Полковая офицерская молодежь
Полковая офицерская молодежь
На отдыхе под Карсом наш полк квартировал отдаленно от остальных частей дивизии. Мы, молодежь, близко соприкасались со сверстниками-офицерами 4-й и 6-й Кубанских батарей только в Карее, на субботних вечерах в общественном собрании, где бывали концерты и потом танцы.
Батарейцы держали себя скромно, всегда отлично и стильно одетые в черные черкески, дружные между собой, они больше подходили к нам, кавказцам, чем остальная молодежь офицеров дивизии, которых мы и не встречали на этих вечерах.
Мы были молоды, получали хорошее жалованье и после полудикой Турции, естественно, хотели веселиться хоть один раз в неделю. Да и показать себя.
Условились: на вечера одеваться однообразно — черные черкески, белые бешметы и обязательно «при тесьмах». Или — все в черкесках разного цвета.
В обоих случаях мы представляли нарядную группу казачьих офицеров — живую, дружную, всегда веселую. Обязательно общий ужин. Напитками не увлекались. За столом — все общее. Платил один — казначей подъесаул Володя Поволоцкий, а расчет «дома» и поровну. Жены офицеров — наши гостьи. Муж платит только за себя.
На вечер мы скачем на лошадях из своего села Владикарс, которое отстояло от Карса в 7 верстах. Лошадей и вестовых оставляли в своем полковом обозе 2-го разряда, квартировавшем в Карее. После двух часов ночи — вновь в седла и скачем домой. Это было очень неудобно во всех отношениях и в особенности относительно наших конных вестовых. Жаль их было. К тому же было очень холодно.
Самыми разговорчивыми на вольные темы были Кулабухов, Некрасов, Леурда и Винников. Как-то они пристали ко мне: «Попроси полковой экипаж полковника Мистулова». Просьба была совершенно не уместная. Долго отказывался, но потом решился — доложил командиру от лица всех и… «на один раз».
— Федор Иванович, — удивленно отвечает он, — экипаж в вашем полном распоряжении и когда хотите…
Добрый, благожелательный ко всем Мистулов, сам холостяк, вполне понимал нас, молодежь.
В общественном собрании часто появлялись наши бригадные командиры — генерал Иван Никифорович Колесников и полковник Филиппов. Оба — терские казаки.
Колесников — всегда в черной черкеске и бешмете, при шашке. На груди у него офицерский крест Св. Георгия 4-й степени, полученный им на Западном фронте, когда он командовал 2-м Горско-Моздокским полком своего войска. Свою большую «старинную» черную папаху он неизменно держал под мышкой левой рукой. Это было так странно видеть на балу.
— Ваше превосходительство! Почему вы не сдадите свою папаху в вешалку? — как-то спросил я его, будучи довольно близок к нему по походам в Турции.
— А зачем? Мне она не мешает! — быстро отвечает он и мило улыбается. Улыбаюсь и я.
Генерал Колесников был типичный линейный казак в манерах и разговоре. И свою папаху он держал под мышкой по-староказачьи.
Милый старик с седой прокуренной до желтизны бородкой. А этому «старику» тогда не было и 55 лет.
И Колесников, и Филиппов на наше приглашение всегда с удовольствием подсаживались за наш холостяцкий стол и, выпив одну-две рюмки водки, благодарили и уходили.
Мистулов никогда не бывал на этих спектаклях-вечерах, а почему — не знаю. Да и вообще все старшие офицеры частей не бывали на них.
К осени 1916 года, то есть когда полк прибыл на отдых, в нем образовалась очень крупная группа холостяцкой молодежи в 15 человек. Перечислю ее по старшинству чинов.
Подъесаулы: Кулабухов Владимир Николаевич, Елисаветградского кавалерийского училища выпуска 1912 года; Елисеев Федор Иванович, Оренбургского казачьего училища выпуска 1913 года. Из казачьей сотни Николаевского кавалерийского училища: Некрасов Александр Семенович выпуска 1913 года, Маглиновский Иван Васильевич выпуска 1913 года, Леурда Николай Васильевич, Мацак Гавриил Гавриилович, Винников Александр Аполлонович, Поволоцкий Владимир Алексеевич; все выпуска 1914 года.
Сотники: Бабаев Павел Иванович, ускоренного выпуска Константиновского артиллерийского училища начала 1915 года, владикавказский кадет; Фендриков Филипп, майкопский реалист, ускоренного выпуска Оренбургского казачьего училища (он погиб в отряде генерала Геймана под Майкопом).
Хорунжие: Щербаков Иван, екатеринодарский реалист, ускоренного курса сотни Николаевского кавалерийского училища конца 1915 года; Косульников Алексей Андреевич, терский казак, петроградский гимназист, выпуска Екатеринодарской школы прапорщиков 1916 года.
Кроме этого: корнет Кантемиров, осетин; Капелиович Самуил Израилевич, старший медицинский врач полка, из Баку; Борисов, ветеринарный врач полка, терский казак.
Самому старшему из нас было 26 лет. Жили очень дружно. Никогда не было не только что ссор, но и недоразумений. Всяк знал свое место. Все были на «вы», кроме «николаевцев», которые окончили вместе Владикавказский кадетский корпус, и только Некрасов окончил Воронежский.
Психологически и костюмами мы отличались от многих старших офицеров полка. Кроме подъесаула Дьячевского Диамида Алексеевича, выпуска 1907 года из пехотного военного училища, все остальные офицеры были из военных училищ еще до русско-японской войны, и самый младший из них — Маневский, выпуска Николаевского училища 1902 года. Калугин, Успенский, Пучков, Бабаев (отец) и Авильцев были Ставропольского юнкерского казачьего училища, когда оканчивающих его выпускали в полки подхорунжими и потом уже, после шести месяцев пребывания в строю, производили в чин хорунжего. Это чисто казачье училище было закрыто в 1898 году. Войсковой старшина Степан Егорович Калугин окончил его еще при императоре Александре III. Разница во многих понятиях была вплоть до того, что некоторые доказывали, что, когда берешь барьер — «корпус надо отклонять назад, чтобы облегчить перед лошади»… Наука же говорит обратное. Есаулы Авильцев и Алферов имели трубчатые бинокли и уверяли нас, что они лучше биноклей «Цейс»…
Как известно, после русско-японской войны в военных училищах потребовались новые знания. В 1909 году все юнкерские училища были по курсу наук приравнены к военным. Вот откуда и происходила разность психологии и взгляда на военное дело.
Старшие офицеры относились к нам хорошо, порою по-отечески, любили нас и смотрели на нас как на своих заместителей в деле сохранения дружной полковой офицерской семьи.