Глава. 41 Экспедиция в Гуалегуайчу Эрвидеро. Анцани

Глава. 41

Экспедиция в Гуалегуайчу

Эрвидеро. Анцани

Остров Бискаино, главный из группы островов Жагуари, очень скоро превратился в колонию, заселенную семьями, искавшими спасения от вражеских зверств. Здесь обосновалось также немало семейств бедняков, которые из-за нужды последовали за нами из столицы в уверенности, что им удастся получить по крайней мере мясо. Мы переправили на этот остров много скота, оставили несколько лошадей и назначили ответственным за все высшего офицера.

Экспедиция двинулась дальше по реке; затем в одном месте, называвшемся Фрай-Бентос, на противоположном берегу реки в неприятельской провинции Энтре-Риос мы бросили якоря.

Примерно в восьми милях от Фрай-Бентоса, в пределах той же провинции, в Уругвай впадает его приток Гуалегуайчу. Приблизительно в шести милях от этого места находилось селение.

Мы нуждались в лошадях для наших операций, а в этих краях они были превосходны. К тому же селение Гуалегуайчу привлекало нас как богатейший торговый центр, где можно было одеть наших обносившихся воинов, обзавестись сбруей для лошадей и вообще всем необходимым. Было решено поэтому захватить его.

Чтобы не возбудить подозрений, мы нарочно прошли еще примерно шесть миль вверх по реке. Ночью, посадив на мелкие суда и лодки наших славных легионеров, а также кавалеристов с немногими лошадьми, мы поплыли к нашей цели.

У устья этой реки жила постоянно одна семья, и нам было известно, что там находятся несколько торговых барок и военный брандер. Мы намеревались внезапно захватить их, и это нам удалось.

Операция оказалась для нас успешной, мы захватили всех врасплох, вплоть до коменданта Гуалегуайчу, которого застали спящим в постели у себя дома. Этим военным комендантом селения был полковник Виллагра. Все представители власти и национальные гвардейцы оказались в наших руках.

Наши войска заняли самые важные пункты на некотором расстоянии от селения; на дорогах, где мог появиться неприятель, были выставлены аванпосты, после чего мы приступили к отбору лошадей и реквизиции всех тех вещей, которые представляли для нас первую необходимость. В Гуалегуайчу мы добыли много отличных коней, одежду, позволившую экипировать всех наших людей, снаряжение для кавалерии и некоторую сумму денег, которая была распределена среди наших совершенно обнищавших матросов и воинов, столько времени переносивших нужду и лишения.

Уходя, мы освободили всех пленных; жестокие палачи Росаса, окажись победа на их стороне, не стали бы подражать этому великодушному поведению.

Неприятельский кавалерийский отряд, входивший в состав гарнизона, но отсутствовавший во время нашего нападения, возвращался в занятый нами Гуалегуайчу. Когда наши часовые дали знать о его приближении, я выслал вперед несколько хорошо экипированных всадников на лучших лошадях. В завязавшейся стычке наши кавалеристы обратили неприятеля в бегство. Этот небольшой успех сильно поднял дух наших людей и пробудил в них жажду к приключениям, тем более что они отважно сражались у всех на глазах. В бою один наш человек был тяжело ранен.

У места впадения Гуалегуайчу в Уругвай был полуостров, на котором проживала уже упомянутая семья. Этот полуостров сослужил нам прекрасную службу, позволив без всяких помех провести операцию, ибо в этих краях с воинственным населением местные жители очень быстро соединяются в кавалерийские отряды, действующие с удивительной подвижностью и отвагой.

Наши пехотинцы сели на мелкие суда, которые доставили их в это место. Кавалеристы двигались на отличных конях, захваченных у неприятеля, ведя за собой много других лошадей. Итак, наши силы соединились здесь.

Погрузка лошадей на суда и их выгрузка не были для нас чем-то новым, и в течение немногих дней все лошади были перевезены с материка частью на остров Бискаино, частью на другие острова в верховьях реки для того, чтобы их можно было использовать в последующих операциях.

