49

49

Вокруг низкого столика на низком диване и в креслах сидели мужчины и дамы Многие в мантиях. Вели беседу. Вслед за мной вошли несколько человек. Я не знала, куда мне двинуться, но мисс Смит, оказавшаяся совсем незаметно рядом, представила меня как преподавателя-стажера, прибывшего из Москвы. Приветливые улыбки сопровождались приветственными кивками. Из Москвы ещё никто не приезжал стажироваться в Ливерпульский университет, хотя в прошлом учебном году был студент из Киева, но он жил в другом общежитии. Никому из присутствующих встречаться с русскими пока не приходилось. Констатация этого факта не получила развития. Беседа влилась в прежнее русло, речь шла о погоде, радовавшей этой осенью своей стабильной и столь приятной мягкостью. Особого интереса к погоде в Москве проявлено не было. И только один единственный вопрос, не наступили ли ещё в Москве морозы, позволил мне включиться в беседу.

Раздались звуки гонга, и все двинулись в столовую. Шли парами. Рядом со мной была мисс Оливер, а все остальные распределены были в соответствии с тем, как это было заранее решено мисс Смит. Ею же был составлен план расположения обедающих за столом. С этим планом, нарисованном на плотном небольшом листе бумаги, мисс Смит познакомила присутствующих ещё в малой гостиной за бокалами.

Вошли в огромный зал, уставленный множеством покрыты скатертями, а сияют блеском полировки, белизной накрахмаленных салфеток, на которых стоят приборы — семь приборов на каждом столе. Один из них во главе стола, по три прибора с каждой стороны. Из-за столов поднялись студентки, облаченные в мантия, приветствуя тем самым вошедшую в столовый зал процессию. Они стояли все время, пока шествующие парами и идущая впереди мисс Смит не поднялись по ступенькам на невысокий, подобный сцене помост в конце зала и не встали за спинками расставленных вокруг длинного стола стульев. Несколько мгновений все молча стояли, не шелохнувшись, а мисс Смит устремила свой взгляд в зал, обвела взглядом всех находящихся там и слегка кивнула головой. И как только она это сделала, высокий женский голос раздался где-то вдали; к нему присоединился второй, и они вознеслись в высоту, подхваченные хором голосов. Молитву пели все присутствующие в зале. Это продолжалось недолго, минуты две, и пение было прекрасно. Когда прозвучали последние звуки, последние, так и не понятые мною латинские слова молитвенного песнопения, задвигались стулья и сосед по левую мою руку слегка отодвинул предназначавшийся мне стул от стола и любезно предложил иве сесть.

Разной формы и разных размеров ложки, вилки и ножи лежали справа и слева, а также и сверху стоящего передо мною столового прибора; три вида бокалов радовали взор своими блистающими гранями и пугали неясностью своего функционального назначения. Но процесс «формал-милз», как называли такого рода трапезу, продолжался. Две официантки обслуживали сидящих за столом на сцене, а в большом зале, простиравшемся перед сценическими подмостками, за каждым столом была своя дежурная из числа студенток, которая и приносила все полагающиеся блюда в соответствующем порядке на большом подносе и расставляла их перед сидящими за столом.

На каждом столе стояли большие стеклянные кувшины с водой. В вазе — красивый и изящный букет. В разнообразных сосудах подливки и соусы. Томатный суп (ложки четыре в тарелке с эмблемой неизвестного для меня значения), томатный суп открывал вереницу последующих блюд. За ним — великолепно украшенный зеленью весьма существенный кусок легко разрезаемого и тающего во рту мяса. Несколько ломтиков золотистой картошки. Овощные приправы стоят перед тобой на столе. Но главная приправа к блюдам — застольная беседа, умело направляемая мисс Смит, обращающейся к почетным гостям, приглашенным на сегодняшний день к столу. Эти гости — солидные люди, известные в Ливерпуле своей благотворительной деятельностью, библиотекарь университетского книгохранилища, профессор истории. За столом сидят пять молодых девиц. Это — студентки, живущие в общежитии. В соответствии с принятыми правилами, на каждый такого рода обед (формал-милз) приглашаются пять студенток, с целью шлифования их манер и содействия приобщению их к университетской среде. За столом на сцене сидят и тьюторы, и стажеры. Стажеров прибыло к началу учебного года трое вместе со мной. Молодая особа из Франции, изучавшая историю Англии (она сидит рядом с профессором истории), преподавательница английского языка из Бельгии и я. Но ведь при Ливерпульском университете есть ещё и мужское общежитие, там тоже есть приехавшие из других стран стажеры Вслед за мясом и овощами появляются тарелки с порциями яблочного пирога, поливаемого по вкусу каждого или персиковым, или каким-то белым сладким густым соусом. Потом все сидевшие за «хай тэйбл» (за столом на сцене) отправляются пить кофе в ту же малую гостиную, в которой собрались за час с четвертью до этого. Сидение на сцене продолжалось больше часа. Обряд послеобеденного кофе занял ещё полчаса. Около половины девятого вечера я была в своей комнате, переполненная новыми впечатлениями, уставшая от напряжения этого первого ливерпульского дня.

Первый раз в жизни я проводила вечер в предназначенной для меня одной комнате. Я не могла назвать её «своей комнатой», и все же на некоторое время она стала моей И пребывание в ней рождало новые ощущения. Впрочем, пока они только начали возникать, предаваться им пока ещё не было ни сил, ни времени. Я разложила по ящикам своё имущество. Повесила в шкаф два своих костюма, разложила перед зеркалом в ванной туалетные принадлежности Здесь уже висели три полотенца разного предназначения и лежала новенькая губка нежно-голубого цвета. Бутылка с молоком одиноко стояла перед камином. Решила посидеть за столом. Стала вспоминать, что надо мне сделать завтра, где надо быть. После завтрака — в университете встреча с профессором Городецкой и профессором Мюиром. Днем — надо пойти для регистрации в полицию. Адрес мне дал мистер Симпсон. К обеду — вернуться на Элмсвуд-роуд. Завтра вторник, и потому это будет опять «формал мил» в черной мантии. Так будет трижды в неделю: по понедельникам, вторникам и четвергам. В среду к обеду можно не являться, а получить «сухой паек» и приготовить себе еду самостоятельно. В пятницу — обед без мантии. В субботу — только утренние завтраки, а в час тридцать — ланч, на который можно прийти и в два, и в два пятнадцать. В воскресенье тоже — завтрак и ланч, а вечернего обеда нет. В правилах общежития, как мне вспомнилось, говорилось ещё и о том, что для посещения мужчин женское общежитие закрыто во все дни недели за исключением среды. По субботам и воскресеньям своих гостей-мужчин проживающие в общежития могут принимать в гостиной первого этажа от трёх часов дня до девяти часов вечера. Мне таких гостей ждать было неоткуда ни в среду, ни в субботу, ни в воскресенье. Да и не хотелось этого. Но как только я сказала себе, что мне этого не хочется, так сразу же и захотелось, чтобы появились здесь те, кого знаю, с кем можно было бы вместе пойти завтра по незнакомому Ливерпулю, на встречу с незнакомыми людьми. Часы пробили десять, я я легла спать, положив под подушку маленького целлулоидного анютиного зайца. Он был величиной с мизинец. Завтра я снова положу его в сумку.