ГЛАВА 4 Беспалов

ГЛАВА 4

Беспалов

Пошутил!

Глубокой ночью где-то по соседству с нашим домом прогремел взрыв.

Я вскочил на ноги, чиркнул спичкой, зажег лампу.

— Что-то случилось? — встревожено спросила Маша.

Новый взрыв ударил поблизости. Звякнули стекла, огонек лампы надломился, задрожал.

— Слышишь?

Маша побледнела.

— Не выходи, Валентин.

Я молча оделся, сунул ноги в валенки, выскочил на улицу.

У наших столпотворение: на крыльце дома — отец, фонарь в руках держит. Мама в наброшенном на плечи полушубке. Бориска. Все суетятся, кричат. Только Юры не видно.

— Что случилось?

— А черт ее знает,— выругался в сердцах отец.— Гранатой, что ли, пошутил кто-то. Вишь вон — стекла вынесло.

Под окнами по фасаду дома обнаружили мы в снегу две воронки и осколки стекла — превеликое множество осколков, крупных и мелких.

Отец поднял один, поднес к фонарю. Не очень-то похоже на оконное стекло.

— Ах он, стервец! Ну, погоди, выдеру я его как Сидорову козу,— снова забранился отец.

— Кого «его» — и спрашивать не надо. Ясное дело, Юрку.

Наутро я заглянул к нашим. Угодил как раз к завтраку. Юра сидел за столом уткнув нос в миску — ниже травы, тише воды был. Только ложка знай позвякивает о края тарелки. «Попало»,— понял я.

Отец расхаживал по комнате.

— Так что случилось-то?

— Ученый, видишь ли, в нашем доме объявился. Профессор, паршивец этакий,— на громких тонах начал объяснять отец.— Опыты ставит, Ломоносов!

Юра чуть приподнял голову, сказал вполголоса:

— Виноват я, так ведь не рассчитал немного. Нам же на уроке физики такой опыт велели поставить.

— А две четверти вдребезги разнести тоже вам велели? А окна бить вас учителя учили? Хулиганство вам в школе преподают, пятерки за него ставят? Да что ж это за школа такая, когда она дому в ущерб?

Отец бушевал. Юра смиренно доедал завтрак.

Теперь-то, наконец, и я уразумел, о каких четвертях идет речь. С предавних пор стояли в нашем доме две четвертные бутыли темно-зеленого стекла, широкогорлые, в плетеных корзинах. Сколько помнил я себя, в этих бутылях всегда хранили керосин, разве только во время войны пустовали они. Так Юра, значит, приспособил эти бутыли для какого-то хитрого опыта, а они возьми и взорвись, да еще вдобавок и переполошили всех нас в самую ночь.

— Ладно, батя,— попытался успокоить я отца,— пора переходить на жестяную посуду.

Однако успокоить отца не так-то просто. Ушел я.

Минут через десять, по дороге в школу, заглянул к нам Юра.

— Что же ты, брат, сотворил все-таки?

Он улыбнулся хитро и ответил не очень вразумительно:

— Маленький опыт с кислородом. Не все учел...

Схватил со сковородки  горячий соевый блин, комкая его в руке, исчез за дверью. Ненадолго, впрочем: через мгновение дверь растворилась, Юрина голова показалась в створе.

— Знаешь, Валь, кто нас по физике учит? Беспалов Лев Михайлович. Летчик военный. Сила!

И снова хлопнула дверь.