НЕСОКРУШИМЫЙ ПЛАЦДАРМ

НЕСОКРУШИМЫЙ ПЛАЦДАРМ

22 января 1944 года союзники высадились на побережье Тирренского моря в районе Анцио и Неттуно. Я сразу же вспомнил Роммеля и его мысли вслух незадолго до отъезда во Францию: …мы все равно будем оставлять одну позицию за другой, обильно поливая их своей кровью, а если противник выбросит десант севернее или южнее Рима, то он вынудит нас окончательно отступить – ведь мы уже исчерпали последние резервы…

Роммель предупреждал о неизбежности десантов южнее и севернее Рима и называл места предполагаемой оперативной высадки союзнической армии вторжения – Пизу или Ливорно. Итальянский генштаб рассматривал равнинный регион Гаэта – Неттуно как наиболее подходящий для союзнической операции «море-земля». Судя по всему, Кессельринга эта проблема вообще не беспокоила. Трудно назвать его приказ о передислокации 3-й и 29-й дивизий на линию фронта под Кассино ровно за сутки до начала вражеской операции иначе, чем полным устранением от служебных обязанностей.

Тем временем англо-американские десантные суда курсировали вдоль итальянских берегов в пределах визуального наблюдения, а люфтваффе находились уже в таком «разобранном» состоянии, что воздушная разведка или вообще не идентифицировала амфибийные силы противника, или считала их перемещения «не заслуживающими внимания»! Именно поэтому вражеский десант был полной неожиданностью для ОКВ и повлек такие тяжелые последствия для итальянской группировки вермахта.

Роммель с неослабевающим вниманием наблюдал за развитием «Битвы за Неттуно», ставшей для обеих сторон генеральной репетицией грядущего вторжения во Францию. Союзники связывали с плацдармом Неттуно далеко идущие планы, а успешные оборонительные действия немцев могли повлиять на сроки проведения других десантных операций на европейском театре военных действий. Преподай вермахт предметный урок союзникам, это могло бы вызвать сомнения в целесообразности уже объявленного на весь мир «большого десанта» или же привести к отказу от этой рискованной акции. В том случае, если союзники не откажутся от идеи высадки в Нормандии, даже потерпев поражение под Неттуно, им так или иначе придется перенести день «Д», чтобы более основательно подготовиться к амфибийной операции. В том и в другом случае немцы получали жизненно необходимый им выигрыш во времени и возможность проведения широкомасштабных оборонительных мероприятий. Кроме этого, вот-вот в войска должны были поступить широко разрекламированные пропагандой крылатые ракеты «Фау».[27] Гитлер и ОКВ особо подчеркивали, что успех или неудача союзников, равно как победа или поражение в грядущих оборонительно-наступательных боях вермахта, окажут решающее воздействие на ход войны в целом.

Главные калибры корабельной артиллерии, эскадрильи бомбардировщиков и штурмовиков обрушили огневой вал на германские позиции. Десант пошел, и вскоре диаметр предмостного укрепления стал достигать 20 километров. Генерал-оберст фон Макензен, брат германского посла в Риме, срочно прибыл с севера Италии и принял командование над дислоцировавшимися в зоне прорыва немецкими частями. Немцы организовали жидкую оборону силами срочно сформированных в Риме сводных подразделений. Первый бой принимали собранные из разных дивизий солдаты и офицеры, «бойцы» интендантских взводов и рот подвоза снабжения, работники штабов и аппарата управления войсками. Патрули останавливали на улицах Рима отпускников, а в венерических диспансерах были срочно «мобилизованы» все проходящие курс лечения военнослужащие. Позже подтянулись строевые части – в основном из северной группировки экспедиционных войск. Благодаря своевременному подкреплению немцам удалось стабилизировать положение, а уже через три недели фон Макензен сконцентрировал здесь достаточно сил для нанесения контратакующего удара.

На этот раз ОКВ не поскупилось, и к Неттуно были срочно переброшены танки, артиллерия резерва главного командования, войсковые и специальные подразделения – среди прочего два 420-мм орудия на железнодорожной установке. Таким образом, удалось достичь приблизительного равенства сил, и фон Макензен получил прекрасную возможность сбросить противника в море. Правда, командованию было не совсем ясно, каким образом следует атаковать хорошо закрепившегося на захваченном плацдарме противника.

