Елизавета Веселова ЕГО МАУЗЕР

Елизавета Веселова

ЕГО МАУЗЕР

В дневнике легендарной девушки из Кашина Ины Константиновой, о котором после войны узнали многие в мире, есть запись о тех, с кем делала разведчица свои первые шаги на партизанских тропах. Ина писала:

«Нас было семь человек… Игорь Глинский. Чудесный мальчишка. Удивительно милый. Ничем не выдающаяся внешность, на первый взгляд даже кажется грубоватой. И я не знаю, не могу объяснить, что в его рожице так неудержимо притягивает. Может быть, улыбка, которая прячется где-то в глазах. Вообще, у него поразительное чувство юмора. Умный, развитой, начитанный…»

— А ведь мать Глинского живет рядом с нами, — вспомнил один из учеников, когда мы на школьной читательской конференции обсуждали книгу «Дневник и письма Ины Константиновой».

В тот же вечер я подходила к маленькому скромному домику на Ленинской улице в городе Осташкове. Меня встретила пожилая женщина — мать Игоря Мария Ивановна. Она пенсионерка. Тридцать пять лет своей жизни отдала благородному труду в школе.

Бережно хранит Мария Ивановна память о сыне и всех тех, кто был с ним в партизанском отряде. И наверное, мало кому известно, что именно благодаря ей люди узнали все об Ине Константиновой: ведь это Глинская в трудные военные годы сумела сберечь попавшие к ней дневник и письма партизанки.

Взволнован, но нетороплив материнский рассказ. Мария Ивановна как бы заново перебирает прошедшие годы, вспоминает отдельные, на первый взгляд не кажущиеся важными, эпизоды из короткой жизни Игоря… Вот он аккуратно выполнил домашнее задание и оставил тетрадь на столе. Шустрая младшая сестренка Игоря Вера старательно разрисовала его работу цветочками. Вернувшись домой, Игорь увидел ее «труды» и позвал мать:

— Смотри, мамочка, а наша Верочка (обескураженная виновница в это время воровато шмыгнула под стол) и впрямь рисует хорошо. Просто художница!

Улыбнулся, сел за стол и переписал все заново.

Однажды Игорь с двумя ребятишками отправился на лыжную прогулку по Селигеру. Далеко от берега притаилась полынья, чуть затянутая льдом и слегка запорошенная снегом… Треск… Крики… Все трое влетели в воду.

— Гребите назад, к кромке льда! — крикнул малышам Игорь и, подталкивая их сзади, помог выбраться из полыньи…

Я слушаю Марию Ивановну, а перед мысленным взором возникает другая картина… Псковская деревушка Лужки. Вблизи ее каратели крупными силами настигли партизан. Окружают. Нужно как можно быстрее прорваться к спасительной лесной чащобе. Отходят, отстреливаясь. Упал, тяжело раненный, Григорий Шевелев. Оглянулся Игорь — нет друга. Метнулся назад. За ним Николай Дудушкин. А по небольшому полю, отделявшему партизан от карателей, неумолчно строчит фашистский пулемет. Игорь и Николай добрались до друга, но он уже был мертв.

В краеведческом музее Осташкова рядом со школьным сочинением и партизанской медалью Глинского лежит книга «Будущим бойцам». Это настольная книга Игоря. Читать он любил. Про бои и сражения, особенно про гражданскую войну, читал запоем. Мир людей, беззаветно преданных революции, балтийцев, идущих с «лимонками» в руках навстречу английским танкам, питерцев с винтовками наперевес, штурмовавших броневики Юденича, был и его миром.

Игорь Глинский.

Многое черпал Игорь и из воспоминаний отца. В зимние вечера, когда вьюга зло стучалась в окна домика Глинских, Борис Федорович увлекательно рассказывал в кругу семьи о боях с интервентами, о разгроме белогвардейских войск Колчака. Было что вспомнить командиру эскадрона…

Июнь сорок первого. Окончен девятый класс. Еще год, и можно попытать счастья — поступить в «мореходку»… Капитан дальнего плавания! А почему бы и нет? Ведь не зря же он целое лето мастерил лодку и совершил поход по неспокойному Селигеру на собственном «корабле».

Но мечте не суждено было сбыться.

В августе война подошла к родному порогу — фашистские войска вторглись в пределы Верхневолжья. Тысячи жителей края вышли на оборонные работы.

От зари до зари на побережье озер Селигер, Сиг, Волго в течение многих дней гудела стройка. На десятки километров была испещрена земля рвами и траншеями, взбугрилась дзотами и дотами.

