войне пали всего трое курайшитов и шестеро мусульман, и хотя курайшиты не понесли, как видим, почти никаких потерь, «Битва у рва» имела переломное значение для судеб ислама — это была решающая победа Мухаммеда над объединенными силами язычников.

Едва язычники отступили от Медины, как к Мухаммеду во время ночной молитвы явился Джибрил с категорическим приказанием Аллаха выступить против Бану Курайза. Об этом наутро пророк и возвестил верующим, прибавив от себя, что полуденная молитва запрещена всякому, кто не примет участия в походе. Ссылка на волю Аллаха и запрещение молиться оказали должное влияние на верующих, и в тот же день трехтысячная армия мусульман осадила укрывшихся за стенами своих замков курайзитов.

Осажденным неоткуда было ждать помощи. Семьсот мужчин этого племени, в сердца которых, по словам пророка, Аллах вселил страх, не осмелились на битву с намного превосходящими силами мусульман. Не рассчитывали курайзиты и отразить штурм мусульман, за которым неизбежно должна была последовать беспощадная резня. Только раздоры в лагере мусульман могли обеспечить им приемлемые условия капитуляции.

Мухаммед хотел, чтобы Бану Курайза сдались без боя, и он запретил Али и другим воинственным мусульманам идти на приступ. Однако ансарам сдача курайзитов Мухаммеду была невыгодна — ведь тогда вся добыча, согласно недавнему повелению Аллаха, поступала в полное распоряжение пророка.

Мухаммед направил для переговоров к осажденным одного из влиятельных шейхов племени Аус, к которому курайзиты, союзники и клиенты этого племени, питали доверие. Посол, однако, предал пророка — когда курайзиты спросили, на что они могут рассчитывать, сдавшись Абуль-Касиму (так они продолжали величать пророка и посланника Бога), посол Мухаммеда молча провел ребром ладони по горлу, давая понять, что пророк намеревается истребить всех сдавшихся в плен.

Напуганные курайзиты отказались сдаваться Мухаммеду, а посол укрылся от гнева пророка в мечети; только через несколько месяцев пророк простил предателя.

Пережитки племенного права, с которыми Мухаммед вел непрерывную борьбу, продолжали властвовать над умами мусульман, и неудивительно, что авситы с самого начала были возмущены, что судьбу «их» Бану Курайза собирается решать курайшит Мухаммед. Бану Курайза — клиенты авситов, и только авситы имеют право судить их за измену — об этом влиятельные шейхи авситов неустанно заявляли Мухаммеду; напоминания пророка, что они поклялись подчиняться «Аллаху и его посланнику», что они отныне являются членами единой уммы верующих, главой которой является он, пророк, особого впечатления на авситов не производили.

Отказ осажденных сдаваться пророку был болезненным ударом по его престижу, надежды Мухаммеда заполучить всю добычу в свои руки рухнули, противоречия с авситами обострились до предела. В лагере мусульман грозила вспыхнуть крупная ссора, выгодная всем врагам ислама, и в этих условиях Мухаммед, поборов гнев и смирившись с унижением, счел нужным уступить — он согласился, чтобы курайзиты сдавались не ему, пророку и главе уммы, а племени Аус и чтобы меру наказания за их «предательство» определил глава авситов — Саад ибн Муад.

Это известие Бану Курайза встретили с облегчением, и примерно на двадцать пятый день осады, после того как Мухаммед торжественно поклялся безоговорочно подчиниться любому решению Саада ибн Муада, курайзиты сдались на милость победителей. Мужчины, способные носить оружие, по одному покидали замок, их немедленно связывали и отводили в Медину, где в большом доме неподалеку от мечети должен был состояться «суд». «Судью» — Саада ибн Муада привезли на осле — именно привезли, ибо глава авситов тяжело страдал от ран, полученных во время одной из стычек у рва, — говорят, что курайзиты не знали об этом; Мухаммед — знал.