Знание местных условий позволило фон Макензену разработать грамотный план ликвидации вражеского укрепления, но лично от него мало что зависело. Плацдарм Неттуно находился под особым контролем Ставки фюрера и ОКВ. В Рим спешно отправились специальные уполномоченные и представители всех родов войск, которые были задействованы в операции. Каждый «узкий специалист», вне всякого сомнения, обладал большим багажом сугубо профессиональных знаний, чем, например, Макензен, но не имел главного: практического опыта командования и знания сложившейся на береговом фронте ситуации. Эксперты активно включились в разработку плана операции и каждый из них со своей стороны искренне хотел сделать как лучше, но дальше взаимоисключающих советов и рекомендаций дело не пошло, а в конечном итоге вообще привело к тактической дезориентации. Макензен тщетно пытался объединить усилия и скоординировать действия, но общее руководство операцией потихоньку уплывало у него из рук. Центральное руководство отсутствовало, а армия уже исчерпала лимит доверия к «назначенцам» да и не ждала ничего хорошего от «тыловых академиков». Гитлер регулярно отправлял в «горячие точки» своих специальных представителей и «офицеров по особым поручениям», и в этом проявлялось его недоверие к армии и ее руководству.

Промедление под Неттуно было подобно смерти, но именно форсирование сроков войсковой операции и стало главной причиной грядущего поражения. Теоретически командование располагало достаточным запасом времени, но практика показала, что невозможно осуществить скрытую передислокацию и размещение достаточного количества войск на прилегающей к плацдарму местности. Последние танковые роты и пехотные подразделения подошли к месту сосредоточения в ночь накануне атаки. Многие полковые командиры так и не успели отладить взаимодействие танков и артиллерии или танков и пехоты, не было времени на рекогносцировку местности или установку постов регулирования. Дислоцирующиеся на соседних участках берегового фронта штурмовые подразделения уходили в бой, так и не обговорив планы совместных действий.

Оперативное развертывание немецких войск закончилось ровно за 60 минут до начала операции – это была настоящая атака с ходу. Фронтовые командиры настойчиво требовали отложить начало штурма. Макензен был вынужден поступиться своими убеждениями и отдать приказ атаковать вражеские позиции, но из-за непрекращавшихся дождей, превративших местность в танконедоступное болото, день «Д» был перенесен с 17 на 19 января. Нужно было, в конце концов, решиться на наступление, потому что каждый день отсрочки играл на руку союзникам. Время, увы, работало на них, и с каждым днем противник становился все сильнее.

Метеорологические службы – как и при последующем вторжении во Францию – давали благоприятный прогноз: облачная, туманная и без прояснений погода в первой половине дня на ближайшие 8-10 суток. Применительно к возможностям союзнической авиации метеоусловия большей части светового дня идеально соответствовали немецким намерениям, поэтому было принято решение атаковать, не дожидаясь наступления «летной» погоды для союзнических ВВС.

Вопреки всем громогласным обещаниям, фон Макензен располагал только 50-ю самолетами, каждый из которых мог совершить два боевых вылета в день. Было запланировано несколько ночных бомбардировок разгрузочных причалов союзников на побережье. В самом лучшем случае немцы могли рассчитывать на 100 самолето-вылетов ежедневно, а союзники – от 1 000 до 1 500! При примерном равенстве сил – 600 пушек, включая установленные на стрельбу прямой наводкой тяжелые зенитные орудия, – наша артиллерия имела даже некоторое позиционное преимущество, поскольку имела возможность обрушить шквал огня на уничтожение сконцентрированных на относительно небольшой территории сил противника. Так же, как на Сицилии и в Африке, решающим аргументом в артиллерийской дуэли стала проблема боеприпасов. Артиллеристы вступили в сражение с двумя боекомплектами на каждое орудие – этого должно было хватить на 6 дней боев средней интенсивности. Горючего в принципе хватало, но и его запасы были рассчитаны на строго определенный промежуток времени. Противник же располагал практически неограниченными запасами горючего и боеприпасов. В среднем на каждый немецкий выстрел союзники отвечали 5-ю, 10-ю, а то и 20-ю залпами, то есть на четыре тысячи немецких снарядов союзники отвечали шестьюдесятью! Так при равном количестве орудий противник все же имел ощутимый перевес за счет нелимитированного боезапаса.

Тяжелая артбатарея на железнодорожной установке укрывалась от налетов англо-американской авиации в горном туннеле Альбине. Из 420-мм орудий батарея успешно обстреливала акваторию гавани Анцио и (достаточно безуспешно!) аэродром, который под самым носом у немцев использовала разведывательно-корректировочная авиация противника. Дневной боекомплект артиллерии особой мощности исчерпывался десятком снарядов в сутки, поэтому 320-мм и 380-мм орудия делали от силы 6–8 выстрелов в течение светового дня. Корабельные орудия главных калибров союзников производили залп каждые 3 минуты – и так до трех часов ежедневно.

Добросовестно относящееся к выполнению своих служебных обязанностей главнокомандование союзников учло оплошности, исправило ошибки и успешно применило приобретенный в боях за плацдарм Неттуно опыт четыре месяца спустя в Нормандии.