Встреча
Встреча
Позади остался переход Северным Морским путем на «Менделееве». Шел октябрь. Рейс утомил меня. Поэтому я был доволен, когда, убедившись, что моя команда перегонщиков устроена в поезде Владивосток — Москва, очутился в вагоне.
Теперь наступило время полного отдыха. Нет связи ни с берегом, ни с морем. На восемь дней ты как бы выключен из обычной жизни. Ни забот, ни хлопот. Ничего не надо делать, никто от тебя ничего не ждет и не может потребовать. У тебя много времени для раздумий, чтения книг и сна.
Я стоял в коридоре, курил, смотрел в окно. Вагон покачивало. С освещенных станций поезд надолго врывался в темноту, иногда, очень редко, мелькали далекие огоньки. За окном угадывался лес. Ритмичный стук колес действовал успокаивающе, клонило в сон.
В соседнем купе шумели. Его занимали военные моряки. Видимо, они испытывали такое же чувство отрешенности от мира, как и я. С грохотом откатилась дверь, и в коридор вышел не старый, но уже округлившийся капитан-лейтенант. Взглянув на мои нашивки, он закричал:
— Капитан, заходи к нам в каюту! Чего ты тут стоишь один? У нас отличный «конь» и удивительная кетовая икра-малосол. Ты такую никогда не ел. Заходи!
Я не мог отказаться от столь радушного приглашения. В купе сидели еще два моряка. Один худенький, большеглазый, с длинным носом. У него на погонах тускло поблескивали чуть позеленевшие звездочки старшего лейтенанта. Второй — молодой красивый парень. О таких лицах пишут в анкетах, заполняющихся на визу, — «особых примет не имеет». Он был в чине младшего лейтенанта. На столе беспорядочно стояла закуска и бутылка коньяку.
— Вот, прошу любить и жаловать. Сосед по купе. Любитель кетовой икры, — представил меня капитан-лейтенант. — Садитесь, пожалуйста.
Моряки встали, пожали мне руку и невнятно проговорили свои фамилии. Капитан-лейтенант налил мне большую рюмку коньяку.
— За тех, кто в море! — поднял он тост. Мы звонко чокнулись. Тост был традиционен и любим моряками. Да и не только моряками.
— Ешьте икру, — любезно сказал старший лейтенант, подвигая мне стеклянную банку.
Завязался оживленный разговор о море, кораблях, общих знакомых и, как следовало ожидать, вскоре перешел на преимущества военного флота перед торговым. Шла та остроумная и легкая «морская подначка», которая всегда возникает, когда встречаются в дружеской компании военные и торговые моряки, хотя торговый флот прочно завоевал себе славу верного и героического помощника военного флота.
Капитан-лейтенант и младший лейтенант весело «клевали» меня, представителя «торгашей», обвиняя в отсталости.
— Да чего там говорить, — гремел капитан-лейтенант, — сознайтесь честно. Вся самая новая техника у нас, а на ваших судах то, что мы давным-давно сняли с вооружения. Скажите, что это не так?
— А выучка дисциплина, вид? — поддержал его молодой моряк. — У нас команда выходит на берег. Молодцы — один к одному. А ваши — брюки-дудочки, какие-то дикие рубашки, ботинки всех цветов радуги. Оперетка!
— На то мы и торговый флот, — защищался я. — Мы и с магнитным компасом отлично плавали по всему земному шару и приходили туда, куда надо. А теперь с тем, что получили от вас, вообще считаем судовождение делом пустяковым.
Шутили и спорили мы долго и, конечно, друг другу ничего не доказали. Старший лейтенант участия в споре не принимал. Он сидел в углу, задумчиво вертел рюмку в руках, и казалось, совсем нас не слушал. Посидев еще с полчаса, поблагодарив хозяев за угощение, я снова вышел в коридор. Моряки стали укладываться спать.
Старший лейтенант вышел за мной.
— Вы уж не сердитесь на них, — сказал он, смущенно улыбаясь. — Пригласили в гости и начали подкалывать. Нехорошо даже в шутку. Гость — лицо неприкосновенное.
— Да ну что вы! Я и не подумал обидеться. Удары наносились взаимно.
Мы помолчали.
— Значит, вы в отпуск? — задумчиво спросил старший лейтенант. — А я демобилизуюсь. Совсем. Отслужил.
— И куда же теперь?
— Вот не знаю. Не хочется расставаться с морем. Но в загранплавание не возьмут. К рыбникам подамся. Как вы думаете?
— Отчего же. Для начала можно. Вообще работа тяжелая.
— Я работы не боюсь. Важно, чтобы она меня заинтересовала. А может быть, в вашу организацию? На перегон судов. Вам нравится?
— Как вам сказать? Пожалуй, нравится. Я уже четыре года занимаюсь этим делом. Плохо, что зима свободная. Перегоны бывают только летом. Правда, меня такое положение устраивает. Я вот книжку написал для ребят за эти пустые зимы. Должна скоро выйти. Очень волнуюсь.
— Книжку? — старший лейтенант восхищенно посмотрел на меня. — Так ведь это же здорово! Моряк-писатель. Редкий случай.
— Ну, какой там писатель…
— О чем же ваша книга?
— Про мальчишку, который хотел стать моряком…
Я начал рассказывать содержание «Истинного курса». Я мог рассказывать его без конца для того, чтобы узнать мнение слушателей. Как? Интересно ли? Я не замечал усталых зевков, слипающихся век, намеков на позднее время… Я все говорил и говорил о своих героях, об их характерах, обстановке, событиях… Тот, кто когда-либо брался за перо, знает, как это бывает… Когда я кончил, у старшего лейтенанта, к моему удивлению, горели глаза. Он схватил меня за руку.
