«Ясней и ясней синяки под глазами…»

Ясней и ясней синяки под глазами

И яркость накрашенных губ,

С тех пор, когда губы впервые сказали:

«Зачем я себя берегу?»

Он горек, мой жребий: в тоске подневольной,

Жечь день за мучительным днём,

Чтоб вечером снова обидно и больно

Клеймить себя страшным клеймом.

На всех перекрёстках упрямо и долго

Кричать о неистовом зле,

Что я не исполнила страшного долга,

Что страшно мне жить на земле.

Что больше нет силы, нет силы, нет силы

Я стала покорно слаба,

И глупой гримасой улыбка застыла

На сжатых, безмолвных губах.

И буду кричать я, и буду томиться,

Скую себя тихой тоской,

А счастье, как милая Синяя Птица,

Так близко и так далеко.

20/ IX, 1927