Вечер («Бессильно согнутые руки…»)
Бессильно согнутые руки.
Во мгле заката жадный взор.
Сплетаются глухие звуки
В пустой, небрежный разговор.
В лучах закатного пожара
Сверкает тёмное стекло.
Ничто не промелькнуло даром,
Ничто бесследно не прошло.
Слова всё тише, всё короче
Звенят во мгле пустого дня.
Он правды всё ещё не хочет
И молча смотрит на меня.
Полуопущены ресницы,
А что за ними — не поймёшь.
Ещё не перестала биться
В руках мучительная дрожь.
Ещё болят воспоминанья
В лучах сгорающей зари,
И губ неровное дрожанье
О чём-то прошлом говорит.
Слова спокойны и покорны
В тоске пустых, условных фраз.
Нет, не забыл он взгляд задорный
Жестоко обманувших глаз.
Ещё легко и нежно верить
В красивую, как счастье, ложь,
И ощущать при скрипе двери
Незабываемую дрожь.
Смотреть, как искрится страница
Зигзагами карандаша.
Ещё не хочет пробудиться
В нём опьянённая душа.
Закат сгорел. Темнеет вечер.
Лучи последние скользят.
Платком я закрываю плечи,
Дразня тоскливый, жадный взгляд.
В ответ, пронзённый дерзким взглядом,
Убитый роковым концом,
Он ждёт речей, залитых ядом,
Смотря в знакомое лицо.
Но без задора своеволья,
Ломая пылкую мечту,
С невыразимой, страшной болью
Я посмотрела в темноту.
Всё ниже опускались веки
И задрожала складка губ.
В душе чужого человека
Читать я больше не могу.
Пусть будет ждать и будет верить
В тревожный сон забвенья. Пусть
По-своему он станет мерить
Мою непонятую грусть.
Что я скажу и что отвечу
В тоскливый час перед столом.
Когда ползёт тревожный вечер
И блещет чёрное стекло?
3/ II, 1924