— Очень интересно, — не дожидаясь моего вопроса, сказал он. — Очень. Я не знаю, как там у вас в книге. Надо хорошо показать людей. Вообще, море — такая широкая тема… Стоишь на мостике, кругом океан, судно монотонно кланяется волнам… Мысли переполняют голову. Рождаются сотни сюжетов. Хочется заглянуть в глубину человеческой души, узнать, что движет ею, какая сила поднимает ее до героических свершений или заставляет делать подлости — долг, любовь, жадность, ненависть?..
Старший лейтенант закурил новую сигарету.
— Если бы вы знали, как мне хочется написать что-нибудь. Написать о человеке, о его мыслях и переживаниях… Вам не надоело меня слушать?
— Нет.
— Я не люблю описаний. Какая-нибудь маленькая яркая деталь должна дать представление о человеке. Писать бы, как Чехов! Вот, по-моему, вершина, к которой должен стремиться писатель…
Поезд летел в темноту. Коридор опустел. Двери купе закрылись. В вагоне давно наступила тишина, а мы все стояли и говорили. Вспоминали прочитанные книги, литературных героев, критические статьи, напечатанные в газетах. Старший лейтенант по-настоящему любил и понимал литературу. Мы разошлись, когда за окном начало светать.
На следующий день несколько сконфуженные вчерашние оппоненты явились ко мне в купе.
— Вы извините, пожалуйста, за нелепую защиту нашего превосходства. Мы очень уважаем торговый флот и знаем, какую неоценимую помощь он оказал во время войны, да и вообще… Извините и давайте выпьем «на мировую».
Я понял, что это старший лейтенант убедил товарищей прийти с повинной. Остальные шесть дней пути прошли мирно и весело. Когда поезд подошел к Ярославскому вокзалу в Москве, мы расстались друзьями. Пожимая мне на прощанье руку, старший лейтенант говорил:
— Обязательно прочту вашу книжку. Обязательно. Буду ждать ее выхода с нетерпением. Прочту и напишу вам о своих впечатлениях.
…Книжка вышла. Я с волнением ждал читательских отзывов. Вскоре они начали приходить, но письма от моего попутчика, старшего лейтенанта, не было. Я подумал: «Не понравилась. Не хочет обижать…»
Прошло шесть лет… В этом северном порту редко появлялось солнце. На черных скалах в ложбины забился грязноватый снег. С трех сторон бухту прикрывали острова, но когда ветер дул с севера, она сердито пенилась. На рейде покачивались суда, поскрипывали якорные цепи, ночью корабли зажигали желтые уютные огни, и уходить из каюты не хотелось. Иногда сыпал снег или шел колючий холодный дождь.
Теплоход, которым я командовал, тоже стоял на рейде в ожидании улучшения ледовой обстановки в проливе Вилькицкого. Мы шли в Тикси, а пока вынужденно бездельничали. Я сидел за книгой, когда вахтенный матрос приоткрыл дверь и доложил:
— Там вас какой-то товарищ спрашивает. Провести?
— Непременно.
В такой обстановке каждый гость был желанным. Через минуту в каюте появился мой дальневосточный попутчик — старший лейтенант. Хотя мы не виделись с ним шесть лет, я сразу узнал его. Он стоял, держа в руках шапку-ушанку, на лице и длинном носу таяли крупные снежинки, из воротника серого свитера вылезала кадыкастая шея. Он радостно улыбался.
— Очень хотел вас видеть, очень, — сказал он, пожимая мне руку. — Черт знает, где встречаются люди. Правда?
— Действительно. Как вы сюда попали, в это обиталище ветров? На каком судне?
— Со съемочной группой Ленфильма.
— Вот тебе на! Моряк и пошел работать в кино. Кем же? Оператором?
— Хуже, — засмеялся старший лейтенант. — Написал сценарий. По нему и снимают.
Я сделал большие глаза.
— Должен вам признаться, что с морем как штурман я пока покончил. Но не навсегда. Буду еще плавать.
— К чему же такой перерыв?
— Да вот стал профессиональным писателем. Я удивился еще больше.
— Здорово! — искренне воскликнул я. — Значит, записали несколько книг?
— Написал.
— О море?
— В основном о людях. Ну и о море, конечно.
Он вытащил из кармана маленькую книжку в голубом переплете и протянул ее мне.
— Однако подождите минутку. Вот вам я обязан дать ее с автографом…
Старший лейтенант выдернул из кармана перо и крупным размашистым почерком написал на заглавной странице: «А вы знаете, я рискнул начать писать только после того, как увидел вашу книжку на прилавках магазинов».
— Неужели?
— Правда. Прочитал вашу повесть и решил, что, может быть, сумею написать так же. Исписал кипы бумаги. Сначала шло плохо, а потом получилось. Много работал. Поэтому и не послал вам письмо. Прощаете?
Старший лейтенант был оживлен, полон творческих замыслов, планов. Я глядел на него с завистью. Как только гость ушел, я принялся читать подаренную мне книгу. Он написал ее не «так же», а лучше. О людях. Ну и о море, конечно.
Кто это был? Хороший, ныне известный писатель Виктор Конецкий. Автор сценариев «Путь к причалу», «Когда позовет товарищ», «Завтрашние заботы» и нескольких хороших книг. Вот как иногда бывает в жизни!