Переход 2-й Кубанской пластунской бригады генерала Гулыги

Переход 2-й Кубанской пластунской бригады генерала Гулыги

10 ноября 1914 года 2-я Кубанская пластунская бригада генерала Гулыги была брошена из Алашкертской долины через Клыч-Гядукский перевал на поддержку частей 2-й Кавказской казачьей дивизии под Дутах, что на реке Евфрат. Через два-три дня она была оттянута назад и двинута спешно в Пассинскую долину на усиление 1-го Кавказского корпуса…

Ущелье вьется вверх, суживается. Две-три версты карабкаемся по льду. Передние стали.

— В чем дело?

— Дороги нет… ступеньки надо вырубать.

Туман такой, что собственного носа не видно. Временами, как привидение, выступают из тумана высокие льдистые утесы. Слышно: где-то глубоко, под утесами, шумит поток. Пластуны, как кошки, карабкаются на утесы. Взобрались: льды, снег, клубы тумана… Тишина. Такая чуткая тишина, что чудится, будто слышишь шуршание тумана, цепляющегося за снег и льды. Будто кто-то мгновенно сбил папаху с головы Мадур-дага и ослепительно заблестела его лысина… Стоим на вершине хребта, а кругом, насколько хватает глаз, высятся снежные громады, клубятся облака.

— Встать!.. Вперед! — доносит эхо из тумана, который опять так же быстро и незаметно скрыл от нас горы, как быстро и незаметно перед тем обнаружил снежные вершины на десятки и сотни верст.

Легко пластуну спускаться вниз: завернись в бурку — и падай с утеса на утес, катись катком по откосам, пока не докатишься до теплой сакли…

Переночевав в селении Даяр, которое похоже на дно глубочайшего колодца, в снегу выкопанного, опять втягиваемся в ущелье. Из ущелья выбрались на долину, замыкающуюся высокими, совершенно отвесными горами. Идем прямо к тем горам-стенам. В белой стене чернеет трещина. Это и есть знаменитый Кара-Дербентский проход, связывающий Алашкертскую долину с Пассинской.

Вот мы уже у самой трещины и — вдруг: та-та-та… та-та-та… — над головой засвистали пули. Передние пластуны мгновенно рассыпались в цепи, согнувшись, побежали к стене. Задние, укрывшись за камнями, открыли огонь по хребту.

— Кто это?.. Да ведь нам же сказали, что проход свободен! Кубинский полк его занимает!

— Но кто же тогда стреляет?

— Да они же и стреляют!

— О, мать вашу так!..

Хорунжий М., который имел поистине бычье горло, взобрался на холм и кричал тем, кто стрелял с хребта:

— Вашу мать!.. Карту-уз-ни-ки!.. Не стре-е-ля-ай-тее! Ка-за-ки-и ии-ду-ут!..

Но «картузники» перестали стрелять только тогда, когда увидели наши подошедшие лазаретные двуколки. Вниз сошли два поручика. Смотрят все еще недоверчиво:

— Черт вас разберет — кто вы?.. Мы думали, что это курды! И они так же замотаны башлыками, как и вы…

Когда подтянулись все батальоны, вошли в трещину. Она в некоторых местах суживалась так, что идти приходилось по самой речке Ид ель. Особенно тяжело пришлось нашим вьючным верблюдам, буквально раздиравшимся на скользких камнях.

Вблизи селения Дели-Баба вышли из этой горной утробы на свет Божий. Перед нами — широкая Пассинская долина. Здесь где-то занимает позицию генерал Пржевальский со своей 1-й Кубанской пластунской бригадой, на соединение с которой мы и пришли из Эриванского отряда генерала Абациева.

Сменили быстрых и юрких, как черти, действительной службы пластунов. Выкопали в снегу окопы «с колена». Засели. Ждем турок. Ждать их пришлось недолго…

Так красочно это описывает участник перехода тогда 10-го Кубанского пластунского батальона хорунжий Куркин.

Государь император Николай II посетил Кавказ. В первых числах декабря 1914 года он проехал на Кавказский фронт и был не только в Сарыкамыше, но с небольшой свитой на русско-турецкой границе, в с. Меджингерт, где находились ближайшие резервы войск главных позиций эрзерумского направления. Было приказано командировать туда отличившихся солдат и казаков всех рангов для награждения Георгиевскими крестами самим императором. Пластуны уже изрядно износились в своей одежде по горам и долам. Куркин писал:

«К царю, в Меджингерт, на смотр „кавалеров“ новых снаряжаем. Ломают головы сотенные командиры с взводными урядниками — кого послать?

— Хоменка бы представить…

— Так вин же зовсим босый, — отвечает взводный урядник.

— Ну, Пахомова…

— А вин в курдынськой одэжи…

— Тоди Хыля…

— А в його штанив чорт-ма… — вторит другой взводный».

Здесь, может быть, немного преувеличено Куркиным, но в действительности многое было так. Да и какое запасное обмундирование мог иметь каждый из пластунов в своем «сыдири» (мешке) за плечами? Харчи, шило, мыло и другую мелочь.