Нелегок труд землекопа. К тому же и непривычен для многих. Но там, где возводят противотанковый ров комсомольцы, работа спорится. На вооружении у ребят и шутки и песня. Заводилой Игорь Глинский, — недаром друзья прозвали его Игорем Ильинским. Всегда у него про запас прибаутка, острое словцо… Прерван преждевременно короткий отдых, неохотно просыпаются уставшие девчата. Торопит Игорь:

— Права ножка, лева ножка — подымайся понемножку!

А друзей тормошит:

— Хватит носом окуней ловить. Спать долго — встать с долгом.

Во второй половине сентября возведенный рубеж заняли войска Северо-Западного фронта. Перед фронтом Ставка поставила задачу «удержать Валдайские высоты, не пустить немцев к Октябрьской железной дороге, на Бологое». Большую помощь его войскам первой военной осенью оказали 2-я особая партизанская бригада и местные отряды партизан. С одним из них ушел в тыл врага и семнадцатилетний Игорь Глинский.

Постоянное пребывание в прифронтовой зоне не позволяло партизанам Осташковского отряда иметь где-то хотя бы временное пристанище. Часто Игорю и его товарищам приходилось быть проводниками диверсионных и разведывательных групп армейских частей. Шли непроходимыми болотами, заболоченным лесом. После одного из таких походов Глинский свалился. Зимой с опухшими ногами попал в госпиталь, откуда приехал к матери в Калязин. Медицинская комиссия признала его непригодным к строевой службе.

Огорченный паренек настойчиво обивал пороги райкома комсомола, надоедал в райкоме партии, добиваясь разрешения уехать на фронт или в партизанский отряд. И вот наконец сияющий Игорь говорит опечаленной матери:

— Ты поймешь. Могу ли я быть дома, когда все на фронте и когда мой папа воюет с первых дней войны?

…Их было 167 человек. У ста сорока возраст не превышал двадцати лет. И командир комсомольско-молодежной бригады партизан был по возрасту под стать бойцам. Когда началась Великая Отечественная война, Георгию Арбузову шел двадцать шестой год. Однако за плечами старшего лейтенанта были и жизненный опыт (детдом, завод), и боевой (участие в советско-финляндской войне) — о последнем свидетельствовал орден Красного Знамени на груди. Пограничник Арбузов зимой 1939/40 года снискал в лесах каменистого Карельского перешейка славу неутомимого разведчика и отважного командира штурмовых групп.

Глинский, Некрасов, Дудушкин, Овчинников, Константинова, Карасева и другие юные партизаны с первого часа пребывания в бригаде влюбились в своего комбрига, во всем подражали ему, слушались беспрекословно. Арбузов отвечал взаимностью, верил им и часто посылал… «нюхать порох».

Бригада более месяца стояла в прифронтовом селе Купуй. Бойцы обучались подрывному делу, довооружались. За синей лентой Ловати, в двух-трех километрах, был враг. Арбузов полагал, что лучшим закреплением навыков, полученных на занятиях, являются вылазки за линию фронта. Каждую ночь за реку уходили небольшие диверсионные группы.

В те дни, когда за Ловатью приходилось «нюхать порох», Игорь писал домой:

«Здравствуйте, дорогие мои! Жив, воюю. Два раза ходил в тыл. Но задания пустячные. Крошим их сейчас хорошо…»

И в другом письме:

«Здравствуйте, милые мои! Я только пришел с задания. Всего нас было шестеро, вернулись трое. Трижды мы вступали в бой. Я застрелил 8 фрицев. Узнают еще фашисты мой маузер».

«Узнают мой маузер» — чисто по-мальчишески. «Задания пустячные» — для матери: дескать и волноваться собственно не о чем. И тут же прорвалась строка: «…было шестеро, вернулись трое». Нет! Это не были легкие задания. Приходилось пробираться по местности, густо насыщенной вражескими войсками. Цель — шоссе на Ленинград. Штыками и ножами долбили смельчаки каменистый грунт, затем молниеносно маскировали ямки с заложенными в них минами. И на всю операцию — считанные секунды.

Арбузов часто назначал Глинского старшим в группе, а на возражение командира отряда Лесникова со ссылкой на юность Игоря отвечал пословицей:

— Поколе молод, потоле и дорог.

29 июля 1942 года Арбузов повел бригаду в рейд по тылам врага. Начался он удачно. Линию фронта партизаны перешли незамеченными и ранним утром последнего июльского дня у разъезда Лемно пустили под откос крупный вражеский эшелон с военной техникой.

За первой диверсией последовала вторая. И тоже удачная. «Нюхавшие порох» молодые бойцы действовали уверенно, искусно. Это обстоятельство и внезапное появление бригады в районе верховьев Великой способствовали рождению у начальников фашистских гарнизонов версии о высадке в лесах воздушного десанта советских войск. В штаб охраны тыла армий группы «Север» полетели сообщения о «красном десанте».