Саад чувствовал, что умирает, и виновниками своей смерти считал предателей-курайзитов. От его былых симпатий к ним, на которые рассчитывали пленники, не осталось и следа, и приговор его был безжалостен — всех мужчин казнить, женщин и детей обратить в рабов, все движимое и недвижимое имущество поделить между мусульманами.

Осужденных казнили на одной из площадей Медины, получившей название «Рынок Курайзитов», на глазах огромной толпы народа. Здесь был выкопан ров, в него спускались связанные курайзиты навстречу обнаженным мечам своих палачей. Саад ибн Муад с возвышения любовался этой бесчеловечной, многочасовой резней — всего казнили в тот день около шестисот курайзитов всех мужчин, способных носить оружие. Одного курайзита по просьбе пророка палачи готовы были оставить в живых, но пленник с презрением отверг дарованную ему победителями милость — он предпочел разделить участь своего народа. Вместе с курайзитами отрубили голову и надириту, подбивавшему их на измену. Не пощадили победители и женщину-курайзитку, которая во время осады камнем, сброшенным с крыши, насмерть поразила одного из мусульман.

Как же отнесся к разыгравшейся трагедии Мухаммед — пророк и посланник милостивого и милосердного Бога?

Кровавый приговор был для Мухаммеда верхом справедливости:

— Аллах вложил свое решение в уста Саада! — провозгласил он. Враги были уничтожены, идея уммы восторжествовала в душе Саада над узкоплеменным эгоизмом — он предал бывших союзников на казнь, а добычу поделил между всеми мусульманами, не выговорив никаких особых прав своим соплеменникам-авситам. Когда через несколько дней после казни курайзитов Саад, у которого открылись раны, умер мученической смертью, небесные врата, по словам Мухаммеда, распахнулись, а трон Аллаха дрогнул — такой чести до Саада не удостаивался никто из мусульман.

Мухаммед проводил Саада в последний путь и горячо молился на его могиле.

Контраст между суровым приговором Саада и гуманными приговорами самого Мухаммеда, изгнавшего, но не казнившего сдавшиеся ему племена Бану-Кайнука и Бану Надир, был разительным, и неудивительно, что молва об уничтожении всего племени Бану Курайза умножала славу пророка, вселила в сердца врагов убеждение, что если уж придется сдаваться, то сдаваться нужно самому пророку, полагаясь на «милосердие» ислама, а не на «милосердие» языческих законов старины.

Всю добычу, включая рабов, победители под руководством Мухаммеда поделили на примерно равные по стоимости доли и разыграли между собой жеребьевкой. Пешему воину полагалась одна доля добычи, а всаднику — три. В этот период в войске Мухаммеда насчитывалось тридцать шесть всадников.

Значительную часть женщин Баку Курайза отвели в Неджд и продали кочевникам — вернее, не продали, а обменяли на лошадей и оружие.

Мухаммед получил пятую часть добычи. Из пленниц он отобрал для себя Райхану — красивую вдову только что казненного шейха курайзитов. Райхана ненавидела ислам и наотрез отказалась стать женой пророка, а потому он сделал ее наложницей и держал отдельно от своих благочестивых жен. Года через два религиозное упорство Райханы было сломлено, и она обратилась в истинную веру, что очень обрадовало Мухаммеда. Но женой пророка она не стала — видимо, добровольный союз с истребителем всего ее народа казался Райхане чудовищным.

Примерно через месяц после описанной выше кровавой трагедии Мухаммед зашел навестить своего приемного сына Зайда и застал его жену, красавицу Зайнаб, легко, по-домашнему, одетую.

— Хвала Богу, покровителю сердец! — невольно воскликнул пророк, пораженный красотой невестки, после чего поспешно удалился, но Зайнаб заметила, какое впечатление она произвела на пророка, и не только заметила, но и сообщила обо всем Зайду.

