Память

Память

Одна гитлеровская часть ушла, другая сменила ее. Нам легче не стало. Вместо генерала в доме Павла Ивановича определился на постой какой-то важный полковник, но я теперь поднабрался ума — забыл дорогу в этот дом. Да пропади он пропадом!

Нашу избу заняла мастерская по ремонту аппаратов связи и зарядке аккумуляторов. Ведал мастерской солдат по имени Альберт, зверь из зверей: таких, думать надо, и среди фашистов не сразу сыщешь.

Альберта мы прозвали Чертом, но о нем речь впереди.

Шла война, и шла она не только на полях сражений, не только там, где сшибались в смертельных схватках солдат с солдатом, танк с танком, самолет с самолетом. Война постоянно жила и в нашем доме, ни на минуту не покидала его. Впрочем, не в доме теперь — в землянке, выкопанной на скорую руку, или бункере, как именовал наше жилище отец, поселилась вместе с нами война.

Меня могут спросить, почему я так подробно рассказываю о днях войны?

Причин тому много, но главные, пожалуй, вот какие.

Огромная беда, которая внезапно обрушилась на нашу семью, как и на всякую другую семью в стране, оставила в душе каждого из нас — от самых младших до самых старших — неизгладимый след, надолго определила всю нашу дальнейшую жизнь.

Мне кажется, что именно в то время мы жили, спаянные какой-то особой, не поддающейся выражению в обычных словах близостью друг к другу, особой бережностью и заботой друг о друге. Удивительная теплота была в наших отношениях.

Мне кажется, что и Юру, своего родного брата, меньшего притом, лучше узнал и понял я как раз в годы войны. И, несмотря на большую разницу в возрасте, крепко привязались мы с ним друг к другу.

Мне кажется еще, что некоторые черты Юриного характера, вернее, характера будущего летчика, космонавта Юрия Гагарина,— упорство в достижении цели, сострадание к горю других, готовность немедленно прийти на помощь, смелость и способность к отчаянному, но разумному риску,— намечались в то время, в дни войны.

Все мы — я говорю о родителях, о братьях и сестре, о себе,— все мы, тесно соприкоснувшись с войной, возненавидели ее. И не случайно офицер Советской Армии Юрий Алексеевич Гагарин, бывая за границей, не уставал подчеркивать, что его космический полет, что освоение космоса должны служить делу мира, укреплению мира во всем мире.

На пресс-конференции в Афинах Юрий Алексеевич сказал, что он желал бы снова оказаться в космосе и передать оттуда приглашение всем людям Земли подняться на орбиту и вместе полюбоваться красотой нашей планеты. «Тогда, я думаю,— говорил он,— все люди взглянули бы друг другу в глаза, крепко обнялись и стали бы жить в вечном мире и дружбе...»

В беседе с японскими учеными на вопрос: какие бы заповеди высказал Гагарин-сан своим дочерям, когда они подрастут, Юрий Алексеевич ответил:

«...Во-первых, я бы хотел, чтобы дети мои были борцами за мир...»

Он-то, Юра, хорошо помнил войну и потому всем своим большим и добрым сердцем жаждал мира, весны, радости для человечества.

Во время войны мы были нередко свидетелями удивительного мужества советских людей, преданности их своей Родине, свидетелями глубочайшего презрения к смертельной опасности, к самой смерти.

Такие проявления героизма не могли не запомниться, не могли не повлиять на психологию подростка, каким в то время был Юра.

Несколько нарушая хронологию событий, попытаюсь рассказать здесь о таких особо памятных эпизодах. К сожалению, имена героев, о которых пойдет речь, для Юры так и остались неизвестными. Да и для нас пока тоже...