Офицерский театр за границей

Кроме всех вышеописанных упражнений, имел я в сие лето еще одно особливое. Молодежи нашей восхотелось ко всем обыкновенным увеселениям присовокупить еще одно, именно, составить российский благородный театр. К сему побудились они наиболее тем, что бывшая у нас зимою банда комедиантов уехала в иные города, и театральные наши зрелища уже с самой весны пресеклись и театральный дом стоял пуст. Итак, вздумалось господам нашим испытать составить из самих себя некоторого рода театр. Первейшими заводчиками к тому были: помянутый господин Орлов, Зиновьев и некто из прежних и тогда тут живший, по фамилии господин Думашнев. He успели они сего дела затеять и назначить для первого опыта одну из наших трагедий, a именно «Демофонта», как и стали набирать людей кому бы вместе с ними представить оную. Но сие не так легко можно было им учинить, как они сперва думали. Людей надобно было много, а способных тому находили они мало. Те, которые бы могли согласиться, были неспособны, а из способных не всякий хотел отважиться на сие дело и восприять на себя не только великое бремя, но и самовольно подвергнуться потом критике и суждениям. Мне сделано было предложение от них еще с самого начала и одному из первых, но я сам долго боролся сам с собою и не имел столько духа, чтоб на сие необыкновенное для меня дело отважиться и не прежде на желание их согласиться, как по многой и усиленной от всех их просьбе. Правда, я имел к тому уже некоторое приготовление. В предследующих письмах упоминал я вам, что, стоючи еще в Эстляндии на зимних квартирах, полюбил я трагедию «Хорев» и не только ее почти наизуст выучил, но научился порядочно и декламировать речи; а потому дело сие было мне отчасти уже знакомо, a сие много и помогло тому, что я согласился взять на себя одну роль. Совсем тем, как мне никогда еще не случалось видеть представление российских трагедий, то дело сие, a особливо по несмелости и застенчивости моей, казалось мне очень дико, и если б не помогло к тому несколько то, что в минувшую зиму неоднократно случалось мне видеть немецкие трагедии, то едва ль бы я дал себя к тому уговорить.

Коликого труда стоило им набрать мужчин, толикого ж, или несравненно множайшего требовалось к отысканию способных к тому женщин. Надобны были для трагедий сей две и, к несчастию обе молодые, а мы из всех бывших в Кенигсберге русских госпож не могли отыскать ни единой. Наконец, с великим трудом уговорена была к тому бригадирша Розенша, пребывавшая тогда в Кёнигсберге. Боярыня сия была русская, но уже не молодая, а что всего хуже – дородная и совсем неспособная к представлению любовницы. Но нужда чего не делает: мы и той уже были рады; но как другой не могли никак отыскать, то решились, чтоб употребить к тому молодого мужчину. К сему избран был один из товарищей наших, а именно упоминаемый мною прежде родственник и товарищ г. Орлова, Зиновьев. Молодость, нежность, хороший стан и самая красота лица сего молодого, любви достойного человека, побудила всех упросить сего взять на себя роль любовницы и как он на то согласился, то для бригадирши Розенши определена было роль наперсницы, чем она была и довольна.

Сим образом, набравши всех потребных к тому людей, принялись мы за дело. Тотчас расписаны и розданы были всем роли и тотчас начали все их учить и твердить наизуст. Мне досталась нарочито великая, однако я прежде всех вытвердил. He могу и поныне еще без смеха вспоминать, как много занимала меня сия роль и с каким рвением и тщанием я ей учился. He однажды бывало, что я запершись один в своей квартире, прокрикивал по нескольку часов сряду, ходючи взад и вперед по своей комнате; не однажды случалось, что и в самую ночь, вместо спанья, протверживал я выученное и старался тверже и тверже впечатлеть все в память. Когда же я дело свое кончил и свою роль выучил, то чувствуемое мною удовольствие я уже никак изобразить не могу. Я возмечтал о себе неведомо что и начал уже сам журить товарищей своих, чтоб они скорей роли свои вытверживали, ибо как о себе я уже ни мало не сомневался, но надеялся твердо, что я роль свою сыграю хорошо, то пылал я уже нетерпеливостью, чтоб начатое нами дело скорее совершилось. Однако, не то вышло, что мы думали и что ожидали. Обстоятельствам вздумалось вдруг перемениться; произошли некоторые несогласия между соучастниками в сем предприятии, и вся наша пышная и великолепная затея, как мыльный пузырь, лопнула и так рано, что многие еще и половину своих роль не успели вытвердить.

А. Болотов