Тридцативосьмилетняя красавица Зайнаб была умна и честолюбива. Дочь тетки Мухаммеда по матери и курайшитка по отцу, она гордилась своим высоким происхождением и презирала Зайда — бывшего раба и иноплеменника, о низком происхождении которого красноречиво свидетельствовал даже его облик, ибо Зайд, низкорослый и темнокожий, с плоским, как будто перебитым носом, мало походил на светлокожих «аристократов» Центральной и Северной Аравии. Брак с Зайдом, заключенный некогда по настоянию самого пророка, любившего своего приемного сына, Зайнаб считала для себя унизительным, и семейная жизнь ее протекала в непрерывных ссорах.

Зайд немедленно направился к пророку и сообщил ему о своем намерении развестись с Зайнаб — с тем чтобы дать возможность Мухаммеду жениться на ней.

Говорят, что пророк строго запретил Зайду разводиться.

— Разве она чем-нибудь провинилась? — спросил он, но вины за Зайнаб не было, а плохой характер пророк не мог признать серьезным поводом для развода. — Ступай же, — приказал он Зайду, — и храни свою жену. Обращайся с ней хорошо, ибо Аллах повелел: «Заботьтесь о ваших женах и бойтесь Господа!»

Зайд понимал, что иначе пророк ответить и не мог. Но он любил Мухаммеда, а потому ослушался его и развелся с Зайнаб.

А Мухаммед женился на Зайнаб.

Принес ли Зайд ради пророка и приемного отца тяжкую жертву? Вряд ли. Он был политик и талантливый военачальник, человек мужественный, трезвый и решительный, женившийся и разводившийся в первую очередь по соображениям здравого смысла, а не по любви. С ним остались другие жены, не такие красивые, как Зайнаб, но зато более уживчивые и почтительные, а главное, рожавшие ему детей, — Зайнаб же была бездетна.

Мухаммед, Зайнаб и Зайд были довольны происшедшими переменами.

Недовольна была Айша — ее первенство в гареме пророка пошатнулось, между ней и Зайнаб надолго установились отношения соперничества и едва скрываемой (из почтения к Мухаммеду) вражды.

Недовольными оказались и верующие — очень многих из них брак пророка оскорбил, в нем они усмотрели недопустимое нарушение заповедей Аллаха, который совсем недавно запретил жениться на бывших невестках.

Напрасно Мухаммед объяснял, что Зайд ему не родной сын, а приемный, верующим этот довод не казался убедительным, и Мухаммеду доносили, что повсюду в Медине горячие приверженцы ислама порицают и осуждают его, а тайные враги его, многократно проклятые «лицемеры», вовсю раздувают общее недовольство.

— Не бывает ни для верующего, ни для верующей, когда решил Аллах и Его посланник дело, выбора в их деле, — сообщил Мухаммед мусульманам новое откровение. — А кто не слушается Аллаха и Его посланника, тот впал в явное заблуждение.

Но непримиримые поборники чистоты веры не сделали должного вывода из этого откровения и не изменили своего отношения к совершенному браку.

— Мухаммед не был отцом кого-либо из ваших мужчин, а только посланником Аллаха и печатью пророков! — урезонивал пуритан Аллах, но и это откровение на них не очень подействовало.

— Нет на пророке греха в том, что установил Аллах для него, согласно обычаю Аллаха, относительно тех, которые были раньше его, — сообщил Аллах, а когда и этого оказалось мало, Аллах решил взять всю ответственность на себя.

— И вот ты говорил тому… кого ты облагодетельствовал, — поведал он Мухаммеду, который не замедлил обнародовать божественное послание, — «удержи при себе свою жену и побойся Аллаха!» И ты скрывал в своей душе то, что обнаруживал Аллах, и боялся людей, а между тем Аллаха следует больше бояться. Когда же Зайд удовлетворил свое желание по отношению к ней, Мы женили тебя на ней, чтобы для верующих не было стеснения с женами их приемышей, когда они удовлетворяют свои желания. Дело Аллаха свершается!