Наши силы продвинулись дальше в глубь страны, вплоть до Пайсанду. За время этого похода не случилось почти ничего, заслуживающего упоминания. В Пайсанду находился весьма значительный гарнизон. Противник соорудил несколько батарей и в ряде мест фарватера затопил барки, чтобы преградить путь нашим судам. Однако все препятствия были преодолены, а в результате ожесточенного огня, открытого с вражеских батарей, в наши суда попало лишь несколько ядер и кое-кто был ранен.

Я хочу упомянуть о двух офицерах — французе и англичанине, которые, командуя двумя небольшими военными судами, плававшими под их национальными флагами, сопровождали нас в течение почти всей экспедиции и оказали мне очень большую поддержку, хотя имели инструкцию не принимать участия в боях. Имя английского лейтенанта, недолго остававшегося с нами, было Денч, а французской шхуной «Эклэр» командовал Ипполит Морье. С этим заслуженным офицером, находившимся вместе с нами на протяжении всей кампании, у меня установились самые дружеские отношения.

Мы прибыли в Эрвидеро, прекраснейшее селение, которое, однако, в ту пору было всеми покинуто и пустынно. Здесь оставалось еще множество скота, очень пригодившегося нам в течение всего того времени, которое мы пробыли там. Это селение, расположенное на левом берегу Уругвая, называлось Эрвидеро, от испанского слова hervir, что значит кипеть. И в самом деле, в этом месте, когда уровень воды понижался, река казалась кипящим котлом из-за водоворотов, возникавших от множества скрытых под водой скал, о которые непрерывно разбивалась стремительно несущаяся вода, что делало эту часть реки очень опасной.

Просторный дом с azotea, т. е. с плоской крышей, возвышался на вершине, господствовавшей на левом берегу реки, а рядом находилось множество ранчо (бараков с соломенными крышами), свидетельствовавшими о том, что в более спокойные времена хозяевам прекрасной эстансии принадлежала масса рабов.

Вокруг домов в поисках бежавших обитателей бродили ganados manso[133] и majada[134], которые достигали сорока тысяч голов. Эти нестриженные овцы волочили шерсть по земле, и когда они двигались по холмам, создавалось впечатление волнующегося моря. В неменьшем количестве был здесь, конечно, и рогатый скот, в том числе ganado chucro или alzado[135]. Добавьте к этому несметное число кобыл и жеребят, преимущественно диких, а также множество ослов, свиней, газелей и других четвероногих, и вы получите представление об этих громадных земельных владениях, называемых эстансиями, где могли бы жить в полном довольстве много семей и где не было ни единой души. Таковы были последствия междоусобных войн, на которые была обречена эта прекраснейшая и несчастная страна.

Эрвидеро в мирное время представляло собой saladero, т. е. хозяйство, где солили мясо, отправляя ежедневно на убой сотни животных. И не были ли страдания, обрушившиеся на местных жителей, расплатой за мучения, которым подвергались другие виды живых существ?

Я знаю, что смерть есть просто форма преобразования материи, к которой следует относиться спокойно, даже свыкнуться с ней. Но муки, которыми сопровождается переход из одного состояния в другое! Если природа может мстить, ее месть должна быть обращена на тех, кто прибегает к кострам, пыткам и иным средствам, причиняющим страдания любому живому существу!

Здесь имелись также строения, предназначенные для самых различных нужд этого громадного предприятия, так что оно походило скорее на деревню с феодальным замком, чем на частное сельское владение.

В Эрвидеро экспедиция задержалась. Мы разместились в домах и возвели некоторые временные укрепления. Из-за того, что река здесь была мелководной, крупные суда не могли плыть дальше.

Анцани с Итальянским легионом, т. е. примерно с двумястами человек пехоты, разместился на эстансии, сделав указанные военные приготовления. Эти меры предосторожности оказались как нельзя более кстати и помогли отбить неожиданную атаку, предпринятую объединенными силами врагов провинции Энтре-Риос под командованием генерала Гарсона и Восточного государства под командованием полковника Лаваллеха. Нападение неприятеля произошло в то время, когда меня не было в Гервидеро, и сначала я расскажу о том, чем был вызван мой отъезд.