Из штаба пришел категорический приказ: «Немедленно уничтожить». Дважды навязывали каратели бой «красному десанту», но Арбузов перехватывал инициативу — действовал из засад и не раскрывал своих истинных сил. Бригада продолжала рейдировать.

…Глинский вздрогнул, — так неожиданно впереди появилась приземистая фигура комбрига. Хотя он и узнал старшего лейтенанта, но строго окликнул:

— Стой! Кто идет?

— Порох, — негромко назвал пароль Арбузов.

Было еще темно, и лишь край неба чуть забрезжил полосой блеклого света.

— А спать небось страшно хочется? — лукаво спросил старший лейтенант, подойдя вплотную к часовому.

— Я чуть было не прозевал вас, товарищ комбриг, — не отвечая на вопрос, признался Глинский, — вы не ходите, а крадетесь, как тигр.

— Ну ты скажешь — тигр. Просто привычка. Все пограничники так ходят.

— Тишком да низком, ползком да бочком.

— Вот это точно, — усмехнулся Арбузов. — Да ты не прибедняйся. Наблюдал за тобой в походе — легко шагаешь.

— Привычка, — улыбнулся Игорь, — все партизаны так ходят.

Арбузов засмеялся и прошел к штабному шалашу. Через полчаса он подал команду на марш.

Когда огненный диск солнца показался над кронами сосен, бригада уже пересекла Ленинградское шоссе южнее города Опочки и углубилась в Алольские леса. Там у озера Белого в полдень 13 августа и начался бой, о котором и поныне вспоминают старожилы.

У карателей был пятикратный перевес, имелись тяжелые минометы, легкие орудия. Партизанский дозор вовремя обнаружил цепи гитлеровцев, пытавшихся окружить бригаду. Завязалась перестрелка. Поначалу солдаты и полицаи начали теснить партизан. Упали сраженные пулями Леша Большаков, Варя Кафтырева. Туго пришлось отделению Николая Дудушкина. Вражеский огонь прижал ребят к земле, а справа и слева к ним подползали с гранатами полицаи. Но тут заговорил пулемет Глинского.

Первая очередь скосила ползущих справа, вторая обратила в бегство крадущихся слева.

— Спасибо, Игорь! — крикнул сквозь шум боя Николай.

И сразу же засверкал станкач, за которым лежал сам комбриг. Точный огонь разил гитлеровцев. Партизаны отошли и заняли удобные позиции на холмах.

Солнце клонится к западу. Накал боя нарастает. Лихорадочно бьют минометы. Ударили орудия. Не успел развеяться дым — сотни карателей бросились на приступ. Тщетно! Полчаса затишья, и опять на холмах кустятся разрывы. После ожесточенного минометного огня психическая атака… Лощина покрывается трупами «психов». Точен прицельный огонь партизан. На третий остервенелый штурм холмов «красный десант» отвечает контратакой..

Дотемна шумел боем Алольский бор. Отступили каратели. Радость победы юных героев омрачена — от пули фашистского снайпера погиб любимый комбриг. Молча исчезают они с позиций. Рейд продолжается…

Были еще бои, еще диверсии на дорогах. Затем выход в советский тыл на отдых и переформирование. И тут Глинского подкараулила коварная болезнь — после ранения вновь отказали ноги… Госпиталь в Старой Торопе. Медленное выздоровление. А когда поправился — боевых друзей не было. Опять ушли в рейд.

В конце 1942 года Глинский попал в действующую армию. О тех днях сохранилось два коротких письма Игоря матери и отцу. Первое датировано 22 декабрем:

«Здравствуй, милая мамочка! Я на передовой, тепло одет, жив и невредим. Крошу немчуру. Командир отделения. Писать некогда, ни одной свободной минуты. Целую, Игорь».

Второе отправлено 29 декабря:

«Здравствуй, дорогой папа! Я с огромной радостью получил твою первую весточку, открытку, которую ты писал 18 декабря. Я тоже уже месяц на передовой и, наверное, недалеко от тебя. У меня тоже адрес начинается с «14». Желаю быть здоровым, крепче бить фашистских гадов. Твой сын Игорь».

На вахту заступил год 1943-й. Над смоленскими деревнями по-прежнему мела свинцовая метель. В первый день нового года советские воины продолжали наступать — выбивали фашистов с древней русской земли.

Поднял в атаку своих бойцов и сержант Игорь Глинский. С возгласом «За Родину!» бросился вперед и упал… Замолчал навсегда «партизанский маузер».

Сумерки над берегом сгущаются,

Тишина на Лидовой горе.

Звезды над Двиною зажигаются,

Отражаясь в водном серебре.

         Постоим у памятника воинам,

         Что в боях за город наш легли…

Эти стихи записаны в городе Велиже, где в братской могиле покоится прах Игоря Глинского.