Опасное недовольство верующих было погашено, но погашено не до конца, и Мухаммед счел для себя за лучшее публично расторгнуть договор об усыновлении Зайда, который стал отныне величаться по своему настоящему отцу — Зайдом ибн аль-Харисом. Попутно Аллах запретил и другим верующим прибавлять к своему имени имя приемного отца.

Слова откровения: «Мы женили тебя на ней» — позволили Зайнаб утверждать, что ее выдал замуж сам всемогущий Аллах, а потому она и не чета всем остальным женам пророка, в том числе и Айше. Айша же много лет спустя среди других доказательств правдивости пророка приводила и пример с Зайнаб если б Мухаммед был способен утаить хоть одно слово Аллаха, ниспосланное ему, об откровении, касающемся Зайнаб, он наверняка умолчал бы…

На новые и новые брачные союзы Мухаммеда, по-видимому, толкала не только здоровая и могучая чувственность (по словам все той же Айши, женам пророка было грех жаловаться на выпавшую им долю) и не только трезвые политические расчеты, хотя и то и другое играло свою роль. Похоже, что пророк и посланник Бога продолжал тосковать о сыновьях, наследниках его дела на земле, сыновьях, без которых, по понятиям арабов, жизнь мужчины может считаться прожитой впустую… Но судьба была безжалостна к нему — ни молодые и здоровые жены, ни красавица-наложница не радовали его даже надеждой — все его браки оставались пока бесплодными.

Такова была непонятная воля Аллаха.

Честолюбивую Зайнаб и неведомых мусульманок, которые «сами себя» отдавали в жены пророку, влекла волнующая мечта — родить сына от пророка и тем самым подняться выше всех смертных женщин. Но мечты эти не сбывались.

Свадьбу с Зайнаб Мухаммед отпраздновал с небывалой пышностью возможно, для того, чтобы умилостивить недовольных мусульман. Великое множество гостей наполнило его двор, они пировали и шумели до позднего вечера, перекидываясь благопристойными шутками с женами пророка, и вообще вели себя с обычной бесцеремонностью. Давно уже наступила ночь, они смертельно надоели пророку, мечтавшему о красавице Зайнаб, элементарная вежливость требовала от гостей, чтобы они поблагодарили хозяина и удалились, но они продолжали пировать. Только вмешательство Абу Бакра, Омара и других верных друзей пророка прекратило это затянувшееся безобразие. Погуляв на славу, гости разошлись наконец, с тем чтобы с глазу на глаз судачить о пророке и его новом браке.

Это происшествие дало возможность Абу Бакру, Омару и другим руководителям мусульманской уммы убедить пророка, что с побратимством пора кончать. Не то время, не то положение у Мухаммеда, чтобы пренебрегать внешними проявлениями власти и могущества, чтобы продолжать игру в демократизм. То, что было хорошо и полезно десять лет назад, сейчас становилось нетерпимым; принцип «Все верующие — братья» нисколько не пострадает, если Мухаммед потребует к себе должного уважения. Омар, по словам преданий, убеждал, кроме того, Мухаммеда ограничить для верующих свободу общения с его женами — он предложил повесить в домах жен занавеси, чтобы посторонние мужчины не разглядывали жен пророка и не любезничали с ними. Омар знал, что Мухаммеда это огорчает.

— О те, которые уверовали! — вскоре сообщил Мухаммед мусульманам новое откровение Аллаха. — Не входите в дома пророка, если только не будет разрешена вам еда, не дожидаясь ее времени. Но когда вас позовут, то входите, а когда покушаете, то расходитесь, не вступая дружески в беседу. Это с вашей стороны удручает пророка, но он стыдится вас. А Аллах не стыдится истины. А когда просите их (жен пророка) о какой-нибудь утвари, то просите их через завесу. Это вам чище для ваших сердец и их сердец. Не следует вам удручать посланника Аллаха, и никогда не жениться на его женах после него.

Так для сохранения чистоты сердец была повешена завеса между женами пророка и мусульманами, а затем Аллах рекомендовал женщинам скрывать под покровами свою телесную красоту и вне дома.