Среди прочих принятых им мер Хуан де ла Крус решил через некоторых своих людей предупредить всех матреро, находившихся в обширной степи на левом берегу Уругвая, и особенно матреро Кегуайя, где их было особенно много. Магалланес и Хосе Домингес, младшие командиры, были одними из самых известных матреро, добровольно подчинившихся главному командиру, Хосе Мунделю, о котором я уже говорил. Мундель был англичанин, но прибыв в эту страну ребенком, сжился с ее обитателями и перенял их обычаи; он управлял одной из лучших в округе эстансий. Это был один из тех немногих избранных людей, который явился на свет, чтобы без всякого принуждения повелевать всеми, кто бы ни оказался рядом с ним. Внешне ничем не примечательный, он отличался, однако, силой и ловкостью. Будучи человеком чрезвычайно великодушным и непринужденным в обращении, он покорял сердца всех и особенно матреро, при всякой возможности делая для них добро и стараясь умерить их чрезмерно авантюристические и порой жестокие нравы. Несмотря на то, что он провел большую часть жизни в пустынных степях, Мундель постарался развить свой ум и благодаря настойчивым занятиям приобрел недюжинные познания.

Он не вмешивался в политические дела до тех пор, пока их движущей силой было личное соперничество, вызванное притязаниями на власть президента и т. д.; но когда иноземцы под водительством Орибе вторглись на территорию республики, Мундель, считая преступлением оставаться безучастным, встал в ряды защитников страны, принявшей его ребенком и предоставившей ему приют.

Благодаря престижу, завоеванному им среди окрестных смельчаков, ему удалось в короткое время объединить несколько сот человек; как раз в эти дни он дал мне знать, что хочет присоединиться к нам со своими людьми. Славные ребята, посланные Хуаном де ла Крусом к Мунделю, прибыли в Эрвидеро с этой вестью, и я решил немедленно выступить навстречу Мунделю, чтобы, согласно его желанию, встретиться с ним в Арройо Мало, в тридцати милях ниже Сальто.

В ночь после моего выступления Эрвидеро подверглось нападению; когда в окрестностях Аррайо-Мало мы услышали канонаду, я оставался, разумеется, совершенно спокойным, ибо был уверен в мужестве и находчивости Анцани, на которого было возложено командование оставшимися силами.

Атака на Эрвидеро была задумана и подготовлена таким образом, что будь она осуществлена в соответствии с намеченным планом, ее исход мог бы оказаться для нас гибельным.

Гарсон, чьи силы достигали по меньшей мере двух тысяч человек, в основном пехоты, должен был приблизиться по правому берегу Уругвая, тогда как Лаваллеха с пятьюстами солдат намеревался атаковать Эрвидеро с левого берега.

Два брандера, построенные на небольшой реке Иуй, были одновременно направлены против нашей эскадры, чтобы помешать ей оказать помощь сухопутным войскам.

Однако смелость и хладнокровие Анцани в сочетании с отвагой двухсот бойцов свели на нет все усилия и хитрости противника. Гарсон, приказавший пехоте открыть плотный огонь, ничего не добился этим, так как правый берег находился слишком далеко и был совершенно не защищен от артиллерийского огня с наших судов, которые подвергли его обстрелу. Что касается брандеров, то, пущенные по течению, они проплыли в стороне от наших судов или были уничтожены орудийным огнем. Ничего не добился и Лаваллеха, бросивший своих пехотинцев против наших славных легионеров, которые заняли оборону в строениях; их молчание и суровость наводили испуг на неприятеля. Анцани приказал не стрелять до тех пор, пока неприятель был в азарте; и это оказалось весьма удачным решением, ибо противник, полагая, что наши солдаты покинули дома, подошел на очень близкое расстояние, и тогда наши открыли огонь со всех сторон; неприятель был обращен в бегство и потерял всякое желание возобновить приступ.

Договорившись с Мунделем о его вступлении в Сальто, когда он будет занят нами, я возвратился в Эрвидеро.

В это время я получил из Уругвая известие, что полковник Баэс намерен присоединиться ко мне с несколькими людьми. Единственный военный корабль неприятеля, находившийся на Иуй, сдался нам с частью экипажа. Все это способствовало нашей операции.