— О пророк! — приказал Аллах. — Скажи своим женам, дочерям и женщинам верующих, пусть они сближают на себе свои покрывала. Это лучше, чем их узнают; и не испытают они оскорблений.

Арабские женщины из богатых семей издавна закрывали лица, чтобы уберечь их нежность и белизну от жгучего солнца и иссушающего ветра. Этот обычай Мухаммед сделал религиозным и нравственным законом — в полном соответствии с чаяниями зажиточных мусульман, для которых порядки, установившиеся в патриархальных семьях мекканских купцов-язычников, оставались непревзойденным идеалом. И в полном соответствии со своей натурой, добавим, ибо пророк только что испытал на себе, сколь опасно для «чистоты сердец» открытое лицо и несближенные покрывала женщины.

От жен и дочерей пророка и влиятельных мусульман обычай скрывать свое лицо под покрывалом распространился и среди остальных мусульманок. Мухаммед в очередном откровении разъяснил, что верующие женщины должны скрывать лицо от всех мужчин, с которыми бог дозволил им вступать в брак.

Не случайно Аллах рекомендовал верующим разговаривать с женами пророка через завесу в том же откровении, которое запрещало мусульманам являться к пророку без приглашения и вступать с ним в дружеские беседы: простота и побратимство стали помехой власти пророка и его приближенных, завеса опускалась между Мухаммедом и мусульманами, между ведущими и ведомыми, и пришло время указать ведомым на их истинное место и напомнить о той разнице, которая существует между пророком и всеми прочими мусульманами.

— Поистине Аллах и его ангелы благословляют пророка! — сообщено было в откровении. — О вы, которые уверовали! Совершайте молитву над ним и приветствуйте его пожеланием мира. Поистине те, которые причиняют обиду Аллаху и его посланнику, — проклял их Аллах в жизни здешней и будущей и приготовил им наказание унизительное.

Отступление язычников от Медины, а затем уничтожение Бану Курайза резко изменили соотношение сил в пользу Мухаммеда. В самом оазисе у него уже не оставалось серьезных противников — партия «лицемеров» слабела с каждым днем, вера в мудрость и непогрешимость пророка крепла. Богатая добыча, захваченная ценой безжалостного истребления племени курайзитов, была использована мусульманами в первую очередь на покупку оружия, лошадей и верблюдов. Сотни тяжеловооруженных воинов в сверкающих шлемах и стальных кольчугах могла теперь выставить Медина, конные отряды мусульман готовы были двинуться в поход по первому требованию пророка, обилие верблюдов позволяло пехоте совершать ускоренные марши, преследовать и окружать кочевников.

Армия Мухаммеда — маневренная, прекрасно оснащенная, дисциплинированная и вооруженная верой — становилась самой грозной силой всей Центральной Аравии.

На запад, север и восток, оставляя на время в покое Мекку, двинулись из Медины дружины, осененные знаменами пророка, покарать недавних союзников Мекки, отомстить врагам мусульман, проложить путь в Византию и Персию мединским караванам и закрыть доступ в эти страны курайшитам. Письменными договорами о мире и союзе с Мухаммедом, пророком и посланником Бога, клятвенными заверениями о разрыве дружественных отношений с курайшитами и богатыми подарками покупают кочевые племена свою безопасность. Но самый надежный способ для кочевников заслужить дружбу Мухаммеда — это принять ислам. Его несут им закованные в доспехи дружины мусульман — воинов и проповедников новой веры одновременно. От них кочевники получают ислам, им же вручают налог в пользу бедных, добровольные приношения и подарки пророку от новообращенных.

Все это вместе с военной добычей стекается в Медину. Садака под надзором пророка расходуется на помощь беднякам и сиротам, больным и престарелым и на выкуп рабов-мусульман — прочих рабов выкупать не следует. Закат же, приношения новообращенных, подарки и пятую часть добычи тратит Мухаммед главным образом на военные нужды — на них покупаются боевые кони, оружие и доспехи.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.